Сквозь огонь и воду

– Как это “за что”?! – возмутился Козлов. – Он же мента завалил.

– Непонятливый ты, хоть и журналюга. Менты-то чего к нему прицепились?

– Сложный вопрос, сам бы хотел на него получить ответ.

– Ты знаешь, но молчишь…

Козлов еще попил пивка, глянул на жидкость, оставшуюся на дне бокала.

– Жарко сегодня, пить хочется.

– Получишь ты и второй бокал, не вымогай по мелочам.

– Деньги при нем фальшивые были.

– Точно фальшивые?

– Сотня баксов. Отлично сделанная фальшивая купюра. Все менты на ушах стоят.

– Ошибки быть не может? – напрягся Шпит.

– За что купил, за то и продаю.

– Дорого купил? – усмехнулся бандит.

– У меня с милицией свои счеты. Мы неденьгами рассчитываемся. Информация дорогого стоит.

– Откуда взялись фальшивые деньги?!

– Кто ж его знает? – осклабился Козлов, принимая из рук официанта новый бокал с пивом и жадно делая глоток.

Журналист поперхнулся, закашлялся.

– Не жадничай, – проворчал Шпит.

– Жарко, пить хочется. Деньги – сто пудов – фальшивые. То-то сейчас в городе паника начнется.

– Тебе паника только на руку, станешь слухи в своей газетенке подогревать. На том и гонорарного бабла немножко скосишь.

– Да уж. Я со всяких слухов кормлюсь: и с хороших, и с плохих. Главное, уметь объем статейки раздуть. Можно было бы и одной фразой обойтись, но статья объема требует.

Тонкости журналисткой работы Козлова Шпита не интересовали. Сам он жил с другого и еще минуту тому назад считал себя обладателем миллионов. А теперь оказывалось: деньги фальшивые. Надежда еще теплилась в его душе. Вдруг купюра, на которой попался Давид, исключение, а остальные деньги настоящие?

– Ешь, пей, – сказал Шпит, поднимаясь из-за стола и осторожно похлопывая кашляющего журналиста по спине. – Узнаешь что новое, звони. Я для тебя свободен в любое время дня и ночи.

– Тебе-то это зачем? – полюбопытствовал Козлов.

Шпит умел не выдавать собственных чувств.

– Прослышал я, что деньги фальшивые по городу ходят. Со мной, как ты понимаешь, клиенты мелкими купюрами не рассчитываются.

Козлов почесал за ухом. Одна бумажка, казалось бы, – ерунда! Но сколько из-за нее неприятностей."

Шпит сел в машину, передернул плечами.

– Ну как? – поинтересовался Садко.

– Хреново. По-моему, мы все вляпались.

– Это уж точно! Куда теперь?

– Домой.

Ни Садко, ни Лебедь никогда раньше не видели Шпита таким мрачным.

– И что теперь делать? – Лебедь сидел, опустив голову так низко, что она практически болталась у него между колен.

– Что делать, что делать? – передразнил Шпит. – Безвыходных ситуаций не существует. Кому-то же эти деньги принадлежат. И спросят за них с нас на всю мазуту. За фальшивые спросят больше, чем за настоящие.

Шпита от волнения бросило в краску. Он побагровел, только кончик носа оставался бледным.

– Подстава, – тихо произнес он, – натуральная подстава.

– Сами подставились, – напомнил Лебедь.

– Да, Давид ничего не знал. Теперь разборок не миновать.

– И будут они не в нашу пользу. Чувствую, черные эту непонятку замутили.

Черными Лебедь называл всех кавказцев.

– Мы первыми начали, – вздохнул Шпит. – Это только в шахматах бывает, что белые начинают и выигрывают.

Он прикрыл глаза, мысленно раскладывая по полочкам известные ему факты. Картина получалась неприглядная. “Давида рано или поздно опознают. То, что я имел дела с Давидом, большой тайной в городе не было. Менты, если захотят, высчитают."

Самым страшным для Шпита было то, что он не понимал механики происходящего. Значит, не мог действовать адекватно ситуации.

«Почему вместо русских денег оказались доллары? Почему доллары фальшивые? Кому они предназначались? Голова пухнет.»

А времени на раздумывание оставалось все меньше и меньше.

– Ни хрена не понимаю, – сказал Садко, – уже дым из головы валит, а стройной картины не получается.

– У меня тоже голова пухнет, – сказал Шпит, – но я хотя бы знаю, что нужно сделать в первую очередь.

– Что? – Лебедь рванулся вперед. Самым тягостным для него было бездействовать, когда опасность подкрадывается со всех сторон.

– Toco, – коротко проговорил Шпит и посмотрел на своих подручных.

– Я тоже о нем подумал, – отозвался Садко. Шпит загибал один за другим пальцы.

– Во-первых, его наверняка привлекут к опознанию Давида, во-вторых, Тосо будет первым, за кого возьмутся, лишь только начнут раскручивать ограбление банковского фургона.

– Понял, не дурак, – кивнул Садко.

– И сделать это надо очень быстро, прямо сейчас, – кивнул Шпит, – не откладывая.

Диспетчер автотранспортной службы аэропорта Тосо, как всегда, сидел в шашлычной. На столике покоилась трубка радиотелефона. Грузин рассматривал девушек, проходивших по улице, и неизменно цокал языком, если девушка соответствовала его представлениям о женской красоте.

Худых он не любил, толстых тоже, предпочитал в меру упитанных. Его глаза сделались маслянистыми, “Какая, к черту, киноэротика, какая, к черту, фотопорнография! – шептал Toco. – Выходи на улицу, садись и смотри. Такое добро и без охраны ходит, бери голыми руками."

Но подниматься из-за стола, заводить разговор с проходящими мимо женщинами ему было лень.

«Кончится рабочий день, – уговаривал себя Toco, – сниму бабу и закачусь в ресторан.»

Он, сам того не желая, ловил краем уха обрывки разговора двух мужчин за соседним столиком.

– Говорю тебе, в сдачке это было… Два трупа: мент и какой-то чернозадый… Наверное, сам деньги делал, если стрелять начал.

"Задница у нее ничего, на пять баллов, – подумал Тосо, теряя нить беседы и всецело сосредоточиваясь на медленно идущей женщине. Его взгляд приклеился к короткой юбке. – Остановилась бы, что ли?” – с сожалением подумал Тосо, когда женщина прошла мимо него так близко, что протяни руку – и коснешься ее обнаженной ноги.

Женщина с вызовом вильнула бедрами и, звонко цокая каблучками, миновала открытое кафе.

"Проститутка, наверное”, – подумал Тосо, хотя понимал, что будь женщина проституткой, то непременно остановилась бы, предложила бы пикантные услуги.

Тосо так увлекся разглядыванием женщин, недостатка в которых здесь не было, что не заметил появление машины. Светло-бежевые “Жигули” остановились на противоположной стороне улицы, не доезжая до проходной аэропорта метров сто. В машине сидели трое: Шпит, Садко и Лебедь.

– Вон он, урод, – проговорил Лебедь, показывая оттопыренным большим пальцем на Тосо. – Жрет, пиво пьет.

– Придется ждать, – проворчал Шпит.

– Может, мы его здесь сразу и прихватим, еще тепленького?

– Ты что, идиот?! Людям на глаза показываться! – зашипел Шпит. – Он в кафе завсегдатай, его тут каждая собака знает. Зарисоваться перед свидетелями хочешь?

– А если менты до него раньше нас доберутся?

– Значит, не судьба. Не каркай. Вечно он сидеть здесь не будет, – Шпит взглянул на часы. – Ты не знаешь, до какого часа они в диспетчерской работают?

– Наверное, до половины шестого, как и всюду, – Садко зевнул.

Машина быстро нагрелась на солнце, в ней стало невыносимо жарко, но выйти из салона никто не рисковал. Время текло неимоверно медленно.

Несколько раз Тосо брал оживавшую телефонную трубку, и тогда бандиты напряженно следили за ним.

– Нет, это не менты, – шептал Шпит.

– Почему ты так думаешь?

– Выражение лица у него не то. Люди его типа с ментами всегда испуганно разговаривают.

Наконец Тосо взглянул на часы. До конца рабочего дня оставалось десять минут. Следовало появиться у себя в кабинете. Он снял пиджак со спинки стула, надел его, телефон опустил в карман и не спеша двинулся к проходной аэропорта.

"Жигули” бандиты поставили так, чтобы Тосо обязательно прошел мимо них. Открытая дверца загораживала половину узкого тротуара. Тосо принял вправо.