Страница 53 из 57
Толпа осознала нависшую над нею чудовищную опасность. Люди с криками бросались бежать, спотыкаясь и оскальзываясь на мокрых камнях мостовой, а за ними гнался гневный поток. Ворвавшись в огороженный внутренний двор, вода подхватила плавучий мусор и людские тела, швырнула их в стороны и вперед, на кованые ворота, затем повалила ворота и поволокла свой груз дальше. Удержать бушующий поток не могло ничто. Водяная стена ринулась на улицы, нагоняя бегущих и подминая их под себя, расшвыривая, топя…
Те, кто умудрился пережить удар первой волны, как-то повиснув на оконных решетках и деревьях либо по милости Богов угодив в наиболее мелкие струи, — эти люди насмотрелись ужасов на всю дальнейшую жизнь. Ибо взбаламученная серая вода волокла с собой не только громыхающие камни и мертвые тела, но и кое-что похуже.
Мумии павших гладиаторов, вывалившиеся из развороченных ниш в стене Цирка, в большинстве своем отменно высохли и не тонули в воде.
Мертвым пришлось лучше живых — потоп не мог причинить им вреда. Рядом с мумиями плыли раздавленные, изуродованные тела, казавшиеся совершенно бескостными. А также неузнаваемые, полусгнившие останки мелких воришек и иных преступников, тайно похороненных в стенах Империум-Цирка…
Вырвавшись из пролома арены, поток распространился по улицам на склоне Храмового холма. Утопив тысячи людей, он смыл другие тысячи прямо к порогу их бедных полузатопленных домишек возле подножия. Вода врывалась в погреба и огороженные садики богатых вилл и порою оставляла там страшных гостей: хищных рыбин и свирепых рептилий. Нарядные улицы превратились в сточные каналы, усеянные мусором и трупами…
При этом многие понимали, что смертоносный «источник» на вершине холма продолжал бить вовсю. Городские акведуки, воду из которых подвели туда ради великого празднества, знай себе, подавали воду, словно бы пытаясь вновь наполнить арену, опустошенную катаклизмом…
… Волна, поднятая в озере обрушившимся балконом, взметнула ничтожные корабли, словно мелкий сор, гонимый ветром. Большая часть тяжелых галер из флота Тирана тотчас же перевернулась, легкие пиратские суда черпнули воды.
Флагман разъединило с пронзенным галиотом и швырнуло на правый борт. Несколько мгновений он мчался на оскаленном гребне волны, потом с ужасающим треском врезался в дальнюю кромку арены. Корабль упал, словно изломанная игрушка, и остался висеть бесформенным месивом раздавленного дерева и перепутавшегося такелажа.
Участь, постигшую гребцов, трудно описать словами. Напор водяного вала сперва вывернул весла левого борта, и они ударили людей, словно дубины, занесенные руками титанов. А когда корабль свалился на камни, весла правого борта вошли внутрь, давя и калеча гребцов. Кого-то пронзило насквозь, кому-то расщепившимися рукоятями сломало хребет. Большинство воинов бушующий поток унес за борт. Других оглушило ударом, и многие, потеряв сознание, свалились в затопленный трюм, чтобы там захлебнуться.
Конана, вымокшего и помятого, все-таки предохранили от смерти развалины боевых башен.
Похоже, было, что на баке корабля он один только и уцелел. Когда он, наконец, высвободился и сумел оглядеться, то увидел: вокруг царил такой неописуемый хаос, что о каких-то осмысленных спасательных работах и речи быть не могло. Теперь каждый был поистине сам за себя.
Глядя на всеобщую погибель, Конан мимолетно и не к месту подумал: интересно, что стал бы делать жрец Манетос?..
Он потащился в сторону кормы, к грот-мачте. На каждом шагу приходилось переступать через неподвижные тела. Схватившись за спутанный такелаж и перебирая руками, Конан полез вверх, на кромку барьера.
Оказывается, там, наверху, еще не прекратился кошмар. Оба балкона, примыкавшие к уже обрушенному, тоже начали подаваться из-за сотрясения и беспорядочной беготни перепуганных людей. Прямо на глазах у тупо смотревшего Конана северный балкон мучительно медленно пошел вниз…
Как бы нарочно издеваясь, каменное сооружение лениво клонилось на мечущихся, лезущих, падающих зрителей. Большая часть развалившегося балкона, к счастью или к несчастью, грохнулась прямо вниз, и рокочущая лавина остановилась у ограждающего бортика арены.
Только отдельные камни плюхнулись в воду, окрасив ее кровью и разводами грязи.
Таким образом, этот обвал не породил повторной волны. Однако стало ясно, что стена рукотворного моря прохудилась. Уровень взбаламученной, колышущейся воды еще не успел заметно упасть, но муть, плавучий мусор, барахтавшиеся тела и вцепившиеся в них подводные хищники — все это начало смещаться в одну сторону. Даже целые корабли с видневшимися на них живыми прикованными гребцами мало-помалу устремлялись к ворчащему пролому в стене арены, чтобы пропасть в бушующем водовороте.
А совсем рядом с Конаном, буквально на расстоянии вытянутой руки, бушевал другой водоворот — человеческий. Зрители дрались, отталкивали, сбивали с ног и затаптывали друг друга в отчаянной попытке вырваться из-под проседавших верхних конструкций и найти путь к спасению. Привыкшие наслаждаться зрелищем чужой борьбы со смертью, они совершенно неожиданно сами оказались участниками такого же представления, только еще похуже тех, что разворачивались, бывало, на песчаной арене. В толпе размахивали окровавленными ножами, выдавливали глаза, расшибали о камень черепа в схватке за несуществующее пространство. Балкон над Вратами Героев содрогался, но еще стоял; охваченная паникой толпа десятками сметала через кромку важных чиновников и простых горожан, и они с воплями падали в бурлящую воду. Совсем недавно зрелище этой воды, населенной акулами и крокодилами, внушало им радостное предвкушение чужих мук. Теперь они сами в ней оказались — и, барахтаясь, вопили от невыносимого ужаса…
Пожалуй, самая худшая давка царила в еще не обрушенных входных тоннелях. Люди буквально лезли по головам, любыми способами прокладывая себе путь: еще ни разу таким количествам людей не удавалось столь быстро покинуть пределы Цирка. Дно тоннелей вскоре плотным слоем устлали затоптанные мертвецы…
Между тем Конан, выбравшись, наконец, на край арены, устроился наверху каменного ограждения, чтобы не оказаться сброшенным обратно. Он полагал за счастье, что никто среди обезумевшей толпы не вздумал спасаться по мачте вниз на разбитое судно. С другой стороны, и Конану было далеко не уйти: в чудовищную давку не стоило даже соваться. Так он и стоял, прижимаясь спиной к искореженной мачте и соображая, что делать.
Оглядев с бьющимся сердцем зрительские ряды у себя над головой, Конан наконец увидел то, что искал: хрупкую женскую фигурку, сопровождаемую большой бесформенной кляксой чернильного мрака. Женщина и тигрица вместе прорывались сквозь полоумную мечущуюся толпу.
Великолепный атлетизм Сатильды и, конечно, присутствие грозной ночной кошки сослужили девушке отличную службу. Конан видел, что атласные мышцы и ощеренная пасть Квамбы были именно тем, наверное, единственным зрелищем, которое останавливало и вынуждало расступиться толпу.
Пока киммериец смотрел, две подруги-циркачки, акробатка и кошка, благополучно выбрались из-под смертоносной тени просевшего балкона и направились… не вниз, в поисках выхода, а вверх, к последним рядам.
«Мудрое решение, — рассудил варвар».
— Конан, друг мой! — долетел снизу знакомый голос. — Не затруднит ли тебя подать мне руку?..
— Коммодорус! — удивился киммериец. — А я думал, тебя смыло за борт!
Посмотрев вниз, он увидел, что коринфиец лез следом за ним по той же путанице снастей, которую сам Конан столь недавно преодолел.
Тиран, конечно, вымок до нитки, его короткая легкая туника была порвана, но сам он, по-видимому, не пострадал. И вот теперь он просил Конана подвинуться на стене, давая ему место, и помочь выбраться.
— Когда корабль понесло, меня действительно выбросило наружу, — сказал Коммодорус. — Но, верно, морские Боги мне очень благоволят, ибо следующая волна закинула меня обратно!
Конан понимающе кивнул. А про себя усомнился: стало бы это злополучное озеро выбрасывать Коммодоруса назад в людской мир, если какой-нибудь из морских Богов вправду ему благоволил?..