Пылающая башня

Пусть убедятся, что мужика привезли куда надо, начали пальцы в тиски зажимать. Тогда и надо рыбу глушить. Там не рядовые караси соберутся, и улик хватит на всех.

Дорогин не имел ничего против. Надо же как-то «оправдать доверие» куратора. Вот только водила не пострадал бы. Муму предпочел бы сам сыграть роль живца – жалко ни в чем не повинного человека. Но дело уже закрутилось, беднягу уже подставили. Предупреждать его нельзя: если рванет от страха куда глаза глядят, только подзадорит всю собачью свору, успевшую взять след.

Настоящую фамилию водителя знали только в отделе кадров. Начальство и сослуживцы называли его Молдаваном. Приехав в столицу на заработки, он застрял здесь надолго. Домой, к семье, наведывался только в отпуск да на новогодние праздники. Зато ежемесячно переводил половину зарплаты.

Подъехав к свалке, он стал объезжать ее по периметру, чтобы выбросить мусор в указанном месте. Кузов был полон битым кирпичом с приставшими кусками штукатурки. Молдаван гордился тем, что возит строительный мусор, и свысока посматривал на других водителей, которые изо дня в день загружались бытовыми отходами, издающими невыносимую вонь в жаркую погоду.

Как обычно, Молдаван был чисто выбрит, одет в белую тенниску со свежим воротничком. Он сторонился тех своих земляков-гастарбайтеров, которые ходили по городу мятыми, неухоженными, ели что придется, спали где попало и вечно оказывались на прицеле у милицейских нарядов.

У него самого еще ни разу не проверяли документы. А все потому, что держался он с достоинством и выглядел так, будто недавно покинул уютный семейный очаг. Молдаван очень гордился тем, что до сих пор не попадал ни в какие переделки.

Его ни разу не кинули работодатели, чему вообще не верили гастарбайтеры.

Молдаван вылез из кабины посмотреть, все ли высыпалось из кузова. Как обычно, не все. Надев чисто выстиранные рукавицы, он взял совковую лопату и несколько раз стукнул по наклоненному днищу. Теперь порядок, можно ехать. – На выезде со свалки ему махнул рукой какой-то человек в костюме, с папкой для документов под мышкой. Молдаван довольно улыбнулся. Он никогда не видел, чтобы прилично одетые люди подсаживались в кабину к другим перевозчикам мусора.

К ним напрашивались в основном бомжи со свалки.

Правда, просьбы эти всегда оставались без внимания. А вот к нему, Молдавану, в начищенную до блеска кабину с запахом ароматизатора попросился какой-то начальник.

Через пять минут «начальник» вытолкнул из кабины оглушенного Молдавана, которого тут же закинули в автофургон, и, скинув пиджак, пересел за руль. Проехав на грузовике еще пару километров, он бросил его на обочине дороги.

Очнулся Молдаван в гаражной яме. Машины сверху не было, у края ямы стояли несколько человек и разглядывали его.

– С приехалом тебя, брат. Догадываешься, в чем дело?

– Н-нет.

– – Плохо. Несообразительность тебе дорого обойдется.

«С местным так не обошлись бы, – подумал Молдаван с тоской. – С местным попытались бы по-хорошему. А кто я такой? Грохнут, зароют – и никаких проблем. Хозяева возьмут нового водилу и даже не подумают в милицию заявить о пропаже человека».

– Цепляй его.

Только теперь Молдаван различил под потолком блок с перекинутым тросом. На его запястьях защелкнулись наручники, за цепочку зацепили крюк и вытащили пленника наверх, как мясную тушу для разделки. Суставы рук нестерпимо заныли от растяжения.

– Возил мусор с Останкино?

– Давно, – прохрипел водитель, захлебываясь собственной слюной.

– И вывез лишнее.

– Не знаю… Может, подбросили… Я сидел в кабине, даже не смотрел… Говорили «можешь ехать», я ехал.

– Раздень его, – скомандовал один из присутствующих другому.

Молдаван задергался и мгновенно получил удар в живот, прохрипел что-то нечленораздельное и затих. Только разглядывал собравшихся широко раскрытыми глазами.

– Запоминает, ублюдок, – рассмеялся старший по возрасту. – Надеется показания дать.

Молдаван не видел смысла просить этих людей о пощаде. Выходит, все эти годы он обманывал себя, считая, что устроился как нельзя лучше, чувствуя себя таким же человеком, как другие. На самом деле он белый негр, изгой.

– По-хорошему все равно не скажет, – послышался голос. – С чего начать, с какого конца?

– Да уж, поле деятельности огромное, вон какой боров!

– Валеру помнишь?

– Ну?

– Помнишь, он рассказывал, как в молодости гадость одну в Анголе подцепил от проститутки.

Называется «Роза Иерихона»: на заключительной стадии болезни головка члена лопается, как бутон цветка. Пришлось ему тогда лечиться без антибиотиков, иглой прочищать канал.

– Думаешь и этого полечить?

– Устроим человеку бесплатную профилактику.

Молдаван тем временем лихорадочно вспоминал свои рейсы от Останкинской башни. Мусор, что он возил тогда, был пропитан горьким запахом гари.

Долго потом Молдаван не мог избавиться от этого запаха. Пропахло все: кабина, кузов, брюки, рубашки. После каждой стирки он просил кого-нибудь из сослуживцев понюхать одежду. Те ничего не чувствовали, а Молдавану все казалось, что запах остался где-то в складках.

Ничего особенного во время погрузки не происходило. Мусор выносили вниз и сваливали горой у подножия башни. Там стоял экскаватор, который ссыпал его в подъезжающие самосвалы…

Голый Молдаван дрожал от холода, будто на дворе стояла зима, а не душный август.

– Не надо, – заскулил он.

– А как по-другому прикажешь? – будничным тоном спросил человек с длинной иглой в руках.

– Умоляю… Я ни при чем…

Вдруг откуда-то, словно сквозь стены, в просторный гараж ворвались люди в масках и камуфляже и наперебой заорали матом:

– Лежать, бл…! Руки за голову!

Кого-то повалили на пол, кому-то выкрутили руки за спину. Всех обыскали и вывели по одному из гаража, пригибая голову как можно ниже, заставляя семенить на полусогнутых ногах. Потом отцепили Молдавана. Дали понюхать нашатырный спирт, заставили проглотить валерьянку, запивая ее полным до краев стаканом воды. Всего в гараже было арестовано пять человек. Их ждали допросы, очные ставки и прочие «удовольствия».

Глава 31

– Все круто, – довольно ухмыльнулся Стропило. – Здорово мы с тобой их купили.

Дорогин не разделял его оптимизма:

– Менты есть менты. Им все мало. Ненасытные утробы.

– В чем дело?

– Полюбуйтесь.

Стропило помрачнел. Он отлично знал, как выглядят миниатюрные диктофоны.

– Вот, обязали записать компромат на вас в самые сжатые сроки. Как-нибудь спровоцировать на откровенный разговор и записать. Говорю им: «Не гоните, я еще там в доверие не вошел». А им плевать. Им подавай результат немедленно. Иначе вытащат мое дело и запустят на всю катушку.

– Аппетит приходит во время еды, – задумчиво пробормотал Стропило. – Они решили, что ты теперь любого можешь подать им на блюдечке.

– Лучше бы я не наводил их на тех козлов. Бог меня наказал.

– Козлы получили свое. И Бог за это не в обиде, можешь мне поверить… На сколько минут рассчитана кассета?

– Минут на сорок вроде. Запасной не дали, экономят.

– Сейчас споем для них дуэтом. Ты будешь меня подталкивать к пропасти, а я в последний момент буду делать шаг от края. Эх, раз, еще раз да еще много-много раз… Включай диктофон, а я пока достану бутылку. Актеры всегда принимают перед выходом на сцену, чтобы горло прочистить и звучать убедительнее. Только не здесь включай, не на столе. Спрячь в карман, иначе они по звуку обо всем догадаются… Вот суки, а? Жить спокойно не дают.

Первым делом на диктофон записалось бульканье – хорошее начало для разговора по душам.

– Ваше здоровье, – Сергей постарался придать своему голосу подобострастное звучание.

– За тебя, – подмигнул ему Стропило своим крохотным глазом над пухлой румяной щекой. – Молодец, хвалю.

– Под вашим началом готов в огонь и в воду.