Страница 5 из 5
– Работа ждать не станет, – словно читая моя мысли, произнесла Роза. – Такие сейчас времена.
Я уловил проскользнувшие в ее интонации нотки оправдания и покачал головой в знак согласия.
– Да и отвлечься помогает, – со вздохом добавила она, отрываясь от бумаг.
В самом начале разговора мы определились в одном крайне важном пункте. А именно: Роза Гагарина не имела никаких претензий, в том числе и косвенных, по результатам моей работы на данный период.
Вы скажете: а что тут такого особенного? Какие могут вообще быть претензии?
Однако подобное недоумение может возникнуть только у очень наивного и абсолютно неинформированного человека.
Окружающая нашего брата – частного детектива – действительность подчас сталкивает нас с непредвиденными ситуациями. А клиент – он и в Африке клиент: норовит заплатить поменьше, а получить побольше.
А уж если есть хоть малейшая возможность вчинить иск и затребовать через суд компенсацию, то мало кто не соблазнится воспользоваться такой перспективой.
Я, что тут скрывать, даже заготовил небольшую речь на тот случай, если Роза Валериановна вдруг вздумает «качать права» и обвинять меня в смерти ее матушки, дескать – не уберег.
Тогда бы я напомнил ей про составленный нами договор, где отдельным пунктом говорится о том, что «Исполнитель» не берет на себя охранные функции и не несет ответственности за безопасность «Объекта».
– Нет-нет, разумеется, вы тут не при чем, – деловито произнесла Роза Валериановна. – Более того, я намерена несколько уточнить задачу, которая теперь стоит перед вами. Меня интересует убийца, а не только тот человек, который бомбардировал мою бедную матушку своими письмами и звонками. Если это один и тот же человек, то ваш гонорар остается прежним. Если речь идет о разных людях (что маловероятно, на мой взгляд), то сумма удваивается.
Я, конечно, немедленно согласился. Тем паче, я что не исключал и такой возможности: даже если речь идет об одном и том же человеке, то он мог не марать руки, а нанять для убийства киллера, и в таком случае с формальной стороны речь шла бы о двух людях и, соответственно, о двойном гонораре. Прошу заметить, во мне говорила не алчность, а здоровое стремление получать оплату, соответствующую проделанной работе.
– Милиция склонна считать, что это хулиганство, – поведала мне Роза Валериановна, – да-да, не смейтесь. Представляете, какие у них представления о том, что считать хулиганством! Если палить с пригорка по клиентам психбольницы – это хулиганство, то что же тогда – серьезное преступление? Хулиганство – это когда витрину разбить, или собачку пнуть на улице... Как вы полагаете?
– В принципе, я согласен с вами, – ответил я. – Давайте-ка побеседуем поподробнее о вашей матушке. Может быть, есть какие-то зацепки в ее прошлом, в судебных делах, которые она вела...
Я огляделся по сторонам. Как-то не хотелось говорить о столь важных вещах в присутствии посторонних – в помещении склада кроме нас находился еще один работник. Мужик с плеером в ушах что-то лихорадочно считал на калькуляторе, не обращая на нас никакого внимания. Роза Валериановна тотчас же поняла, что я имею в виду.
– Жора! – окликнула его Роза. – Сходи проветрись немного, заодно и в гараж заглянешь.
Ноль внимания.
– Жора! – завопила Гагарина. – Я к кому обращаюсь, черт тебя дери!
Снова никакой реакции.
Решив, что с плеером Walkman ей не тягаться, Роза Валериановна подскочила к работнику оптового склада и выдрала у него из ушей наушники.
– А? Что такое? – переполошился тот. – Машина уже пришла?
– Иди гуляй, – проорала ему в ухо Роза Валериановна. – Посетитель у меня, понял?
Меломан-Жора мгновенно ретировался, на бегу ковыряя мизинцем в ухе – то ли выковыривая оттуда оставшиеся после плеера звуки, то ли устраняя последствия крика своей начальницы.
– Вынуждена вас огорчить, Валера, мне почти нечего добавить к уже сказанному, – задумчиво проговорила Роза Валериановна. – Фактов нема.
Мы сидели за ее рабочим столом, с которого моя клиентка сгребла бумаги в ящик.
Перед нами бурчала итальянская кофеварка. Красный круглый поплавок опускался все ниже и ниже, а из отверстия в чашки с растворимым кофе через помутневший фильтри шлепались плевки кипятка.
– Впрочем, я кое-что припоминаю, – вдруг оживилась Роза Валериановна. – Маманя как-то раз ходила в милицию по поводу этих писем.
– Вот как?
– Ну да, была у нее такая блажь, – подтвердила Роза. – Как и следовало ожидать, ее послали. Не в буквальном смысле, разумеется. Маму выслушали, но дела заводить не стали.
– Скажите, а вы разбирали ее бумаги? Может быть, остались какие-то письма? Ведь это могло бы пролить свет на происшедшее...
– Да смотрела, – лишь махнула рукой Роза. – Ничегошеньки нету.
Она быстро протянула руку к пышущей паром кофеварке и вовремя успела ее выключить. Роза высыпала в кофе пакетик сахара и пододвинула мне чашку темного стекла.
– Знаете, что я думаю? – наклонилась она ко мне, таинственно сузив глаза. – Она уничтожила все бумаги. Дело было так. Пошла я однажды в магазин. Возвращаюсь, а на кухне – чад, хоть топор вешай. Что такое? Как так вышло?
Она сделала паузу, как бы ожидая, что я разрешу эту загадку. Удостоверившись, что я остаюсь пребывать в заинтересованном молчании, Роза Валериановна продолжала свою загадочную историю.
– Я мигом побежала к команту к мамане. Она руками разводит, говорит, что полотенце загорелось, когда чайник с плиты снимала. Я расстроилась, поахала-поахала, да и забыла. А потом посмотрела – края-то у полотенчика не обуглены. Выходит, слукавила маманя, верно я говорю?
– Выходит, что так, – согласился я. – А зачем она так сделала, как вы думаете?
– Вот я и полагаю, – завершила свой рассказ Роза, – что перед тем, как в больницу лечь, она все и пожгла на кухне в мое отсутствие. Я тогда еще кусочек прилипшего пепла в унитазе видела. Сначала подумала, что таракан, а сейчас сопоставила все и поняла – пепел. Вот такая история вырисовывается.
– Значит, получается, что последнее письмо, которое пришло в больницу – единственное, и другими бумагами мы не располагаем, – мрачно констатировал я.
Когда я продемонстрировал Розе листок из конверта, она жадно впилась в текст, но, прочитав его, лишь пожала плечами.
– Марк? Какой еще Марк? – скривила она рот. – Нерусский, вроде, как я понимаю. Отродясь не знала я никаких Марков... Да и маманя никогда мне душу не изливала, по правде говоря. Что там у нее было по работе – я не спрашивала, а она не рассказывала. Так и жили.
– Ну, а, может быть, вы припомните какие-то случайные слова? – продолжал я виртуально насиловать память своей клиентки. – Оговорки, намеки.
– Ни фига подобного, – виновато проговорила Роза Валериановна.
– Тогда какие-то впечатления? – наседал я на нее. – Ощущения, наконец...
– Н-ну, – нерешительно произнесла Роза, – висел у нее на душе камушек. Теперь я точно кое-что знаю.
Я немедленно оживился.
– Почему вы так думаете?
– Сон мне был, – со значением произнесла Роза Валериановна, таинственно глядя мне в глаза, – под пятницу.
– Ах сон... Ну и что из этого следует? – вяло пррговорил я, сразу потеряв интерес к нашей беседе.
– Как это «что»! – искренне возмутилась Гагарина. – Каждый младенец знает, что под пятницу сны сбываются. Вот на позапрошлой неделе привиделось мне, что я гадюку молочком пою. И что же?!
– Да, и что же? – машинально спросил я, допивая свой остывший кофе.
– С самого утра налоговая нагрянула, – торжествующе поведала мне Роза. – А вы говорите...
– А я ничего и не говорю, я вас слушаю, – улыбнулся я. – Давайте вернемся к делу. Так что вам точно стало известно после сна под пятницу?
– Привиделась мне под утро мамочка, прямо как живая, – грустным голосом сказала Роза. – Смотрела она на меня пристально и повторяла всего одно только словечко: «ма-альчик, ма-альчик».
Гагарина смахнула скупую женскую слезу и громко высморкалась в крошечный кружевной платочек.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.