Память льда

— Тогда будь осторожна, — промурлыкал К'рул, — выбирая, за кого воевать.

Найди компанию, — сказал Драконус. — Надежных людей.

Больше говорить было не о чем. Трое собрались вместе ради цели, ныне достигнутой. Возможно, не так, как они ожидали, но дело было сделано. И уплачена цена. Добровольно. Три жизни и одна, все разрушены. Четыре против одного, против начала бесконечной ненависти. Для этих троих — честный обмен.

Старшие Боги, как уже было сказано, воплощали в себе массу жестоких неприятностей.

Зверь наблюдал с безопасного расстояния, как расставались трое. Истерзанный болью, в покрытой свежей кровью меховой шкуре, с влажной дырой на месте одного глаза, он с трудом удерживался на ногах. Он жаждал смерти, но та медлила. Он жаждал мести, но нанесшие ему раны уже были мертвы. Оставался лишь человек на троне, тот, кто опустошил дом зверя.

Много потребуется времени, чтобы сравнять этот счет.

Последнее желание заполнило измученную душу зверя. Когда-то, среди пожара Падения и последовавшего хаоса, он потерял подругу и был ныне одинок. Быть может, она еще жива. Быть может, она бродит раненая, как и он сам, отыскивая среди пустошей его следы.

А может быть, она скрылась, страдающая и устрашенная, в садке, давшем огонь ее духу.

Куда бы она не скрылась — если считать, что она жива — он найдет ее.

Три далекие фигуры раскрыли садки, каждый исчез в своем владении.

Зверь не желал следовать ни за одним из них. Для него и для его подруги эти боги были совсем молоды, и садок, в котором она могла скрыться, в сравнении с садками Старших был самой древностью.

Ожидавший его путь был опасен, и он познал страх стесненным сердцем.

Портал, открывшийся перед ним, обнажил исчерченную серыми вихрями бурю мощи. Зверь поколебался, но потом прыгнул внутрь.

И пропал.

Книга первая

Искры и пепел

Пять магов, Адъюнкт, бесчисленные Имперские демоны, фиаско, каким стал Даруджистан — все служило оправданию в глазах масс провозглашенной Императрицей немилости к Даджеку Однорукому и его потрепанным легионам. Если это позволило Однорукому и его Армии начать новую кампанию, теперь уже в качестве независимой военной силы, заключить собственные сомнительные альянсы, приведшие к продолжению ужасного Противостояния Колдунов на Генабакисе — это было случайным следствием, как считают некоторые. Бесчисленные жертвы того сокрушительного времени могли бы, даруй им Худ такую милость, высказать мнение совершенно противоположное. Может быть, самой поэтической деталью истории, называемой обычно Паннионскими Войнами, был предвестник всей компании: случайное и безразличное уничтожение одинокого каменного моста Джагутским Тираном на его злополучном пути к Даруджистану…

Имперские кампании (Паннионская война), 1195 год, том 4, Генабакис,

Глава 1

Воспоминания — это тканые гобелены, скрывающие камень стен. Скажите мне, друзья мои, какого цвета нить вы предпочитаете, и я в ответ определю склад ваших душ…

Жизнь снов,

Известняковые блоки моста Гадроби лежали в мутной прибрежной грязи, разбросанные, обожженные и поломанные, словно бы божья рука протянулась с небес, чтобы разметать каменное сооружение одним коротким, исполненным презрения жестом. Такой взгляд, подозревал Грантл — Весельчак, совсем недалек от истины.

Новости пришли в Даруджистан менее чем через неделю после разрушения, когда первый направлявшийся к востоку караван достиг перекрестка у реки и обнаружил на месте удобного некогда моста груду булыжников. Молва шептала о древнем демоне, высвобожденном агентами Малазанской империи, шагнувшем с вершины Гряды Гадроби ради уничтожения самого Даруджистана.

Грантл сплюнул в почерневшую траву около повозки. У него было собственное мнение об этой сказке. Точно, были очень странные события в ночь городского Фестиваля два месяца тому назад… Конечно, он был тогда недостаточно трезв, чтобы увидеть хоть что-то этакое, но достойные доверия свидетели заставили его почти поверить в явление драконов, демонов и ужасающий спуск Отродья Луны на городские крыши… в то, что силы, обитающие на другой стороне мира, достигли Даруджистана. Но, поскольку город не лежал в дымящихся руинах — по крайней мере, дымился не сильнее, чем это бывает после фестивалей — они в него еще не вторглись.

Нет, гораздо правдоподобнее божья рука или, скорее, землетрясение — хотя Гряда Гадроби обычно не относилась к неспокойным землям. Возможно, сама Бёрн заворочалась в своем бесконечном сне.

В любом случае, сейчас перед ним предстала очевидность. Или, скорее, не предстала, а свалилась, разбросанная вокруг опор Худом проклятого моста. Факт остается фактом: в какие бы игры не играли боги, страдают от них недоделанные вшивые нищие ублюдки вроде него.

Старому броду, шагах в тридцати вверх от опор моста, снова нашлось применение. Движения по нему не было уже много столетий, к тому же при содействии ливших неделю необычных для этого времени года дождей его берега превратились в трясину. Перекресток заполонили телеги подходящих караванов; некоторые удерживались на склонах реки, многие другие безнадежно завязли в грязи. Еще больше повозок ожидало своего часа, при все возраставшем гневе возчиков, стражи и тягловой скотины.

После двух дней на перекрестке Грантл был доволен своим хилым отрядом. Островками спокойствия, вот кем они были. Харлло забрался на ближайшую опору разрушенного моста и теперь восседал на ее верхушке с удочкой в руке. Стонни Менакис привела группу оборванных охранников из соседнего каравана к фургону Сторби, и Сторби не без удовольствия разливал в их кувшины гредфалланский эль, по экстраординарной цене. Эти фляги с элем предназначались для придорожной гостиницы возле Салтоана; тем хуже для ожидающего их хозяина. Если дела пойдут так и дальше, на перекрестке возникнет рынок, а потом и целый Худом клятый город. В конечном счете, какой — нибудь предусмотрительный чиновник в Даруджистане решит, что было бы хорошо восстановить мост, и лет через десять так и случится. Конечно, если город не представится более выгодным дельцем, и тогда в него пришлют сборщика налогов.

Грантл был не менее доволен и равнодушием своего нанимателя к задержке. Прошла новость, что на той стороне реки у торговца Менки в голове разорвался кровеносный сосуд и он мгновенно помер. Вот это типичнее для их породы. Но нет, Керули, их хозяин, шел против ветра, чем грозил разрушить заботливо выпестованное Грантлом отвращение к торговцам вообще. В-общем, список особенностей характера Керули вызывал у капитана охраны подозрение, что он вообще не торговец.

Не то чтобы это его заботило. Монета есть монета, а ставки Керули высоки. Выше среднего, нет сомнений. Этот человек мог быть Принцем Арардом инкогнито — ну и пусть.

— Эй вы, господин!

Грантл оторвал взгляд от Харлло с его безрезультатной рыбалкой. Около повозки стоял седой старик, искоса смотревший на него. — Слишком наглый тон берешь, ты! — буркнул капитан охраны, — потому что судя по твоему рванью, ты или самый неудачливый торговец в мире, или слуга бедняка.

— Лакей, выражаясь точнее. Мое имя Эмансипор Риз. А вот хозяева мои совсем не бедны. Просто мы очень давно в дороге.

— Готов поверить, — сказал Грантл, — потому как твой выговор трудно понять, и я не все разобрал, что ты болтаешь. Чего тебе нужно, Риз?

Лакей поскреб серебристую щетину на морщинистом подбородке. — Осторожные расспросы среди этой толпы достоверно показали, что как караванный охранник вы достойны всяческого доверия.

— Как караванный охранник, готов с этим согласиться, — сухо уронил Грантл. — И что?

— Мои хозяева хотят поговорить с вами, господин. Если вы не очень заняты. Мы расположились недалеко отсюда.