Страница 20 из 71
– Здесь, – уверенно произнесла Белкина, узнав место, увиденное по телевизору.
Тел, конечно же, уже не было, их давно увезли, даже кровь смыли с асфальта. Но у стены лежали свежие цветы: розы, поздние тюльпаны, сорванные на пустыре ромашки.
– Красивый кадр, – произнесла Белкина, разглядывая полевые цветы в трехлитровой банке на фоне исписанной краской из баллончиков шершавой бетонной стены.
Она задрала голову, посчитала взглядом этажи.
– Восемнадцать. Это ж сколько времени лететь сверху вниз – можно и передумать, даже два раза.
Дорогина немного коробило от цинизма журналистки, но он понимал, профессия требует этого. Он стоял и курил, безучастно глядя на суету.
– Жди меня здесь, – Варвара решительно пошла к подъезду. Она по дороге остановила женщину:
– С вами уже говорили? – даже не уточняя о чем, поинтересовалась она.
– Да, говорили, с телевидения.
– Тогда извините.
Варваре не везло: все, к кому она обращалась, уже были «обработаны» ее коллегами, «выпотрошены», как любят выражаться следователи и журналисты, работающие с человеческим материалом. «Сволочи! – ругалась про себя Белкина. – Почему мне никто не сообщил раньше? Я бы нашла что-нибудь свеженькое. А теперь придется говорить с милиционерами. Может, кто-нибудь из знакомых ментов на месте окажется, узнаю хотя бы официальную версию.»
Она, теперь уже игнорируя обитателей двора, двинулась к темно-синему микроавтобусу с милицейскими номерами и двумя антеннами спецсвязи.
– Привет, ребята, – развязно произнесла она, хотя никого из милиционеров не знала в лицо.
Надежда была на то, что ее кто-нибудь узнает, но и этого не произошло. Тогда она назвала свою фамилию и издание. Газету читали и фамилию слышали, как-никак это ей принадлежала сенсация – голый прокурор с проститутками.
Завязался разговор. Варвара постепенно выуживала служебную информацию. Следователь особо не упирался, дело казалось ему достаточно простым, в том, что это не убийство, он был уверен.
– Девочки сами покончили с собой. Скорее всего тоталитарная секта. Родители не подтверждают, но и не отрицают.
– С одноклассниками говорили? – затаив надежду, поинтересовалась Белкина.
– Говорил. Они-то и подсказали, что девочки в последнее время куда-то исчезали.
– Может, проституцией занимались? – села на своего любимого конька Белкина.
– Нет, они исчезали днем, вечером возвращались. Я говорил с участковым, он-то знает всех, кто мог бы привлечь девочек к занятию проституцией.
«Тоталитарные секты – не моя специальность», – подумала Варвара, тем не менее продолжала расспрашивать следователя.
Тот пытался с ней заигрывать, Белкина особенно не противилась, но между улыбками не забывала задавать вопросы:
– На крыше ничего интересного не нашли?
– Нет, ничего, кроме их следов.
– Может, все-таки была записка?
– Исключено.
– Может быть, ветром сдуло?
– Там полно битого кирпича, они бы обязательно придавили записку. Там уже все осмотрели и проверили, на крыше были только две девчонки, на битуме – их отчетливые следы. Они посидели на корыте из-под цемента, выкурили по сигарете и спрыгнули.
Дорогин присел на капот машины, неторопливо курил и смотрел на скорбную суету людей во дворе.
– Извините…
Сергей медленно повернулся. Перед ним стоял подросток с молодой овчаркой на поводке, парень приятный – лет шестнадцати, и щенок красивый.
– Вы журналист? – спросил подросток.
– Нет, случайно сюда приехал, знакомую одну жду, – сам не зная зачем, соврал Дорогин. Но потом понял, почему это произошло: ему не хотелось иметь никакого отношения к стервятникам-журналистам, слетевшимся на запах смерти.
– Я знал их всех, – сказал подросток, – нормальные девчонки. А по телевизору показали черт знает что. Вы не угостите меня сигаретой?
– Не рановато тебе?
– Родители знают, что я иногда курю. Разволновался просто. Я-то их хорошо знал, во дворе мы часто встречались. Я вот в этом доме живу…
Дорогин с удивлением посмотрел на собственную руку, машинально он уже протягивал парню сигареты.
Парень закурил и спрятался за машину. Сергей понял, что хоть и говорит подросток, будто родители в курсе его пагубной привычки, но все же опасается быть увиденным.
– Бабушка не знает, что я курю, – поняв ход мыслей Дорогина, сказал подросток.
– С чего это они, как ты думаешь? Подросток наклонился, потрепал щенка, посмотрел на Сергея:
– И вы думаете, что они сатанистки?
– Ничего я не думаю. Видел сюжет в новостях, вот и все. Вроде девчонки нормальные…
– Они точно не сатанистки. Всех сектантов в нашем дворе я знаю. Кстати, их мало. Если девчонка ходит в секту, то к ней не подойдешь, гуляет только со своими. Да и курили они все трое, а сектанты не курят.
– А сатанисты?
– И они, наверное, тоже не курят. Сатанисты вообще страшные. Вон в том доме живет один, так он котов вешает, но не пьет и не курит.
– Тебя как зовут?
– Анатолий, – с важностью произнес подросток. Сергею показалось, что сейчас паренек добавит и отчество.
– Щенка твоего как зовут?
– Барсиком зовут.
– Кошачье имя.
– Правильно. У меня был кот, но он выпрыгнул из окна, любил на форточке посидеть, и разбился. Вот я и завел щенка, а в память о коте дал ему имя Барсик. Подрастет, станет Барсом.
– Хороший пес, породистый.
– Чистокровный. Только документов у него нет, потому дешево и достался.
– Так что, ты думаешь, все-таки случилось?
– Я знаю одного урода, скорее всего это из-за него: приставал к ним.
Дорогин понимал, напрямую подростка спрашивать не стоит: из-за подростковой солидарности парень, пожалуй, виновника трагедии не назовет.
И тогда он зашел с другой стороны:
– И что твой урод? Где он сейчас?
– Крутился во дворе, потом куда-то схилял.
– С чего ты взял, что это именно он виновен?
– Приставал он к ним. Может, Славик и ни при чем… Знаете, как-то две недели тому назад, когда дождь шел, сильный дождь, я видел, как девчонки втроем в микроавтобус садились. Там машина стояла, – парень показал на улицу, чуть в сторону от троллейбусной и автобусной остановки.
– Как же ты это мог видеть утром?
– Я щенка вывел, мы с Барсиком гуляли. Дождь пошел такой, что мы сразу к дому побежали, а они мне навстречу. Помню, поздоровались, они смеялись. Я еще обернулся, а они сели в микроавтобус и уехали в сторону города.
– Ну и что из того? – сказал Дорогин.
– Ничего, просто вам рассказал. А Машку я хорошо знал, в одну группу в детский сад ходили. Потом еще в бассейне вместе плавали. Хорошая девчонка, она мне как-то сказала, что мечтает стать актрисой и даже готовится к этому. Вот и сбылась ее мечта, – грустно сказал парень. – Все хотела на экране всему миру показаться, вот ее и показывают. А я еще ей говорил, что мечта обязательно должна сбыться.
Дорогину стало грустно. Почему-то именно эта маленькая деталь, что девчонка хотела стать актрисой, тронула его сердце. Он и сам был человеком кино.
– Вот и ваша знакомая идет, – сказал паренек, завидев спешащую к машине Белкину. – Не буду мешать, спасибо за сигарету, – и подросток побежал с собакой.
Варвара выглядела злой.
– Ничего хорошего. К родителям сейчас лезть бесполезно, всех соседей, всех детей во дворе уже обработали и зомбировали. Рассказывают они с удовольствием, но сразу видно, новости они посмотрели и общественное мнение уже сформировано. Нам с тобой, Дорогин, здесь делать больше нечего. Газета выйдет только через неделю, пусть об этом напишет кто-нибудь из отдела хроники. Маленькая заметочка с дебильным вопросом в конце: «Так кто же виновен в том, что школьницы решили расстаться с жизнью?». Никто не виновен, сами, дуры, и виноваты. Послезавтра похороны, значит, пик вакханалии придется на этот день. А потом случится что-нибудь еще, и о бедных девчонках забудут. Переживать будут только их родные, – Варвара еще раз глянула на высокий дом и, как бы обращаясь к самой себе, сказала: