Страница 66 из 92
— Мне нравятся эти, — отрезал киммериец.
Он вспомнил о Ванае: если девушка смогла заговорить пантеру и леопарда в саду Заны, может быть, она поможет справиться и с лошадьми? После того как беглецы попали в Преисподнюю, его спасительница куда-то исчезла. Конан спросил о ней у Сантидио, и тот послал за своей невольницей мальчишку. Ваная явилась в синей накидке, скрепленной с боков красными завязками. Она уверенно подошла к упряжке и, ласково поглаживая гривы, что-то тихонько пропела в чуткие уши животных.
Результат превзошел все ожидания: скакуны словно поняли, что от них требуется, и вихрем промчали повозку по пустырю, огибая меты так круто, что Конан едва не вывалился из колесницы.
— Что ты им шепнула? — спросил он девушку.
— Попросила немного нам помочь, — ответила она. — Ты молодец, господин, подобрал очень умных, смышленых животных. Гнедой у них главный.
Оставшееся время киммериец учился совершать повороты — на прямых отрезках управлять квадригой для него особого труда не составляло. Он пристегнул гнедого крайним слева, так как заезд начинался по правой дорожке ипподрома, и жеребец уверенно вел всю упряжку, так что Конану оставалось только удерживать равновесие, чтобы не дать повозке опрокинуться на вираже…
Он обнаружил гнедого мертвым, когда пришел забирать его из стойла утром перед Большими Бегами. Жеребец лежал на боку, в остекленевшей оболочке глаза отражалось солнце, морда была покрыта не успевшей высохнуть пеной. Конюх сказал, что конь пал на рассвете, и он ничего не мог поделать.
Рыча от бессильной ярости, Конан забрал двух вороных и серого, и, отправив ошарашенного Базиласа за Ванаей, повел их в конюшни ипподрома. Здесь его уже поджидал юный паж, державший под уздцы прекрасного хауранца с изящной шеей, заплетенной гривой и маленькой головой.
— Дон Бенидио прослышал о вашем несчастье и посылает подарок, — сказал паж, поклонившись. — Сенатор желает вам победы. Он всегда благоволил к партии Карико.
Конан внимательно осмотрел стати хауранского жеребца: ганаши, холку, маклок, суставы… Все было безупречным. И все же киммериец не мог поверить, что здесь обошлось без подвоха.
Он поделился своими сомнениями с появившимся вместе с Ванаей доном Эсанди. Тот тоже осмотрел животное и не нашел никаких изъянов. Пока Ваная напевала вздрагивающему хауранцу свои таинственные заклинания, мужчины коротко посовещались и пришли к выводу, что, возможно, дон Бенидио действительно не желает победы партии «фиолетовых», так как между ним и Заной дель Донго в последнее время усилились трения. Во всяком случае, лучшего коня уже не найти, с этим был согласен и Базилас. Бывший фаворит пришел в восторг от подарка сенатора и авторитетно заявил, что ни одна лошадь в конюшне «зеленых» даже близко не может сравниться с хауранцем.
Подошла Ваная.
— Это очень быстрый зверь, — сказала она, — но не очень умный. Другие кони его приняли, они помогут.
На арене в это время уже появились музыканты и акробаты, и стражники велели посторонним удалиться из конюшни.
Квадриги располагались в отсеках, разделенных между собой решетками. Справа от Конана готовился к заезду фаворит «красных», слева стояла колесница «фиолетовых», возле которой возились два служителя.
Киммериец впрягал хауранца между гнедым и серым жеребцами своей квадриги, когда появилась Зана. На ней была короткая фиолетовая туника, едва доходившая до середины бедра, на ногах — сандалии с альмандиновыми пряжками в форме трилистника. Кофитка подошла к решетке, разделявшей конюшни, и прижалась к ней лицом. В ее зеленых глазах сквозили искры безумия.
— Что, король, — сказала она негромко, — хочешь отомстить?
Конан не ответил, половчее пристраивая упряжь.
— Ты погибнешь, — низким голосом продолжала Зана, — погибнешь под копытами моих коней! Я напоила их своим зельем… И сама выпила. Мы сможем теперь отправиться на небо, чтобы возить с восхода на закат самого Митру. Присоединяйся к нам, варвар, что может быть сладостнее смерти и вознесения к сияющему своду небес! Ты погибнешь, как погибал много раз в моей постели, испытывая величайшее упоение своим поражением… Давай умрем вместе!
«Ее рассудок помрачен, — подумал киммериец, — много ли чести победить безумную женщину?»
В это время мимо конюшен промчалась серая толпа, за которой гнались разъяренные быки. Один из бегущих попал под копыта, его тело, словно тряпичный мяч, откатилось к наружной решетке загона, голова ударилась о железные прутья. Человек попытался подняться, хватаясь окровавленными руками за решетку, захрипел, кровь хлынула горлом, и он обмяк, ткнувшись лицом в песок.
— Вот настоящий храбрец, презирающий смерть, — указала на него Зана. — И не думай, король, что я безумна. Я приду первой. А ты умрешь.
И она отошла к своей колеснице. С арены убрали изувеченные тела, судейщик рядом с загоном поднял яркий флажок, давая сигнал приготовиться. Конан взобрался в колесницу. На правую руку он намотал поводья, в левой сжимал длинный бич. Когда сверху, из королевской ложи упал белый платок, судейщик махнул флажком, решетки загона поднялись, возницы стегнули лошадей, и пять украшенных золотом и слоновой костью колесниц помчались вперед, вздымая клубы пыли.
Зрители встретили их стоя: наклоненная стена рук с развевающимися на ветру разноцветными рукавами понеслась справа от Конана, не слышавшего восторженного воя толпы — слаженный рокот копыт по утрамбованной земле поглотил все звуки. Киммериец стоял в своей колеснице чуть справа, откинув назад стан, зубы его были стиснуты, глаза горели, лоб покрылся потом. Густые клубы пыли скрыли украшенные серебряными накладками колеса повозки, выложенный слоновой костью полукруглый передок, крупы коней… Голова Конана словно плыла на сером облаке, его синие глаза внимательно следили за приближающейся метой возле выгнутой стены ипподрома.
Слева от него шла квадрига Заны — на полкорпуса впереди. Откинув локоть, кофитка одной рукой небрежно придерживала шитые золотом шелковые вожжи, другая ее рука поднялась и сжимала костяную рукоятку бича. Она описывала им невероятные круги и овалы, завязывала в воздухе узлы, которые мгновенно развязывались при ударе, рассыпаясь с треском, обжигая спины и уши ее великолепных лошадей. Она владела бичом в совершенстве.
Только у поворота Конан понял, что кофитка имеет преимущество, идя слева от него. Она повернула гораздо ближе к мете и выиграла еще полкорпуса. Квадриги понеслись в обратном направлении, но теперь пыль из-под колес повозки Заны мешала Конану видеть все пространство беговой дорожки. Кофитка обернулась через плечо, торжествующе глянув на киммерийца, и ее бич защелкал еще быстрее, еще безжалостней.
Квадриги «желто-голубых», «красных» и «оранжевых» отстали на первом же круге. Зана первая обошла мету возле королевской ложи. На колонне было четырнадцать круглых полочек — по числу кругов, которые предстояло проделать колесницам. На первой стояли пять фигурок дельфинов, окрашенных в цвета партий, на второй — пять кошек, на третьей — пять кроликов и так далее. Когда квадрига «фиолетовых» обогнула мету, судейщик снял дельфинчика соответствующего цвета, а затем снял зеленого, когда мимо пронеслась повозка Конана.
Пятая полка финишной меты опустела, когда киммерийцу удалось обойти Зану. Все это время он почти не подстегивал своих скакунов: те шли отлично, не исключая и хауранца. Небо над Кордавой непривычно хмурилось, начался даже мелкий дождь, необычный для южан, привыкших к сильным коротким ливням. Дождь прибил пыль, видно стало лучше, но вода, смешавшись с песком, покрыла беговую дорожку тонким слоем грязи, чего не учла донна дель Донго. На повороте ее колесница заскользила в сторону и чуть не опрокинулась. Зане удалось ее выправить, но этой заминки оказалось достаточно, чтобы Конан, отлично вписавшийся в поворот, опередил ее квадригу на два корпуса.
Окрыленный успехом киммериец гикнул, и кони понеслись еще быстрее, выбивая копытами комья грязи. На этот раз он первым обогнул мету возле королевской ложи под восторженный рев «зеленых» и удары их бубнов.