Страница 36 из 92
— Слышал, что твои люди творят настоящие чудеса. Я желаю, чтобы они показали свое искусство, отстроив разрушенное здание. Назови свое имя и цену, которую ты хочешь получить за эту работу.
— Зовусь я Бен-Галлахий и пришел из Самарры, города тебе известного, о король, — с поклоном отвечал туранец. — А цена, которую покорнейше смею просить у прославленного многочисленными подвигами владыки Аквилонии, ничтожна. Получив то, что мне нужно, я велю своим работникам не только отстроить дворец, но и восстановить городские стены и все разрушенные нечестивым колдуном дома. Сделаем мы это быстро, очень быстро, и великий Турн засияет новым блеском…
— Чего же ты хочешь? — нетерпеливо спросил Конан.
— Всего лишь ничтожного раба, некоего пикта, не имеющего даже имени…
Киммериец ждал чего-то подобного, ни на миг не забывая, что Да Дерг неспроста затеял это представление. И все же он был удивлен: выходит, юноша и впрямь представляет большую ценность!
— Хорошо, — сказал киммериец, подумав. — Я заплачу, что требуешь. Если скажешь, зачем тебе нужен пикт.
— Мы, жители востока, привыкли не стеснять своих прихотей. Считай, о король, эту просьбу капризом того, кто готов поменять мешок золота на редкую медную монету.
Бен-Галлахий приторно улыбался, но глаза его, внимательно следившие за королем, оставались холодны, пугающе холодны на толстом изнеженном лице.
— А если я сочту такой обмен неравноценным? — спросил киммериец.
— Тогда я возьму, что мне нужно, силой, — отвечал туранец, перестав улыбаться. — Предварительно разрушив твой дворец и город.
Такая наглость поразила всех присутствующих, заставив онеметь от неожиданности.
— Да ты спятил, толстобрюхий! — воскликнул, наконец, граф Троцеро. — Эй, слуги, дайте ему палок и выкиньте за ворота!
Никто не успел выполнить это распоряжение. С туранцем произошли странные перемены: лицо посинело, глаза вылезли из орбит, тело словно раздулось. Окружавшие его полукругом безмолвные люди вытянули вперед руки, зеленые молнии заструились из их пальцев, охватывая Бен-Галлахия сверкающей паутиной. Словно чудовищный мыльный пузырь, туранец взмыл над землей и завис напротив балкона. Он разинул толстогубый рот, и из колыхавшегося под тонким шелковым халатом чрева вознесся голос, от которого содрогнулись даже не ведающие страха пуантенские рыцари.
— Трепещите именем моим, — проревел этот глас, — именем Габрала, стоглазого Демона Смерти! Покоряйтесь поле моей, иначе стены падут в прах, и земля разверзнется под ногами! Я требую названной жертвы, или слуги мои примут свое истинное обличие, и тогда никто и ничто не спасет вас от гибели!
Вопль ужаса вырвался из многочисленных глоток. Разом протрезвев, толкаясь и сбивая друг друга, придворные ринулись к дверям, ведущим под защиту каменных стен. Рыцари вскочили, обнажив мечи, готовые к схватке.
На своем веку Конан повидал вещи и пострашнее. Первым оправившись от неожиданного превращения безобидного с виду толстяка, он выхватил меч и метнул его в живот туранца. Лезвие пронзило Бен-Галлахия насквозь, однако вместо человеческой крови по шелку халата заструилась зеленоватая вязкая жидкость, распространявшая удушливое зловоние.
Дикий хохот сотряс жирное тело, глаза туранца лопнули и выпали из орбит: в отверзтых глазницах билось зеленое пламя, из жабьего рта повалили клубы едкого дыма… Жуткие превращения происходили и с бледнолицыми людьми: одежда их лопалась, бескровная плоть опадала кусками на черные плиты, обнажая змееподобные тела демонов, покрытые слизью. Точно чудовищные рептилии, трое скользнули вверх по стене, с необыкновенной легкостью обрушив изысканные лепные украшения. Остальные продолжали удерживать в воздухе тело Бен-Галлахия.
— Руби! — во всю силу легких гаркнул Троцеро и первым спрыгнул на каменные плиты двора. Рыцари последовали за ним, накинувшись на демонов, полосуя отвратительные тела сталью клинков, разрубая их на куски. Змееподобные существа заметались по двору, тщетно пытаясь увернуться от ударов. Тело туранца продолжало колыхаться в воздухе, очевидно, помощь слуг больше не требовалась.
Существо, обитающее в этом теле, продолжало издевательски хохотать. Змееподобные обрубки извивались на черных плитах, заливая их зеленой слизью, они сползались, срастались, миг — и демоны представали невредимыми, сколько бы ни орудовали мечами рыцари. Восставшие твари спасались на стенах, где их не могли достать клинки. И не только спасались: они срывали облицовку, рушили карнизы и украшения, грозя добраться до основной кладки и исполнить угрозу своего повелителя.
— Лучников на балкон! — орал Троцеро в бессильной ярости. — Прикажи стрелять в ублюдков, король!
— Бесполезно, — негромко проговорил сидевший рядом с Конаном Да Дерг. — Слуг Габрала нельзя одолеть обычным оружием.
— Кром! — Киммериец с ненавистью глянул на бесстрастного брегона: проклятая магия снова принесла разрушения, и на этот раз он сам впустил демонов в свой дворец — по наущению этого чужеземца!
— Ты все знал заранее! Значит, можешь их остановить!
— Я — нет, — отвечал фаллиец. — Вели привести пикта. Пообещай Габралу отдать его.
Ни о чем больше не спрашивая, Конан послал слугу, потом крикнул Демону Смерти:
— Эй ты, зловонный слизень! Я согласен! Троцеро, назад!
Рыцари отступили, успев уже понять тщетность своих усилий. Демоны на стенах замерли, повинуясь воле хозяина, а голос Габрала проревел:
— Так-то лучше, человечишко, не тебе тягаться с силами тьмы!
Пикт явился незамедлительно. Получив вольную, он волен был бродить, где угодно, и, очевидно, сидел в трапезной. Увидев страшную картину, он побледнел, судорожно вцепился в перила балкона и прошептал побледневшими губами:
— О ужас! Нет нам спасения!
— Ты лжешь! — яростно прошипел киммериец. — Ты всегда лжешь, маленький ублюдок! Останови их!
— Но как? — в непритворном смущении спросил юноша.
— Ты можешь, — произнес фаллиец. — Постарайся.
— Я пришел за тобой, юнец! — загрохотал Габрал из безжизненного тела туранца. — Иди ко мне!
Мерцающая зеленоватая паутина потянулась к балкону.
И тут юный пикт преобразился. Лицо его стало сурово, глаза полыхнули холодной яростью, он словно раздался в плечах, а голос, которым он ответил Демону Смерти, принадлежал явно кому-то другому: скрипучий голос, словно ножом вели по стеклу.
— Ничтожный! — заговорил пикт, и мороз прошел по коже всех, кто его слышал. — Ты осмелился явиться сюда без моего дозволения? Убирайся в бездну, раб, сгинь, велю!
Хотя юноша преобразился и говорил властно, с сознанием силы, Конан не удержался от смеха: все же его недавний пленник оставался всего лишь мальчишкой, храбрым мальчишкой перед лицом порождения преисподней. Сейчас зеленый огонь охватит его тело, и Габрал получит искомую жертву…
Тело туранца заколыхалось и поплыло вниз. Опустившись на плиты, мертвец отвесил поклон, ударив рукоятью торчавшего в животе меча о плиты, а его господин пророкотал изнутри:
— Ухожу, уже ухожу…
— Я сказал — сгинь! — Теперь голос пикта зазвенел, словно разбились тысячи стекол. — Ты понял разницу?
Зеленый огонь полыхнул в пустых глазницах в последний раз и угас. Тотчас змееподобные тела на стенах начали таять, стекая вниз потоками слизи, которая, шипя, испарялась, распространяя зловоние. Тело Бен-Галлахия опрокинулось навзничь, теперь это был настоящий труп, пронзенный клинком короля, недвижный и нестрашный.
Как только все кончилось, пикт зашатался и, отступив от перил, без сил рухнул на скамью. Зрачки закатились, лицо покрыла неживая бледность.
— Дайте ему глоток вина, — распорядился фаллиец.
— Что значит это представление? — грозно спросил король. — Это ты помог юнцу справиться с нечистью?
— Нет, — отвечал брегон, — ему помог Нергал. Теперь, король, мы можем поговорить начистоту.