Источник судеб

— Победа! Победа! — ликовали на стенах. — Да здравствует король! Слава магистру Афемиду!

«Слава Афемиду! — мысленно повторил Конан. — Ты опять удивил меня, магистр».

Отдав необходимые распоряжения и строго приказав доложить тотчас же, если осаждающие вновь решатся на штурм, он спустился в мастерскую. Афемид в своей грязной, прожженной тунике и потертых сандалиях колдовал возле каких-то рычагов и медных колес с деревянными рукоятками. При этом он сверялся с куском пергамента, неодобрительно хмыкая и потирая свободной рукой лысину.

— Не думал, что Огонь Митры может течь, подобно лаве вулкана, — сказал король, входя. — Ожидал, что собьешь их лестницы и подожжешь осадные башни, но чтобы так…

— Да-да, — устало отвечал мастер, — это моя новая придумка… Все очень просто: одна часть серы, две части липового или ивового угля, шесть частей селитры, все это толчется в мраморной ступке… И кровь земли, конечно, она делает огонь текучим и неугасимым. Ну, почти неугасимым…

— Я видел. Противник бежал в ужасе, берег усеян сгоревшими, словно лесная прогалина после пожара. Ты сделал Турн поистине неприступным!

— Увы, мой король, я послал старшего ученика посмотреть, много ли осталось вещества в подземном ходе, откуда мы качаем его насосами. Уровень упал вдвое! Да и запасы моего порошка не безграничны. В лучшем случае мы сумеем отбить еще одну атаку.

Конан помрачнел. Опыт подсказывал, что без текучего огня штурма не выдержать: слишком неравны были силы. Черный Рыцарь не станет жалеть людей, да и сами наемники, люди дикие и отважные, не слишком пекутся о собственных жизнях, предпочитая смерть в бою и возможность богатой поживы малейшей осторожности. Прикажи полководец, и орда вновь пойдет на приступ, чтобы сгореть заживо, пойдет снова и снова, и перекатится, в конце концов, через стены, и затопит город кровавым потоком. Тогда придется отступать за внутренние укрепления, потом — в Храм Митры… Что будет дальше, думать не хотелось.

— Ты можешь пускать огонь только по всему периметру или в любом месте? — спросил король магистра.

— Можно открывать заслонки только на бастионах…

— Тогда ограничься этим и сбивай лестницы. На тех, кто толпится внизу, мы станем лить вар, бросать камни и бревна. Как обычно.

Афемид кивнул.

— Да, это позволит нам протянуть несколько дольше…

И он снова углубился в изучение пергамента.

До наступления ночи осаждавшие больше ничего не предпринимали. Когда стемнело, поле за Ледяной покрылось огнями костров. С берега долетали удары кирок и какой-то скрежет: очевидно, там строили укрепления.

Поручив Луке Балагуру командовать южными укреплениями, что заставило юного виконта покраснеть, а бывалых сотников воспылать ревностью к юному фавориту, Конан отправился на северную оконечность города, поднявшись по дороге на Дозорную Башню. Зрительная труба описала полный круг: город был обложен со всех сторон. За Спокойным озером тоже горели костры, у пристани темнели ладьи, к берегу на всех парусах приближалось еще несколько.

Под прикрытием двух башен, самые большие, парадные ворота Турна вели на торговую площадь. Именитые гости чаще прибывали по воде, предпочитая конной тряске путешествие в корабельных шатрах, где под плеск весел можно было понежиться с чаркой в руке или насладиться объятиями прекрасных наложниц. Подплывая к пристани, прибывающие обычно выходили на палубу, чтобы насладиться величественным зрелищем городских укреплений и сторожевых башен, на стенах которых искусные камнерезы под руководством аргосского маэстро вытесали огромного орла с распростертыми крыльями — на левой, и лик в солнечной короне — на правой.

Сейчас, в свете догоравших прилавков и навесов, торг представлял мрачную картину: возле ворот, на мощеных каменными плитами дорожках, ведущих к пристани, между резных столбов с названиями торговых рядов — повсюду лежали обгоревшие, дотлевающие тела. Особенно много их было возле самых створок; среди трупов валялись закопченные полоски железной оковки щитов, чьи деревянные части полностью сгорели. Выглянув в боковую бойницу башни, Конан заметил, что огромные створки ворот с резными украшениями прочерчены наискось черными полосами, образующими гигантский косой крест. Плиты привратной площадки потемнели и оплавились, тускло светилось обугленное бревно-таран с заостренным железным наконечником.

— Раструбы башенных огнеметов направлены под углом вниз, — пояснил Ольвейн, — так что, когда эти варвары принялись долбить ворота, они получили знатное омовение! Надеюсь, Мардук, Небесный Воин, остался доволен, взирая на это зрелище со своих высот!

На берегу озера кипела какая-то возня: пыхал огонь, раздавались удары кузнечного молота, ругань и резкие команды. Что-то сгружали с судов на пристань, желто поблескивал металл.

— Думаю, они постараются сделать нечто вроде переносной крыши или большого щита, — сказал Конан. — Что предпримешь, если ублюдки вновь полезут к воротам?

— Да есть еще подарочек… Над воротами устроен закрытый поребриком наклонный карниз. Стоит мне дернуть вот за этот рычаг, поребрик откинется, и нападающим придется ловить камни — каждый с винный бочонок! Ни один щит не выдержит, даже булатный. Воистину, хитроумного магистра стоило бы достойно наградить за предусмотрительность!

Король и сам так думал. Правда, с награждением выходили некоторые трудности: Афемид был равнодушен к золоту, богатой одежде и званиям. Как-то киммериец предложил мастеру мешок тарамов, равный его собственному весу. Тот лишь поморщился и попросил короля в качестве милости отвести ему участок леса квадратов в пятнадцать и непременно на берегу. «Ты что, решил построить мельницу?» — удивился тогда Конан. Оказалось, Афемид замыслил ставить стеклодувню, для чего требовалась буковая зола и чистый речной песок. Лес он получил, и работа закипела… Что-то сталось с его мастерской, и не пьют ли сейчас наемники возле своих костров кислую брагу из трофейных изящных графинов и тонкостенных чаш?

От северных ворот Конан вернулся в угловую башню, пройдя по верху стены. Часовые бодрствовали, воины отдыхали, лежа вповалку на плащах, прикорнув у аркбаллист, пирамид булыжников и штабелей бревен. Король отметил полный порядок в своем войске: павшие убраны, раненые отправлены в лазарет, под котлами с варом поддерживается огонь.

Конан заночевал в мастерской Афемида, превращенной в командный пункт. Спал он беспокойно, и во сне видел Черного Рыцаря, окруженного пламенем, на крылатом шестиногом коне…

Утром к южным воротам явился парламентер.

Небо хмурилось, из-за края земного диска поднимались темные грозовые тучи. Задул холодный ветер, взметая прах сгоревших воинов, пепел обугленных лодок, неся черную поземку вдоль подножия городской стены.

Всадник стоял на обрывистом южном берегу Ледяной, возле разведенного моста: голова обмотана белой тряпкой, из-под которой выбиваются светлые волосы, руки подняты пустыми ладонями вверх. На нем были лишь короткие меховые штаны: человек показывал, что не имеет при себе оружия и желает говорит. Конан признал в нем жителя Асгарда и, отметив, что никто из врагов не приближается к въезду на мост ближе, чем на полет стрелы, приказал опустить пролет.

Ас тронул коня и подъехал к воротам. Стражники принялись было открывать калитку в нижней части правой створки, но всадник бросил на дощатый настил кожаный мешочек, развернулся и поскакал прочь. Мост снова развели, а странное послание доставили королю.

Осторожно развязав сплетенный из конских волос шнурок, Конан извлек и разложил на столе магистра небольшую пирамидку из алого камня, глиняную человеческую фигурку без головы, каменный пиктский нож, железную печатку для клеймления рабов и оловянную дарохранительницу, из тех, в которые прихожане победней опускают свою мелочь. Подняв крышку, Конан невольно отшатнулся: из сосуда ему в лицо ударил порыв холодного ветра, взъерошив черную шевелюру короля и растворившись в душном воздухе мастерской.