Страница 45 из 52
Нечаев поднял рюмку и долго рассматривал вино на свет. Наконец он произнес:
— Ну и что?
— Мы хотим сделать вам деловое предложение. Давайте сначала выпьем.
— За что?
— За дружбу.
— Всегда рад выпить за дружбу. — Нечаев отпил, поставил рюмку на стол и с любопытством стал рассматривать публику.
— Господин Нечаев, насколько мне известно, вы любите хорошо одеваться.
— Вы не ошиблись, господин Роклэнд.
— Скоро вы поедете домой. Что вы там будете иметь? — теперь вопрос был поставлен, в лоб.
Роклэнд закурил, предложил сигарету Нечаеву. Над столом потянулся сизый дымок.
— Оставайтесь у нас. Поедете в Америку. Мы обеспечим вам хорошую жизнь.
Нечаев молча курил. Роклэнд его не торопил. Пусть подумает. «Хорошо, что Нечаев не поднялся и не ушел сразу, — подумал он. — Значит зацепило!»
— Зачем я вам нужен?
Деловая постановка вопроса понравилась Роклэнду.
— Это мы обсудим потом. Если вы согласитесь, то мы сумеем договориться.
— Ваше предложение для меня неожиданно. Я должен подумать…
Они снова выпили. Старый венгр-скрипач подошел к Нечаеву и заиграл чардаш. Музыка металась, билась о стены, звала куда-то вдаль. Венгр был на чужбине, хотя родина была рядом. И он тосковал.
— Какие вы можете дать гарантии, что не выбросите меня на улицу? — спросил Нечаев, когда скрипка умолкла.
— Какие вы хотите?
— Официальное письмо.
— От государственного департамента?
— Да.
— Хорошо.
С мокрых листьев платанов скатывались дождевые капли. Они падали на подоконник, растекались по полу. Образовалась лужа. Генерал позвал секретаршу и сказал:
— Попросите, пожалуйста, вытереть!
Генерал поморщился. Вероятно, от плохой погоды настроение у него было кислое.
— Да, сэр! — но вместо того, чтобы выйти, женщина подошла к столу и положила тонкую папку. — Мне только что передали для вас шифровку, сэр.
— Спасибо, Кэтрин.
— Уборщицу я сейчас пришлю.
Генерал пробежал глазами телеграмму. Вялость исчезла. Он поднял трубку телефонного аппарата:
— Это я, сэр… Телеграмма от Роклэнда. Просит гарантий… От вашего ведомства. Сенсация! Консул выступает в печати против своего правительства! Ха, ха, ха… На весь мир… Благодарю, сэр.
«Парашютные стропы» на шее генерала то ли от напряжения, то ли от удовольствия, слегка покраснели. Когда в кабинет вошла уборщица, генерал бодро расхаживал и напевал веселую мелодию.
Несколько дней спустя Забродин встретился с Богдановым при входе в «Империал».
— Решено окончательно — в кафе на Ринге. Рядом с кинотеатром «Гартенбаум», — сказал Богданов и заторопился к себе.
В половине одиннадцатого Забродин пришел в кафе. В венских кафе почти нет часа «пик». Вечером — немного больше, днем — немного меньше, но посетители заходят все время. Пьют кофе, пишут письма, читают газеты, журналы, проводят деловые встречи.
На этот раз в кафе было более людно, чем обычно в это время.
Забродин увидел двух советских дипломатов. Они пили фруктовую воду и о чем-то беседовали. Забродин сел за свободный столик, взял утренние газеты и, просматривая их, наблюдал за входом в кафе.
Вот вошел Нечаев. Прошелся взглядом по столикам. Не замечая своих, прошел к окошку и сел за пустой столик. Взял иллюстрированный журнал и начал листать. Подошел официант. Нечаев сделал заказ.
Не успел официант отойти, как в кафе вошел плотный мужчина, постоял у двери, окинул взглядом зал и направился к Нечаеву.
Мистер Роклэнд нервничал. Он редко бывал в этих местах. Хотя и «нейтральная зона», но здесь рядом — советский сектор. Да и игра крупная. Или грудь в крестах, или голова в кустах, как говорят русские.
Поздоровавшись с Нечаевым, Роклэнд сел на стул и подозвал официанта:
— Бутылку мозельского! Живо!
— Есть!
— Ну, как, мистер Нечаев? — Видно было, что американец торопится.
— Все зависит от вас, мистер Роклэнд. — Нечаеву было не по себе. Но он не спешил.
— Я принес то, что вы хотели.
— Гарантии?
— Да.
— Кто подписал?
— Как вы просили — госдепартамент!
— Я могу посмотреть?
— Ну, разумеется…
Роклэнд достал из внутреннего кармана конверт и через стол передал Нечаеву. Нечаев раскрыл конверт, достал согнутый пополам лист бумаги и углубился в чтение.
Роклэнд вытер носовым платком вспотевший лоб и, не отрывая глаз, смотрел на Нечаева. Дочитав до конца, Нечаев сказал:
— Хорошо, мистер Роклэнд, хорошо. Это как раз то, что мне нужно. — Он сложил бумагу пополам, вложил ее в конверт и стал укладывать конверт во внутренний карман своего пиджака.
— Это вы верните, пожалуйста, мне.
— Хорошо, мистер Роклэнд, хорошо! — Нечаев словно бы не расслышал Роклэнда, который с растущим беспокойством наблюдал за его действиями.
— Я прошу вернуть мне письмо! — уже с раздражением проговорил Роклэнд.
Нечаев не спеша поднялся со стула и вдруг, размахнувшись, наотмашь ударил американца по лицу.
— Вот мой ответ!
Это было невероятно. Звук пощечины и слова Нечаева, сказанные так громко, что их могли слышать все, кто был в кафе, ошеломили посетителей, словно удар бича. Все повернулись в их сторону.
Роклэнд вскочил. Он был разъярен. Лицо покраснело, глаза налились кровью. Он был готов убить Нечаева и, вероятно, сделал бы это, но его схватили за руки.
В ту же секунду в зал вошел союзнический патруль и несколько австрийских журналистов. Это был день, когда во главе четырехстороннего патруля стоял советский офицер.
Вечерние венские газеты кричали: «Советский консул Нечаев дает отпор американцу Роклэнду!», «Крупный провал американской разведки!»
Более мелким шрифтом стояло:
«Американская разведка пыталась склонить к измене Родине консула Нечаева. Нечаев потребовал гарантий. В кафе «Гартенбаум» Роклэнд передал Нечаеву «гарантийное» письмо. В нем дается обещание предоставить советскому консулу политическое убежище в США и материальное обеспечение, если он согласится стать предателем!»
Спустя несколько дней, когда газетная шумиха немного поутихла, Роклэнда вызвал к себе американский посол:
— Господин генерал, — сказал он сухо, — вас вызывает Вашингтон. Когда вы намерены выехать?
— Завтра…
Военная власть четырех держав закончилась красивым парадом на площади дворца Хофбург. Представители воинских соединений под звуки своих национальных гимнов проходили круг почета и отдавали воинскую честь друг другу. Каждая рота шла своим церемониальным маршем: четко отбивали шаг советские солдаты, чуть пританцовывали французы, прямо вперед выбрасывали ногу англичане и американцы.
А через несколько дней усилилось движение поездов на восток и на запад. Они увозили служащих многочисленных учреждений и предприятий. Покидали Австрию и воинские части.
В конце июля Забродин встретился с Пронским.
— Собирайтесь домой, Николай Александрович!
— Когда?
— Поедете через две недели.
— Я готов. Мне собирать нечего.
— На следующей неделе вы организуете встречу Викентьева с Греггом и можете ехать.
— Прекрасно. Куда я должен явиться?
— Вы придете на эту квартиру, и мы отправим вас на Родину.
— Спасибо.
За много лет работы в разведке Пронский привык не задавать лишних вопросов. Он спрашивал только в тех случаях, когда ему было неясно, как он должен выполнить задание или когда хотел что-то прояснить. Так и сейчас, он не спросил: что будет с Викентьевым, к чему приведет его встреча с опытным американским разведчиком? Пронский только уточнил, где и когда он должен их познакомить.
Через две недели Забродин усадил Пронского в самолет и вручил ему документы.
— До встречи в Москве, Николай Александрович!
— Нет, в Новочеркасске! — Пронский радостно улыбался.
— И в Москве, и в Новочеркасске!
Забродин долго махал рукой вслед взлетевшему самолету.