Страница 41 из 52
— Вы напрасно меня обижаете, мистер Грегг. Я стараюсь, как могу. В этом виновата сложная обстановка в Вене. Но я ищу. В этом вы могли убедиться на примере с магазином…
— Плохо стараетесь! — все еще недовольно бросил Грегг, но он не хотел обострять отношений. — Вот недавно один мой агент дал информацию! Учитесь! Этой информацией заинтересовались в Вашингтоне! Вот как нужно зарабатывать деньги, господин Пронский! Скоро мы будем знать очень многое!..
Пронскому надоело брюзжание Грегга, и он только делал вид, что слушает. Но последняя фраза его насторожила. «Что затевает Грегг?» — Пронский лихорадочно думал, каким путем это выяснить. Спрашивать нельзя. Но того, что сказал Грегг, слишком мало! Не за что уцепиться. А они готовят что-то серьезное!
Пронский ушел от Грегга, так ничего и не узнав.
Отдушиной для Пронского были встречи с Забродиным. Отношения с полковником установились товарищеские, непринужденные. С ним он делился всеми своими сомнениями. К сожалению, часто видеться было опасно.
Через несколько дней, сидя рядом с Забродиным на скамейке в тихом углу Пратера, большого венского парка, Пронский сказал:
— Я для вас кое-что узнал! Владелец магазина на Ландштрассе, о котором вы меня спрашивали, связан с английской разведкой, — и Пронский передал содержание разговора с Греггом.
— Теперь ясно. Будем принимать меры, — сказал Забродин. — Вы это прекрасно придумали! А что затевает американская разведка, какую информацию она получила? Ничего больше узнать не удалось?
— Ума не приложу. Задавать Греггу вопросы я не рискнул.
— Может быть, Грегг еще вернется к этому разговору?
— Маловероятно…
— Не проверяет ли он вас?
— Не думаю…
Расставшись с Пронским, Забродин ломал себе голову: «С магазином все ясно. Можно объяснить, и наши люди все поймут. Перестанут туда ходить. Но какие сведения мог получить Грегг? От кого? Что делают американцы? Как в китайской сказке о непобедимом тесте: чем сильнее месишь тесто, тем оно становится пышнее… Вместо одной проблемы выросло несколько более сложных и опасных».
От обилия разрозненных фактов у Забродина раскалывалась голова. К имеющимся сведениям о том, что в магазине на Ландштрассе работают англичане, что в вещах консула Нечаева роется фрау Диблер, что какой-то загадочный человек по утрам посещает дом, расположенный по соседству с посольством, прибавилась еще информация о том, что американцы готовят какой-то «сюрприз», в результате которого будут знать многое о делах советской колонии. По-видимому, Грегг получил от кого-то из русских важные сведения…
Забродина мучила бессонница, он даже осунулся.
— Что с вами? — спросил его Гриценко, когда Забродин зашел к нему через несколько дней.
Полковник рассказал о сообщении Пронского.
— Из кожи вон лезут, гады! Давайте проводить совещания.
Гриценко и Лунцов в течение трех дней рассказывали в разных коллективах, как иногда неопытные люди попадали впросак, как американские, английские и французские агенты под разными предлогами пытаются знакомиться, а затем втягивать в какие-нибудь авантюры наивного человека.
Особенно оживленно прошло собрание в Управлении советским имуществом в Австрии. Задавали вопросы. Гриценко представил собравшимся Лунцова и сказал, что к нему можно обращаться за советом. Вскоре к Лунцову потянулись люди. Величко, муж и жена, наперебой рассказывали, как заметили, что их негласно сопровождают подозрительные лица.
— По какому праву за нами следят? Что им нужно? — с возмущением говорили они. Вслед за Величко о слежке сообщил Лопухов из нефтяного управления. Просил подсказать, что в этом случае делать. Как должен поступить человек, когда заметит за собой слежку в чужой стране? Жаловаться властям? Протестовать? Но австрийские власти ни за что не отвечают. Какой смысл жаловаться?
Забродин, Гриценко и Лунцов все же решили рекомендовать в таких случаях обращаться к полицейским. Просить задержать подозрительных лиц. Если полицейские не будут принимать меры, тогда можно говорить с властями.
Гриценко и Забродин рассказали о слежке Верховному комиссару и просили его совета и помощи.
— Что вам известно о лицах, которые ведут наблюдение? — спросил Иртенев.
— Ничего.
— Жаль. Я мог бы сделать представление властям, но сейчас я не могу сказать ничего конкретного. Кто они? Как их фамилии? Гражданами каких государств являются? Не говоря уже о том, по чьему заданию действуют. Австрийский канцлер скажет: «Помилуйте, почему вы считаете, что это австрийцы?» Американский, английский и французский верховные комиссары поднимут меня на смех. Они заявят, что знать ничего не знают…
…Американское посольство давало прием, на который были приглашены члены советской правительственной делегации, торгпред, консул и некоторые сотрудники посольства. Такие приемы устраивали все бывшие союзники, это являлось частью дипломатического ритуала. На таких приемах завязывались знакомства, велись осторожные разговоры вокруг да около. Прощупывались позиции по различным политическим вопросам.
Просторный трехэтажный дом из стекла стоял в центре парка. К подъезду одна за другой прибывали автомашины.
Когда Нечаевы вошли в вестибюль, большинство дипломатов уже съехалось, и из банкетного зала на втором этаже раздавался разноголосый гомон. Американский посол и его супруга встречали гостей у входа в зал.
Нечаеву по делам службы приходилось довольно часто встречаться с работниками союзнических посольств, и он сейчас то и дело раскланивался.
Возле длинных столов, на которых громоздились вина и закуски, толпились гости.
— Господин Нечаев, как я рад! — навстречу торопился Дилл. Он держал под руку миловидную женщину. И, подойдя к Нечаевым, представил: — Познакомьтесь, моя жена.
— Разрешите мне на правах хозяина предложить по бокалу вина? — Дилл повел всех к столу. — Что будут пить дамы? — Он посмотрел на жену советского консула, но не будучи уверен, что она понимает по-английски, бросил взгляд на Нечаева, как бы прося о помощи.
— Что-нибудь из сухих вин, — ответила жена Нечаева.
— О! Мадам знает английский язык! — От его тона Нечаева смутилась и покраснела.
Когда рюмки были налиты, Дилл сказал:
— За наш совместный успех, господин Нечаев! — и поднял рюмку?
— Поддерживаю ваш тост, мистер Дилл. За то, чтобы наши отношения остались такими же хорошими, как были во время войны!
Они выпили. Жены повели свой разговор. Дипломаты заговорили о политике.
— Переговоры проходят успешно. Как это приятно, господин Нечаев…
— Да. Мы все этому рады. И другие вопросы следует решать так же. От этого все люди только выиграют.
— О! Вы не знаете американцев, господин Нечаев! Мы всегда готовы пойти навстречу, если встречаем понимание с другой стороны.
— Я читал много книг об Америке, и мне нравится ваш народ. Я восторгался героями Джека Лондона, Марка Твена, Теодора Драйзера… К сожалению, я имел возможность убедиться и в других качествах некоторых ваших служащих… Нельзя делать людей предметом торга…
Последние слова, по-видимому, неприятно задели Дилла, и он слегка покраснел. Но тут же нашелся:
— Случай с госпожой Синельниковой — какое-то недоразумение. Давайте об этом забудем. Вы не были у нас в Штатах?
— К сожалению, не приходилось.
— Приезжайте. Только тогда вы убедитесь в нашей искренности, по-настоящему поймете наш образ жизни. Вам нравятся наши фильмы?
— То, что мне удалось посмотреть, сделано оригинально. Я от души веселился, когда смотрел «Тетушку Чарлей». А что вам понравилось из наших картин?
— Как это?.. «Сорок первый». Я правильно запомнил? Это интересно, такая борьба, трагедия. Но, вы знаете, как бы вам сказать, лучше объяснить… Вы на меня не обижайтесь… В ваших фильмах мало экспрессии.
— Я вас понимаю. Американцы — народ откровенный и подчас довольно прямо высказывают свои суждения, — сказал Нечаев. — Зато в ваших кинокартинах слишком много экспрессии… У нас другой стиль. Мы полагаем, чти события должны развиваться последовательно, глубоко и без спешки.