Кровавый путь

Первым делом Иваницкая раздвинула шторы и тогда увидела тонкий слой пыли, покрывавший мебель, непривычно голый из-за убранных ковров пол. Чемодан лег на верхнюю полку в шкафу.

Женщина стала приводить квартиру в порядок. – Включенный телефон все это время молчал, ведь Иваницкая приехала на пару дней раньше, чем обещала знакомым. Чем чище становилось в квартире, тем тоскливее делалось на душе, чувство одиночества лишь усиливалось. На полках стояло множество еще не прочитанных книг, на низком столике лежала стопка непросмотренных журналов, в папках томилась несделанная работа. Но к этому ни ум, ни руки у Светланы сейчас не лежали.

Одиночество можно развеять лишь встречей, а не работой, не чтением. Ей вспомнилось мимолетное видение в аэропорту, мелькнувшее среди толпы лицо человека, увидеть которого ей хотелось больше, чем всех остальных.

– Вот он, телефон, совсем рядом, – проговорила Светлана, присаживаясь в мягкое кресло и кладя руку на прохладный аппарат, – если вспомню номер, не заглядывая в записную книжку, то позвоню прямо сейчас, а если нет…

Она напрягла память. Первые четыре цифры помнила, а вот последние три напрочь улетучились из памяти.

«Значит, не звонить?»

Потрепанная записная книжка перекочевала с журнального столика на колени и тут же сама, словно нарочно, раскрылась на нужной странице – там лежала закладка.

«Рублев Борис Иванович». И в скобочках, аккуратно выведенное: «Комбат» – единственный во всей записной книжке, имеющий, кроме фамилии, имени, отчества, еще и прозвище.

"Хороша же я буду, если позвоню первой, – подумала Светлана. И тут же принялась себя уговаривать:

– А может, он звонил и не один раз?

Может, может… – передразнила она себя, – а может, и не вспоминал".

«Да, – скажет Комбат, – простите, а с кем это я говорю? Светлана Иваницкая? Погодите, сейчас припомню…»

«…И мне придется вновь пересказывать то, как мы встретились в аэропорту, как потом несколько раз встречались в городе, как я приезжала к нему на квартиру. Как мы… Нет уж, идиоткой выглядеть мне не хочется».

Но тем не менее, Иваницкая трубку сняла и приложила к уху. Ей хотелось, чтобы телефон оказался отключен, чтобы связь не сработала. Короче, ей хотелось переложить ответственность с себя на технику. Но техника на этот раз работала безупречно. Ровный спокойный гудок звучал возле самого уха Светланы, приглашая ее набрать номер.

Всего-то и дел – семь ударов пальцами по клавишам и на другом конце провода раздастся:

«Алло, я вас слушаю!»

И тут Иваницкая сделала то, чего никак от себя не ожидала. Номер-то она набрала, но не для того, чтобы позвонить, она ввела номер телефона Комбата в память аппарата и теперь при желании могла вызвать его простым нажатием одной клавиши. Рублев оказался занесенным в память под номером "1". Номеров 2, 3, 4 не существовало. После этого Светлана вздохнула с облегчением и даже промокнула ладонью, как ей казалось, вспотевший от предельного напряжения лоб.

«Лучшее средство похудеть, – рассмеялась она, – это влюбиться. Наверное, все-таки стоит мне взвеситься, хоть что-то, да порадует».

И тут Иваницкая приняла самое простое решение, придумала как именно ей забыть о переживаниях: нет ничего легче, чем просто войти в накатанную колею. За десять минут она успела сделать три звонка подругам, и две из них, несмотря на то, что был будний день, тут же согласились встретиться с ней в сауне.

Есть такие занятия, которые больше священнодействие, чем дела. К таким относятся посещение сауны, бассейна, спортивного зала. Особенно подкупает то, что собираются вместе исключительно или мужчины, или женщины. А значит, и разговоры можно вести специфические, не боясь обсуждать представителей или представительниц другого пола.

Недавно отремонтированное здание спортивного комплекса сияло чистотой и импортной плиткой. Иваницкую здесь хорошо знали – как-никак, дважды в неделю она приходила плавать в бассейне и минимум раз в неделю посещала сауну.

– Вас уже ждут, – улыбнулась ей пожилая женщина, сидевшая на контроле, и назвала номер кабинки.

Иваницкая, стуча каблучками, пошла длинным коридором, в котором причудливым образом чередовались таблички на дверях: «Туристическая фирма», «Парилка», «Закрытое акционерное общество», «Бойлерная», два филиала охранных структур и снова парилка, на этот раз с мокрым паром, из-за которой доносились возбужденные мужские голоса. Еще несколько дверей, и Иваницкая увидела нужный номер. Шагнула в предбанник и тут же увидела на вешалке два знакомых пальто, принадлежавших ее подругам. Дверь в парилку была плотно закрыта и ее появления никто не заметил.

Раздевалась Светлана медленно, так, как это делает любая желающая потянуть время женщина. Сняла три цепочки, браслет, перстень, аккуратно запаковала драгоценности в пластиковый пакет и опустила его на дно сумочки. Сунула ноги в легкие шлепанцы на пробковой подошве и, накинув на плечи простыню, вошла в парилку, которая тут же обожгла ее сухим раскаленным воздухом. Света было маловато, да и тот, что имелся, скрадывали темные доски лиственницы, которыми были обшиты пол, стены, потолок, ступеньки лежанки.

Ирина и Татьяна – подруги Иваницкой – были полной противоположностью друг друга. Ирина – блондинка, худая, с постоянно мрачным выражением на лице, а Татьяна – полная брюнетка, неизменно улыбающаяся. Обе они сидели на сложенных вдвое простынях, разомлевшие – Ирина, аккуратно собравшая волосы в косынку, завязанную на два узла на затылке, и Татьяна, которая расчесывала неимоверно длинные – предмет своей гордости – черные волосы деревянным гребнем.

– Ну же, покажись, путешественница, – засмеялась Татьяна, откладывая гребень в сторону.

Пришлось Светлане повернуться несколько раз на пятках.

– Простынь-то сними, – напомнила Ирина.

– Жарко здесь…

– Не поправилась, не похудела, – подытожила Татьяна.

А Ирина добавила:

– Скучно, небось, время провела?

– Почему?

– Никаких следов на теле. Никто тебя не бил, никто не целовал.

– А если делали это аккуратно?

– Раз аккуратно, значит, без страсти.

Татьяна захихикала и подвинулась, давая возможность Иваницкой забраться на ступеньку повыше. Обе подруги прекрасно знали куда ездила Иваницкая, но в наше время, рассказывая о поездке в Германию, можно вполне отделаться парой ничего не значащих фраз.

Светлана расстелила простыню и легла, с удовольствием прислушиваясь к тому, как тепло проникает в ее тело. Сперва она ощущала, как горячий воздух обжигает кожу, затем тепло стало приятным, а еще через пару минут трудно было поверить, что на улице слякоть, холод, и небо над городом стального цвета.

Ирина хотела вовлечь в разговор и Светлану, но Татьяна остановила ее:

– Пусть полежит, дойдет до кондиции.

И обе женщины продолжили прерванный появлением Светланы разговор:

– ..Ты только представь, какой идиот, – медленно водя ярко накрашенными ногтями по небольшой груди, говорила Ирина, – неужели он думал, что мы с тобой никогда не говорим о мужчинах?

– Да, просчитался, – прищурилась Татьяна и промокнула вспотевшее лицо краем простыни.

Светлана слушала, пытаясь понять, о ком из общих знакомых идет речь.

– Представляешь, после того, как я ему отказала, он назвал меня лесбиянкой!

– Это тебя-то? – хихикнула Татьяна несколько более откровенно, чем следовало бы, рассматривая обнаженную Ирину.

Ее тело от жары уже успело покрыться красными пятнами, напоминающими ожоги.

– Сперва предложил переспать, а потом назвал лесбиянкой.

– Меня-то он назвал ведьмой. Но, как ты понимаешь, в хорошем смысле.

– А ты и есть ведьма.

– Зря ты на него обиделась, в слове «лесбиянка» нет ничего плохого, во всяком случае, в понятии нормальных мужчин.

– Не думаю, – Ирина потянула за край косынки, и хитро завязанный узел тут же распался.

Светлые волосы, ставшие немного влажными, тяжело упали на плечи.