Страница 4 из 122
– Вам пакет от министра! – вскочил он, едва завидя входящего Сенявина.- Велено передать, что дело весьма срочно!
Сенявин надорвал пакет. Пробежал глазами текст. Морской министр Чичагов срочно вызывал его в Петербург по какому-то безотлагательному делу. – А что за дело? – спросил курьера.
– Не могу знать точно, ваше превосходительство,- ответил тот,- но слухи ходют, что нынче все пойдем бонапартиев бить!
– Что ж, – кивнул Сенявин.- Бонапартиев бить – всегда полезно!
Перед отъездом в столицу контр-адмирал наскоро заскочил домой проститься с женой и детьми. Супруга, Тереза Ивановна, лишних вопросов не задавала, помня, что муж их не любит. Лишь собрала одежду и еду в дорогу, да на прощание перекрестила: – В добрый путь и скорого возвращения!
Мимо прыгающей по брусчатке адмиральской коляски шествовали в Екатерининтальский публичный сад обыватели: румяные жены ремесленников, чтобы покружиться там в вихре вальса, их дородные мужья, чтоб поговорить меж собой за кружкой пива, да поиграть в кегли.
За городской заставой брусчатка кончилась. Трясясь в дорожном экипаже, Сенявин глядел на раскисшие от дождей бесконечные дороги, обдумывал возможные причины своего столь скорого вызова, однако ничего конкретного придумать никак не мог.
Пока контр-адмирал едет на перекладных в Петербург, познакомимся с ним поближе. Право, он этого стоит! Вот как характеризовал Сенявина его современник, историк Д.Н. Бантыш-Каменский: «Дмитрий Николаевич Сенявин был росту высокого и стройного; имел прекрасные черты и много прияности в лице, на котором изображалась доброта души и всегда играл свежий румянец. Наружность его вселяла любовь и почтение. Будучи крепкого сложения, никогда не жаловался он на болезни, и лечение его состояло в домашних простых средствах. Он отличался веселостью, скромным и кротким нравом; был незлопамятен и чрезвычайно терпелив; умел управлять собою; не предавался ни радости, ни печали, хотя сердце имел чувствительное; любил помогать всякому; с строгостью по службе соединял справедливость; подчиненными был любим не как начальник, но как друг и отец: они страшились более всех наказаний – утраты улыбки, которою сопровождал он все приказы свои и с которою принимал их донесения. Кроме того, он был исполнен преданности к престолу и дорожил всем отечественным. В обществах Сенявин был любезен и приветлив. С основательным умом он соединял острый, непринужденный разговор; знал языки: немецкий, французский, английский и италианский, но не говорил ни на одном из них и с иностранцами общался посредством переводчика». Поглядывая в окошко на раскисшую от дождей дорогу, Сенявин не знал, что эта поездка перевернет всю его последующую судьбу…
Неделей ранее к императору Александру был срочно зван морской министр Павел Чичагов.
С началом войны министр определил основные задачи флоту. Прежде всего балтийский флот должен был доставить десантный корпус из наших портов в шведскую Померанию для совместных действий с англичанами. Балтийский отряд командора Грейга, посланный в Средиземное море, должен был совместно с находящимися на Ионических островах судами флота Черноморского защитить остров и крепость Корфу от возможных французских посягательств. Кроме этого, они же должны были перевезти наши войска из Корфу в Неаполь для защиты Неаполитанского королевства. План был вполне разумен и толков, смущало одно: хватит ли сил на все сразу?
Вместе с Чичаговым явился по вызову и министр иностранных дел империи князь Адам Чарторыский, из поляков.
– Мы стоим на пороге большой войны! – объявил император обоим министрам без долгих вступлений. – Противник более чем серьезный – сам Бонапарт! Последние известия из Парижа весьма тревожные: французы вновь зарятся на Ионический архипелаг! Меня инте- ресует, каков теперь наш флот на Корфу?
– Силы весьма не велики, ваше величество, а потому на большой успех надеяться не приходится! – выступил вперед Чичагов.
К чести Чичагова стратегическое значение Корфу он понимал прекрасно и делал все возможное для наращивания там сухопутных и морских сил. Именно благодаря его настойчивости Россия имела там уже до восьми тысяч солдат, а вместо фрегата «Назарет», находившегося в гордом одиночестве до 1803 года, Чичагов сумел туда перебросить несколько черноморских корабельных отрядов: Леонтовича, Салтанова, Белли, Мессера, Макшеева под общим началом многоопытного капитан-командора Сорокина. Для контроля над Адриатикой в мирное время и защиты от возможных посягательств со стороны турок, и созданной в свое время адмиралом Ушаковым республики Семи Островов всего этого было более чем достаточно, но для большой войны явно мало. Это и волновало российского императора.
– Что именно мы имеем на рубежах Мидетеранских? – пролорнировал он своего морского министра.
– Дивизию генерала Анрепа, что стоит на Корфу еще с времен суворовских да отряд командора Грейга, который еще в пути. Объединясь с черноморскими кораблями командора Сорокина, на первых порах интересы наши в водах Средиземных обеспечить будет можно. – Велик ли отряд грейговский?
– Пять кораблей, столько ж фрегатов да дюжина корветов с бригами!
– Ну а сможет ли Грейг противостоять французскому флоту в случае посягательства того на наши острова?
– Нет! – решительно мотнул головой морской министр. – При существующем соотношении сил французы нас порвут в клочки! В моих планах ранее предполагалась посылка отряда капитана Игнатьева, но сегодня такая мера уже недостаточна!
– Тогда следует подкрепить грейговский отряд большой эскадрой! – подумав, решил Александр. – Как скоро можно будет отправить корабли?
– Думаю, что в два месяца управимся! – отозвался Чичагов. – Работы предстоит не мало!
– Управитесь в полтора! – твердо сказал император. – Ну а кого отрекомендуете в главное командование на Средиземном море? Там нужен моряк, и с опытом! Генерал Ласси и командор Грейг для этого не подходят: первый сухопутный, да и стар уже, второй, наоборот, еще слишком молод.
– Из флагманов нонешних достойных и по старшинству наличествуют два: Ханыков да Кроун! – не задумываясь ответил Чичагов.
– Ханыков тоже стар, а Кроун – англичанин. Нам же в делах греческих обязательно нужен командующий из православных, – высказал свое мнение молчавший до тех пор Чарторыский. – У вас же, Павел Василич, в Рогервике Ушаков на гребном флоте сидит. Он в делах средиземноморских известный мастер, да и греками весьма любим. Может, снова его туда отправить?
– Этого не надобно! – поморщился Александр. – Больно уж своенравен. Кто у нас, помимо Ушакова, еще сыщется?
– Есть еще ревельский портовый командир Сенявин. Чин имеет контр-адмиральский, в море знающ, в боях пытан. К тому же русский и из старой фамилии. – Адмиралу Алексею Наумовичу не сын ли?
– Нет, ваше величество, племянник! Сыном он приходится умершему вице-адмиралу Николаю Ивановичу Сенявину. – Что за сим кандидатом в послужном списке?
– В турецкую войну хорошо дрался в корабельном флоте. Отмечен крестом Георгиевским. Вместе с Ушаковым был в море Средиземном и при Корфу. Затем начальствовал успешно портом Херсонским, а теперь Ревельским.
– Что в море Мидетеранском побывал, то хорошо. Сколько годов от роду?
– Сорок два. Возраст весьма подходящ: и молод и опытен!
– Что ж, креатур и в самом деле не плохой, – помолчав, кивнул Александр Первый. – Однако прежде все же снеситесь в Рогервик со стариком Ушаковым. Хочу я и его совета насчет кандидатуры флагманской выслушать!
– Ушаков и вправду Сенявина знает как никто иной! Они вместе еще во вторую турецкую войну воевали, затем Корфу штурмовали, ныне оба в одной и той же дивизии Белого флага состоят! – склонил голову Чичагов.
– Хорошо! – кивнул Александр. – Остальное доложите завтра!
Расставшись с вышедшими министрами, император облегченно вздохнул. Флотскими делами он всегда занимался с едва скрываемым отвращением.