Комбат

«Хорошо, черт побери, было на пляже, а еще лучше было в постели…» Андрей прикрыл глаза и потянулся. Кожаноe кресло скрипнуло.

«Да, хорошо бы сейчас снова оказаться в Испании, пройтись по берегу океана, посмотреть на людей, беспечных и веселых. Да, мне в ближайшее время отпуск не светит, ведь только месяц как я вернулся. А вот Чесноков, наверняка, куда-нибудь за границу намылился. Кстати, как он там, не заработался?»

Рублев выбрался из-за письменного стола.

Кожаное кресло послушно откатилось в сторону, не произведя ни малейшего шума на толстом ворсистом покрытии. Андрей снял с кресла свой испанский пиджак с блестящими пуговицами в два ряда. Пиджак и галстук смотрелись в тон друг другу и к тому же приобретены были в одном и том же магазине, дорогом и даже, как воображал себе Рублев, роскошном. Но ведь и завотделом банка «Золотой дукат» был человеком не бедным и мог себе позволить кое-какие прихоти и удовольствия. Он надел пиджак, который сел на его плечи так, словно был пошит по индивидуальному заказу лучшим портным, и покинул свой кабинет.

В большом операционном зале уже суетились мелкие служащие, которые никогда не задерживаются после звонка. Гасли экраны компьютеров, включалась сигнализация. Александр Чесноков, один из самых предприимчивых и удачливых сотрудников банка, ранее отвечавший за рекламу и связь со средствами массовой информации, а теперь уже год, как курировавший инкассаторскую службу, уже прохаживался вдоль письменного стола. Он был собран, и его плащ свисал с согнутой в локте руки. Дипломат, защелкнутый на кодовые замки, лежал на столе. На столе же лежал и зонтик. Сам стол выглядел девственно чисто. Ни соринки, ни бумажки, ни справочника, даже перекидной календарь куда-то убран, а трубка сотового телефона спрятана в ящик письменного стола.

Только экран компьютера продолжал светиться и по нему бежали бесконечные колонки цифр.

– Ну что, ты уже готов, Саша? – спросил Андрей Рублев у своего приятеля.

– В общем-то готов. Вот только кое-что хочу глянуть, да эта чертова машина пока доберется до нужного файла, так с ума можно сойти.

– А что ты хочешь посмотреть?

– Хочу уточнить цену на билеты.

– Похвальное занятие.

– Да-а, – многозначительно улыбнулся Чесноков, показывая крепкие белые зубы, изготовленные за границей у классного стоматолога.

– Ты их еще не брал, хоть и летишь завтра?

– Конечно, билеты я уже взял, они в кармане.

– Так билеты или билет?

– Не придирайся к словам, билеты туда и назад.

– А я-то уже подумал, что ты не один.

– Конечно не один.

Рублев оглянулся. Рядом никого не было.

– Так с кем же ты, Сашка, отдыхать собираешься? Если надо, могу подсказать.

– А тебе дело? Не с твоей подержанной любовницей, не беспокойся.

– Откуда знаешь?

– Узок их круг, тех, кто отдыхает на дорогих курортах, и очень далеки они от народа – рассказали.

– А мог бы и с ней поехать, я бы тебе еще и ее дочку доверил. Пусть бы за твой счет отдохнули.

– А ты в это время развлекался бы с другой, старый бабник, да?

– Ладно, ладно, – Рублев напустил на себя важный вид, словно бы бабником он не был. – Бабник-то я, может, и бабник, но никак уж не старый.

– Для сорокалетней потаскушки ты, конечно же, молодой, но для девочки восемнадцати лет…

– Да старый, старый, – рассмеялся Андрей.

– Кстати, сколько тебе?

– Мне на пять лет больше, чем моему старшему брату, – сложно пошутил Рублев.

Чесноков шутки не понял:

– Вот уж не думал. Кстати, как твой брат?

– Не знаю. Не видел его, наверное, целый год и не звонил он мне в последнее время.

– Ясно. Значит, скоро жди его в гости.

Опять будет страшная пьянка.

– А что, можно подумать, тебе тогда не понравилось пить вместе с нами?

– Понравилось. Но я назавтра столько алкозельцера сожрал, что у меня, наверное, вся печень развалилась.

– Но на работу-то мы с тобой все равно вовремя приходили?

– А куда денешься? А толку-то? В те дни с таким же успехом моя восковая фигура могла сидеть в кресле и тупо смотреть на векселя и акции.

– А Борис как огурчик назавтра поднялся, гантели мои старые вытащил и – вперед.

– Надеюсь, я успею улететь до его появления. Уж очень странно он пьет.

– Да, пьет он что надо, мужик крепкий. Не нам с тобой ровня. Кстати, а что ты думаешь насчет отходной? – подмигнул Чеснокову Андрей Рублев. – Лететь-то тебе завтра и самое главное, не с утра?

– Это точно. Самолет в шестнадцать тридцать.

– А чья компания?

– Ты же знаешь, на наших я не летаю.

– Так на каком ты теперь летишь – на финском или на немецком?

– На этот раз на швейцарском.

– В Цюрихе, что ли, посадка будет?

– Да, целую ночь в Цюрихе.

– Классно!

– Чего же хорошего?

– По Цюриху погуляешь…

– Да в гробу я его видел! Бабы повсюду одинаковые, особенно, если их раздеть.

– А вот не скажи… Ладно, пошли. Вон твои цифры горят, – Чесноков ткнул пальцем в мерцающий экран компьютера.

– Точно, они, – подойдя чуть ближе, принялся всматриваться в экран Александр Чесноков. – Я так и знал! – он потер ладонь о ладонь.

– Что ты так и знал?

– Пятьдесят баксов выиграл, вот что я узнал!

– Так пойдем пропьем их. Ты же, небось, получил денежки на отпуск?

– Получил конверт, как положено, и даже не один конверт получил.

– А ты смотрел сколько там внутри?

– Да не было времени, дома посмотрю. Но конверт толстый.

– Опять, наверное, двадцатками выдали?

– Не знаю, не знаю, не проверял. Бросил в дипломат, пусть себе там и лежат.

– Так идем или нет?

– Идем, – решился Чесноков.

– Не нравится мне твой блеск в глазах.

Чесноков еще раз оглядел свой стол, затем смахнул с уголка невидимую пыль, погасил компьютер.

– Ну, наконец-то три недели всех вас не увижу.

И мужчины покинули банк, у двери которого уже суетились несколько человек охраны в пятнистой камуфляжной форме с маленькими рациями в нагрудных карманах.

– Привет, ребята!

– Добрый вечер, – чувствуя дистанцию между собой и двумя банкирами, ответил бригадир охраны.

– Проще надо быть, Паша, проще.

Сотрудники покидали банк. Повсюду гас свет и становилось тихо.

На улице, как и водится в середине октября, тем более, в Санкт-Петербурге, шел надоедливый мелкий холодный дождь, который, как казалось, никогда не начинался и никогда не кончится – шел и будет идти вечно – от Сотворения мира до Страшного Суда.

– Такая погода здесь будет стоять до самого снега, – мрачно сказал Рублев, щелкая зонтиком.

– Именно что здесь, но не на Средиземном море.

– Сволочь ты, в доме повешенного не говорят о веревке или я не прав.

– Ты свое отгулял.

Над Андреем тут же раскрылся черный купол, по которому зашуршали водяные капли.

Щелкнул своим зонтиком и Александр Чесноков.

– Ну, куда пойдем?

– Пока не знаю, – признался Чесноков. – Куда ты хочешь?

– Куда ты пригласишь, тебе же платить.

– Тогда пойдем, где будет подешевле.

– Опять в итальянский ресторан? Спагетти жрать я уже не могу!

– А чего хочешь?

– Я бы выпил немного, скромно и со вкусом посидел, да и все. Завтра у меня тяжелый день.

Приедет управляющий одного из филиалов, а там у них куча проблем, особенно с векселями.

Придется разбираться, поэтому надо, чтобы голова на утро была свежей.

– Да хватит тебе о работе! Я на все дела уже болт забил. По мне так можете разориться, прогореть, пусть вас всех арестуют, а управляющий вместе с бабками дернет куда-нибудь подальше да поглубже. А я обо всем узнаю из заграничных газет.

– Ну ты даешь, Саша! Типун тебе на язык!

Если не будет банка, то что нам с тобой делать?

– Сядем на панели возле Исакия и станем, жалостно подвывая, просить милостыню.

– Тоже дело – бизнес.

– Тебе, может, и дадут, а вот мне…

– Да, выглядишь ты, Саша, шикарно. Придется тебе пару дней в мусорном контейнере переночевать, тогда и тебе давать начнут. Пооботрешься, костюмчик засалится, золотые пуговицы потускнеют, часы кто-нибудь отберет. И будешь ты грязным, небритым и вонючим. Только пару зубов тебе еще выбить…