Страница 40 из 72
Свернув за угол, Комбат остановил машину и вышел.
За свое недолгое пребывание в стенах Думы он хорошо изучил все входы и выходы тяжеловесного монолитного здания. Конечно, все они круглосуточно охраняются, но пропуск-то у него по всей форме Сейчас лучше всего попасть внутрь через самый «черный» из входов.
Пройдя через длинный и невзрачный служебный коридор, он вернулся в фойе. Лифт, четвертый этаж, прикрытая дверь со знакомой табличкой.
Голос Малофеева:
— ..Только что выехал. Да. Смотри, чтобы не сорвалось. Если доедет… Ладно, не буду задерживать. Звони, как появятся новости.
Большего Комбату не требовалось — все было сказано открытым текстом. Проходившие по коридору люди не выражали удивления, видя, как кто-то откровенно топчется возле прикрытой двери. Идет конфиденциальный разговор, охрана выполняет долг.
Рублев мысленно досчитал до десяти и, распахнув дверь, ступил в приемную. Лицо депутата перекосилось от страха. Терминатор, которому никто пока не удосужился ничего объяснить, спокойно взирал на старшого.
— Почему ты?.. — с трудом вымолвил Малофеев.
Он пятился назад к двери кабинета.
— Стоять, — Комбат направил ему в лицо ствол «Макарова» и, не оборачиваясь, захлопнул дверь толчком ноги.
Секретарша Лариса стала медленно проваливаться под стол — Комбат ей не препятствовал. Простейшие переключатели в мозгу Терминатора расплавились от перенапряжения. Приказа нет, один начальник грозит другому. Он все-таки попробовал выхватить оружие, но Комбат выбил его неожиданным ударом, по-прежнему не сводя с Малофеева глаз.
— Выходим все вместе. Спокойно спускаемся. Садимся в машину. Лариса, ты меня слышишь?
Женщина под столом пошевелилась. У Комбата не лежала душа трогать ее. Но завязать рот и руки пришлось.
Чтобы никто потом не предъявил ей счет: почему не подняла тревогу? Она, похоже, сообразила это обстоятельство и ничего не имела против. Лишь бы ее заперли в приемной и никуда не тащили.
— Первая же попытка привлечь внимание — стреляю без предупреждения, — тихо предупредил Рублев в коридоре.
Он шел чуть сзади, спрятав руку с пистолетом в кармане куртки. Как назло, к Малофееву прицепился собрат по партии.
— Евгеньич, гони монету. Отцу родному в следующую субботу полтинник стукнет. Надо сообразить что-нибудь грандиозное.
Комбат уже слышал краем уха о приближающемся юбилее лидера партии.
— Обязательно, — ответил Малофеев голосом диктора, сообщающего телезрителям о чьей-то скоропостижной кончине. — Только завтра.
— Чего ты весь надутый? Покупаем антикварную вещь: охотничье ружье с перламутровой инкрустацией.
Смотрится, как из Оружейной палаты.
— Молодцы, — все тем же траурным голосом произнес Малофеев.
«Еще одна такая реплика и нам всем светят неприятности», — мелькнуло в голове у Рублева.
Но партийный товарищ оказался человеком нечутким, он слишком был поглощен проблемами предстоящего празднества и на прощание радостно сообщил, что включен в оргкомитет по подготовке и проведению. Это явно было ступенью в политической карьере.
Даме Терминатор и Малофеев проделали путь до машины немного скованно, но в общем удовлетворительно.
Похоже, никто в Думе не придал особого значения отбытию депутата с двумя охранниками.
Комбат сел на заднее сиденье, Терминатор — за руль, Малофееву было указано место рядом с водителем.
— Едем спокойненько, соблюдаем правила. Выкатывайся на шоссе Энтузиастов и прямиком до Кольцевой.
«Самое время для разговора по душам», — подумал Комбат.
— Слушай сюда, парламентарий. Мне нужно знать, за что убрали Риту.
— Какую Риту?
— Которой ты послал венок на девять дней.
— Я тут не причем, мы с ней всегда ладили.
— Давай — чтобы клещами не тянуть каждое слово.
Комбат потянулся за пультом-программатором, чтобы выставить время, но" решил подождать до тех пор, пока они выедут за черту города.
— Мы познакомились, когда они всей семьей вернулись из Америки. Она тогда страшно скучала и каждый день устраивала выкрутасы. По теперешним мерками все это, конечно, детский лепет.
Терминатор тем временем благополучно доехал до улицы Плеханова. Гаишники, наверно, первый раз в жизни видели машину со спецномером, едущую так аккуратно.
— После смерти отца у Риты остались хорошие связи. Ее привлекали к делу, когда нужно было крепкое прикрытие — солидный чин из ФСБ не станет напрямую говорить с людьми типа Меченого.
— Значит, он пользовался ее услугами?
— Вроде бы так, — с неохотой согласился Малофеев.
Комбат сел так, чтобы видеть его лицо в зеркальце. Пока все, что рассказывал депутат, походило на правду.
— И что он получал за свои деньги?
— Информацию. Паспорта и прочие документы, сработанные на профессиональном уровне. Закрытие дел, подчистку улик, всего не перескажешь.
Видя, в какую сторону клонится разговор, Малофеев немного приободрился. Временное косноязычие уступило место бойкой речи привыкшего ораторствовать человека.
— Ей он тоже платил?
— Конечно, а на какие деньги она так шикарно жила? Но в подробности он меня не посвящал — обо всей этой кухне я только догадывался. В Думе мне своих забот хватало.
— Когда ты последний раз ее видел?
— Даже не помню.
— А фигурка с лавровым венком? Тоже успел забыть?
Малофеев поперхнулся на полуслове — этот человек опознал и Ритину статуэтку. Откуда он мог про нее узнать, черт возьми?
— Это подарок. На банкете, когда обмывали мое депутатское удостоверение.
— Она тут тоже приложила руку?
— В какой-то степени помогла.
Скоро Кольцевая. Комбат набрал несколько цифр на пульте. Сорок минут до взрыва — пожалуй достаточно, чтобы выкатиться на более или менее тихую дорогу.
— Она тогда плеснула Меченому в лицо шампанским — не знаю по какому поводу. Он молча утерся, но поставил в счет. Если ты был с ней знаком, то должен знать: тормоза у нее полностью отсутствовали.
Теперь в ушах Комбата вместе с голосом Малофеева и автомобильными гудками тикали внутренние часы, отмеряя оставшееся время.
— Меня потрясло известие о ее смерти, я весь день не мог взять в рот ни крошки. Не слезал с Меченого, добивался ответа. В конце концов он сказал, что Рита вздумала кого-то шантажировать там, в ФСБ. Ему дружески посоветовали от нее избавиться. Вот все, что я знаю.
— Кому он это поручил?
— Думаешь, он когда-нибудь отчитывался?
— Ты сам, как считаешь? Кто числился у него в штатных киллерах?
— Я плохо знал всю эту кухню. И никогда не жаждал влезать в подробности. Меченый истолковал бы это по-своему.
«Что верно, то верно», — подумал Рублев.
Прошла ровно половина срока. На Горьковском шоссе Терминатор позволил себе немного прибавить скорость.
— Видишь указатель? Свернешь там налево.
Водитель не стал задавать вопросов, зато Малофеев забеспокоился.
— Зачем? Я тебе выложил все, что знаю. Какой смысл дальше нас держать?
— Успокойся, я скоро сойду. Что разузнал обо мне Меченый, почему все задергались?
— Не знаю! — с отчаянием воскликнул Малофеев, — все по-быстрому, все как снег на голову.
Он смертельно боялся, что Комбат не поверит в его неосведомленность, заподозрит в желании скрыть самое важное.
— «Иваныч опасен. Отправь его куда-нибудь с заданием. Дай знать как только поедет». Вот и весь разговор.
Представь себе мое состояние. Нервы натянуты как канаты, а тут новое ЧП. Иначе я бы обязательно с тобой поговорил.
Часы Комбата показывали, что до взрыва осталось четверть часа. И вдруг его осенило — рванет минут на десять раньше выставленного времени. Левашовцам он нужен только на время разборки с депутатом. Ставя взрывное устройство, они не могли его обойти — именно он каждый раз дотошно осматривал машину перед тем как Малофеев садился в нее. Но людей из стана противника никто не берет на постоянную службу, их используют пока в этом есть толк.
Как только Малофеев переселится к праотцам, Комбат станет лишним на этом свете — в первую очередь для Экзаменатора. Вдруг бывший «афганец» попадет в лапы Меченого, и тот вытащит из него достоверные сведения о непосредственном организаторе взрыва?