Страница 10 из 92
Разве побуждение ума освободить себя от созданных им условностей не запускает в действие другой образец сопротивления и условностей? Осознав рамки или определенные стандарты, в которых вы выросли, вам хочется быть свободным от них, но не поставит ли снова в зависимость ум это желание освободиться, но иным способом? Старый образец настаивает, чтобы вы соответствовали авторитету, но теперь вы развиваете новый, который утверждает, что вы не должны соответствовать. Так что вы имеете два образца, один в противоречии по отношению к другому. Пока существует это внутреннее противоречие, происходит дальнейшее создание условностей.
«Я знаю, что старый образец совсем абсурден и мертв, и что нужно освободиться от него, иначе мой ум продолжит работать тем же самым глупым образом».
Давайте будем терпеливыми и вникнем в суть: страху ненадежности и так далее вы соответствовали. Теперь же по причинам иного рода, но в которых все еще присутствует страх и желание безопасности, вы чувствуете, что не должны соответствовать. Это так, верно?
«Да, так, более или менее. Но старый образец глуп, и я должен быть свободен от глупости».
Могу я заметить, сэр, что вы не слушаете. Вы продолжаете настаивать, что старый является плохим, и вам нужен новый. Но получение нового — это вообще не проблема.
«В этом моя проблема, сэр».
Разве? Вы так думаете, но давайте посмотрим. Пожалуйста, не высказывайте ваши собственные мысли о проблеме, а просто слушайте, хорошо?
«Попытаюсь».
Кто-то инстинктивно соответствует по различным причинам: из-за привязанности, страха, желания вознаграждения и так далее. Это первая реакция. Потом этот кто-то приходит и говорит, что ему нужно освободиться от условностей, и отсюда возникает побуждение не соответствовать. Вы следите за мыслью?
«Да, сэр, это ясно».
Ну а теперь, есть ли какое-либо существенное различие между желанием соответствовать и стремлением освободиться от соответствия?
«Кажется, как будто должно быть, но в действительности я не знаю. Что вы скажете, сэр?»
Это не я должен вам сообщить, а вы принять. Разве не должны вы выяснить это сами, есть ли какое-либо фундаментальное различие между этими двумя кажущимися противостоящими желаниями?
«Как мне выяснить?»
Не осуждая одно, не жаждуя и преследуя другое. Что это за состояние ума, которое голодает по свободе от соответствия и отрицает соответствие? Пожалуйста, не отвечайте мне, а прочувствуйте это, фактически испытайте это состояние. Слова необходимы для общения, но слово — это не настоящее переживание. Если вы в реальности не испытаете и не поймете то состояние, ваши усилия освободиться вызовут лишь формирование других образцов. Ведь это так?
«Я не совсем понимаю».
Конечно, не положить окончательно конец механизму, который создает образцы, шаблоны как положительные, так и отрицательные, означает продолжать жить по видоизмененному образцу или согласно условностям.
«Я могу понять сказанное на словах, но по-настоящему я не чувствую это».
Голодному человеку бесполезно просто описывать пищу, он все равно хочет есть. Но существует побуждение, которое приводит к соответствию, и побуждение быть свободным. Какими несхожими могли бы казаться эти два побуждения, разве по сути они не подобны? И если они подобны по сути, тогда ваше преследование свободы напрасно, так как вы только будете переходить от одного образца к другому, и так бесконечно. Не существует никаких более благородных или лучших условностей, всякие условности — это боль. Желание быть или не быть порождает условности, и именно это желание необходимо понять.
Внутренняя пустота
Она несла большую корзину на своей голове, поддерживая ее одной рукой. Должно быть, она была весьма тяжелой, но ритмичное покачивание ее поступи не изменилось из-за груза. Она красиво держала равновесие, ее походка была легкой и плавной. На ее руке были большие металлические браслеты, которые издавали тихое звяканье, а на ногах старые, поношенные сандалии. Ее тори из-за длительного ношения было изорванное и грязное. Обычно с ней шло несколько знакомых, все они несли корзины, но тем утром она была одна на неровной дороге. Солнце еще не слишком пекло, и высоко в синем небе несколько стервятников летали широкими кругами, не взмахивая крыльями. У дорог неторопливо бежала река. Это было очень тихое утро, и та одинокая женщина с большой корзиной на голове, казалось, была центром красоты и изящества. Все вещи, как-будто указывали на нее и принимали как часть собственного бытия. Она не была отдельной сущностью, а частью вас, меня и этого тамариндового дерева. Она не шла впереди меня, а это я шел с той корзиной на своей голове. Это была не иллюзия, не выдумка, не желаемое и не искусственное отождествление, что было бы чрезмерно неприятно, а переживание, которое было естественным и сиюминутным. Несколько шагов, которые отделяли нас, исчезли, время, память и широкое расстояние, которое порождается мыслью, полностью исчезли. Была только что женщина, а не я, смотрящий на нее. А это был длительный путь к городу, где она будет продавать содержимое своей корзины. К вечеру она будет возвращаться по той дороге и пересечет маленький бамбуковый мост по пути к своей деревне, только чтобы вновь появиться с полной корзиной следующим утром.
Он был очень серьезен и больше не молод, но он имел приятную улыбку и отменное здоровье. Сидя со скрещенными ногами на полу, он объяснил на английском, немного запинаясь, из-за чего немного смущался, что учился в колледже и сдал экзамены на степень магистра, но так много лет не говорил по-английски, что почти забыл его. Он читал много литературы на санскрите, и частенько слова санскрита слетали с его губ. Он пришел, чтобы задать несколько вопросов о внутренней пустоте, пустоте ума. Затем он начал петь на санскрите, и комната тут же наполнилась глубоким резонансом, чистым и проникновенным. Он продолжал петь в течение некоторого времени, и слушать было восторгом. Его лицо светилось смыслом, который он придавал каждому слову, и любовью, которую он чувствовал к содержанию каждого слова. Он был лишен всякой напыщенности и был слишком серьезен, чтобы притворяться.
«Я очень счастлив спеть эти слова в вашем присутствии. Для меня они имеют большое значение и красоту, я много лет медитировал с ними, и они для меня были источником руководства и силы. Я приучил себя не приходить в волнение быстро, но они вызывают слезы на моих глазах. Само звучание слов, с их богатым значением заполняет мое сердце, и тогда жизнь — это больше не мука и страдание. Как и любой другой человек, я познал горе, в жизни была и смерть, и боль. У меня была жена, которая умерла прежде, чем я покинул комфортные условия в доме своего отца, и теперь мне известно значение добровольной бедности. Я рассказываю вам все это, просто объясняя. Я не расстроен, не одинок или что-то в этом роде. Мое сердце восхищается многими вещами, но раньше мой отец рассказывал мне кое-что о ваших беседах, и один знакомый убедил меня встретиться с вами, и вот я здесь.
«Я хочу, чтобы вы поговорили со мной о неизмеримой пустоте, — продолжил он, — у меня есть ощущение этой пустоты, и я думаю, что прикоснулся к ее краю в своих медитациях и размышлениях». Затем он процитировал слог, чтобы пояснить и подтвердить свое переживание. Чей-то авторитет, пусть даже этот кто-то велик, не является доказательством истинности вашего опыта. Правда не нуждается ни в каком доказательстве с помощью действия, так же как она не зависит от какого-либо авторитета. Так что давайте отбросим всякий авторитет и традицию и попробуем выяснить суть этого вопроса самостоятельно.
Для меня это было бы очень трудно, потому что я погряз в традициях, не в обычных мирских традициях, а в учениях Гиты, «Упанишад» и тому подобном. Правильно ли с моей стороны позволить всему этому исчезнуть из моей жизни? Не будет ли это неблагодарностью с моей стороны?»