Милые развлечения

Тобиас поерзал в кресле. Перис явно не могла скрыть от своей сводной сестры разговор, но рассказала только то, о чем нельзя было умолчать. Он мог побиться об заклад, что Синтия и не подозревает ни о его втором визите к Перис, ни об эпизоде в плавучем доме. Тобиас, поставив локти на подлокотники кресла, задумчиво похлопывал кончиками пальцев друг о друга.

Синтия сложила губки в привычную гримаску «ах-ты-совсем-не-обращаешь-на-меня-внимания», а затем опустила уголки губ вниз, словно на секунду перестала следить за выражением своего лица.

– Она не знает, к кому обратиться, ей совсем некого попросить.

– Ты же только что сказала, она не признается, что ей нужна ссуда.

– Я сказала «не совсем», – с раздражением возразила она. – Вечно ты кроишь мои слова по своему вкусу.

– Теперь это вряд ли важно.

Синтия поправила волосы.

– Да. В любом случае, я здесь не из-за себя. Я пришла из-за Перис. Конечно, я предложила ей помощь, но она отказалась. Насколько я помню, Перис всегда при мне чувствовала себя подавленной. Я уверена, она отказалась от моей помощи потому, что просто не могла себя заставить принять ее.

Если память ему не изменяет, все на самом деле должно быть как раз наоборот.

– Никогда не думал, что Перис завистлива.

– Ну, я бы не сказала, что это зависть. Может, просто неуверенность в себе. Не могу понять, почему, – волосы Синтии опять упали вперед и она выгнула спину. – Но мне хочется ей помочь. И я подумала о тебе, Тобиас. Не знаю, сколько денег ей нужно, но не мог ли бы ты хотя бы предложить помочь ей?

– Как бы я это сделал? Она бы обязательно захотела узнать, с чего вдруг я предлагаю ей помощь.

Синтия потянулась, чтобы взять его за руку. Тобиас убрал руки.

– Я не кусаюсь, – сказала она едко. – Перис сказала мне, что Попс продал тебе всю землю, какую только мог, а теперь пытается не дать тебе строить на ней.

– Не вижу связи.

– Все просто. Я совершенно с тобой согласна, что Попс – глупый дрянной старикашка. Один Бог ведает, почему Эмма столько с ним прожила.

– Ну и?.. – прищурился Тобиас.

– Так вот, я не думаю, что можно позволить Попсу стоять у тебя на пути. Если бы ты не был столь великодушен, ты бы давно окоротил его при помощи этого… как его… ну, ты понял, что я хочу сказать.

– Закона об ограничении дееспособности?

Синтия вытянула в его сторону длинный наманикюренный ноготь:

– Вот именно. Но ты этого не делаешь в память о прежних временах. Я тебя знаю.

Дело было в том, что она совсем не знала его.

– Как скажешь.

Сплетники будут на седьмом небе от счастья, когда узнают, что Тобиас решил затравить «бедного старого Попса».

– Ты разве не понял? Это должно отлично сработать. Перис – единственная, кого может послушать Попс. Если она попросит его оставить тебя в покое, он, может быть, так и сделает.

– Перис не хочет этого делать.

– Все может измениться, если ты докажешь, что она может тебе довериться. Почему бы тебе не прийти и не сказать ей, что ты узнал о ее проблемах и хочешь ей помочь? Если она попытается отказаться, настаивай. А потом, если ты выждешь некоторое время и она первая заговорит о Попсе, бьюсь об заклад, она сама предложит поговорить с ним о тебе.

Тобиас покачал головой.

– У тебя уже целый сценарий разработан. Одного я не могу понять – тебе-то все это зачем? Каков твой интерес, Синтия?

Ее ясные глаза наполнились слезами, и она отвернулась.

– Я сделала столько ошибок, – ответила она. – Может быть, я раскаиваюсь…

Синтия? Раскаивается? Неужели? Ну и ну!

– Черт тебя возьми, Тобиас. Ты иногда бываешь таким грубым!

Тобиас взглянул на нее и пожалел, что ничего, кроме безразличия, к ней не испытывает.

– Ты сама этого добилась. Было время, когда я весь принадлежал тебе – душой и сердцем, моя милая. Этого тебе показалось мало.

Соскочив со стола, Синтия опустилась на колени рядом с его креслом и поднесла к лицу его ладонь.

– Я и не надеюсь, что ты мне поверишь, но ты мне по-прежнему небезразличен, Тобиас. Я понимаю, что я потеряла… Что потеряли мы оба.

Тобиас осторожно высвободил свою руку.

– Иногда я… Иногда мне жаль, что все так получилось…

Ему хотелось, чтобы Синтия ушла прежде, чем вернется Глэдис.

– Я изменилась с тех пор. Я поняла, что от некоторых привычек надо избавляться.

– Мы все изменились. Поднимайся, Синтия.

– Как бы мне хотелось, чтобы ты простил меня!

– Вставай.

Она, наконец, вняла его словам.

– Никогда не уступаешь, да?

– Я не представляю, в чем я должен уступить. Ты хочешь, чтобы я напомнил тебе причины, по которым мы развелись, и простил тебя? Или ты сама хочешь вспомнить, почему мы развелись? Может, мы на этом закончим и я снова займусь делом?

– Да, черт тебя… Одно могу сказать напоследок – пошевели мозгами, как тебе использовать Перис.

Тобиас посмотрел не нее снизу вверх – взгляд его пробежал по ее кружевному неглиже, по колышущейся полуобнаженной груди и остановился на ее влажных приоткрытых губах.

– Ерунду говоришь.

– Она влюбилась в тебя еще в детстве! Она все время за тобой ходила. А когда она увидела, что с тобой я, никто из мужчин не мог заменить тебя в ее сердце.

Тобиас открыл и закрыл рот.

– Только не говори мне, что ничего не знал. Даже мужчина не может быть настолько слепым.

Тобиаса изумило такое горячее выступление Синтии.

– Она меня не переносит.

– Это только для виду. Я и не думала, что тебя так трудно будет убедить. Послушай, три года назад она, наконец, нашла себе мужчину. Его звали Майкл. Он актер. Высокий, черноволосый, красивый – похожий на тебя, если не приглядываться. Перис бы на него и не посмотрела, если бы не искала еще одного Тобиаса Квинна.

– С чего ты это все взяла?

– Да оглянись вокруг хоть раз. Майкл был обаятельный. Раз он был, насколько это возможно, похож на тебя, Перис в течение целых двух лет кормила его, пока он завоевывал успех в местном театре.

Тобиас почувствовал, как неожиданно у него сжалось сердце.

– И что произошло? – спросил он, хотя любовные приключения Перис Делайт мало интересовали его.

– Он приобрел большую популярность. Переехал в Нью-Йорк. А потом сообщил Перис, что для нее нет места в его счастливой жизни.

– Ублюдок.

Синтия выгнула брови:

– Мне кажется, что под конец она больше скучала по ребенку, чем по нему.

– По ребенку? – не мог не спросить Тобиас.

– Майкл до того был женат. И с ним жил маленький сын. Перис очень к нему привязалась. Мне кажется, что она и впрямь думала о себе как о его маме, или еще какую-нибудь глупость.

– Это только тебе подобные вещи кажутся глупостью.

Синтия набросила жакет на плечи.

– Не начинай опять. Все в прошлом. – И поднесла руку к своему плоскому животу, который, она дала ясно понять, никогда не будет испорчен беременностью. Правда, прежде чем сделать подобное заявление, она дождалась, пока они поженятся. – Как бы там ни было, почти все для нее теперь в прошлом. Майкл уж точно.

Тобиасу хотелось, чтобы Синтия побыстрей ушла.

– Зачем ты мне все это рассказала?

– Теперь не знаю, зачем. Вчера вечером я что-то такое услышала в голосе Перис… Наверное, поэтому и пришла. И зря, пожалуй. – Она повернулась к нему спиной. – Все. Ухожу.

Тобиас вскочил.

– Что ты услышала в ее голосе?

– Тебе, скорее всего, это неинтересно.

– Интересно.

Синтия обернулась и посмотрела на него через плечо:

– Перис по-прежнему влюблена в тебя.