Держава под Зверем

— Даже так? — удивился я.

Иоаннис Метаксас, шестидесятидевятилетний генерал и премьер-министр. Патриот, но явно правый. При этом — сторонник фашизма. И тридцатипятилетний Арис Велухиотис, настоящее имя Атанасиос Кларас, революционер, член ЦК КПГр, главнокомандующий Народно-освободительной армией Греции. Первый из этих двоих отказал всем требованиям Муссолини о вступлении греков в фашистскую коалицию и в войну против Советского Союза. Патриот в нем существенно превышал фашиста. На каждый ультиматум отвечал «охи» (нет). Интересно, в этом мире тоже будет "День охи"*? А потом регулярные греческие части вместе с Народно-освободительной армией разгромили вторгшиеся из Албании итальянские войска и даже частично отвоевали Албанию у итальянцев.

— Когда премьер решился на низложение Георга Второго**, я пообещал им Смирну-Измир*** и разрешение на присоединение Албании. Метаксас тут же согласился на немедленный плебисцит, — заявил Егор, — Греция теперь навсегда станет республикой и нашим искренним другом. Ну, а если еще учесть будущую Великую патриархию…

Н-да. Я знал, что Синельников хорош в таких делах, но настолько? Даже у меня вместе с Андреем Громыко лучше бы не получилось. С другой стороны, чем меньше будет мелких стран в Европе, тем проще будет потом объединять ее. Вот еще режим Салаши, который пытался переплюнуть самого Гитлера в Венгрии, и усташи в Хорватии. А пусть-ка ими Вермахт займется под нашим контролем, пока его не переименовали в Бундесвер.

* День ответа Метаксаса является в Греции национальным праздником.

** Георг II — король Греции, до того уже дважды изгнанный.

*** Смирна (по-турецки — Измир) — большой город на западном побережье Турции, по результатам ПМВ отошедший к Греции. Основное население там было православным. Был отвоеван турками в ходе Второй Греко-турецкой войны в 1922 году. Почти все христианское население было вырезано победителями.

Великая патриархия. Предварительное название полунезависимого православного государства со столицей Царьградом. Я вспомнил свою недавнюю встречу с Патриархом Московским и всея Руси Сергием. Избранный осенью тридцать восьмого после встречи с моим отцом высокий представительный старик с довольно жестким взглядом в глазах. Перекрестил меня и протянул руку для поцелуя. Которую я тут же, достаточно крепко, но аккуратно, чтобы не причинить боль, пожал. Он что, думает, раз я разрешил очень серьезные послабления церкви, вплоть до собственных радио- и телеканалов, то я верующий? Пришлось вежливо, даже уважительно, но достаточно твердо объяснить свое отношение к религии. Да, несомненно, составляет неотъемлемую часть культуры русского и большинства славянских народов. Да, именно сейчас, во время Великой Освободительной войны, мы, руководство державы, согласны пойти навстречу православию, как, впрочем, в некоторой степени, и другим религиям, но будем продолжать мягкую политику атеизма.

— Как вы относитесь к тому, чтобы лично обвенчать мою сестру и директора СГБ генерала Синельникова? — перешел я к делу.

Такого вопроса он явно не ожидал. Мне же нужен был сосредоточенный удар по компартии. Сейчас, когда уже везде в державе разрешена деятельность любых, кроме крайне правых, партий, когда в Верховном Совете и даже в Политбюро КПСС, у меня подавляющее большинство, этот ход должен резко обострить все внутренние противоречия, как в самой партии, так и в руководстве страны, так и во всем многонациональном народе огромного ныне Советского Союза. В конце концов, все основные территориальные приобретения уже сделаны. Остались мелочи. А почивать на лаврах по поводу победы в Великой войне нам рано.

— В каком храме? — наконец-то отреагировал патриарх.

— По вашему выбору в Москве. Желательно только не там, где венчались русские цари. И, по-возможности, достаточно скромно.

— Елоховский собор подойдет? — собственно говоря, другого предложения я и не ожидал. Ближайший к канцелярии и резиденции самого Сергия.

— Это тот, в котором Пушкина крестили?

Он очень удивился моим знаниям и с заметным уважением кивнул: — Да.

— Вполне подойдет. Надо признать, что сам архитектурный комплекс, и внутри довольно красиво. А потом, вероятно, вы сами захотите покинуть нашу ныне златоглавую столицу, — решил я удивлять его дальше.

— Почему? — на его лице появилось крайне озабоченное выражение.

— Вы разве не захотите лично возглавить восстановление главного православного храма мира, Святой Софии в Царьграде, и очищения его от мусульманской скверны? С учетом того, что сам Царьград должен стать столицей небольшого православного государства, подчиняющегося высшему иерарху православной церкви? — я подошел к карте и обвел контуры будущей Великой патриархии. Европейская территория бывшей Турции с прилично отрезанной северо-западной частью. Общая граница церкви с Грецией мне была совершенно не нужна.

Он подошел к карте и молча смотрел на нее, иногда бросая короткие взгляды на меня.

— Только учтите, власть ваша не будет абсолютной. Войска там будут мои. И вся промышленность — тоже. А вот полиция будет подчиняться вам, — я коротко обрисовал свои мысли об этом государстве внутри Советского Союза. И про то, что другие религии там запрещены не будут. Царьград должен стать не просто столицей православия, а религиозной столицей мира. И отношения и с Меккой, и Иерусалимом должны быть благожелательными.

— Минареты вокруг Айя-Софии* мне позволено будет снести? — только и спросил тяжело задышавший Сергий.

— Конечно, Иван Николаевич, — ну, не буду же я его владыкой называть? — и… сядьте. Сядьте и успокойтесь, — я пододвинул стул и помог старику сесть. Вот только не хватало мне, чтобы ему сейчас от радости поплохело, — поймите, что, хотя церковь отделена у нас от государства, но православие все-таки будет основной религией в Советском Союзе.

* Айя-София — один из 3-х эпитетов, обращенных к богу. Эти три эпитета определяются так: Айя-София (Святая Мудрость), Ая-Ирена (Святое Благодушие) и Ая Динамис (Святая Сила). И, в то же время, — одно из названий храма Святой Софии в Стамбуле.

Британцы на Кипре сдались без боя. Какие могут быть военные действия, если наша фронтовая авиация с аэродромов в Турецкой ССР, Ливане, ставшем членом Израильской Федерации, и военно-морской базы Советского Союза на Синайском полуострове с легкостью контролирует все Средиземное море?

Н-да. Та база на Суэце… Менахем Бегин прилетел в Москву в конце сентября. Прилетел, облеченный всеми полномочиями Временного правительства Израиля, для заключения долгосрочного договора о дружбе, военном, экономическом и культурном сотрудничестве с СССР. Я, с некоторым удивлением, увидел, как он с искренней радостью обнимается с Синельниковым на аэродроме. Переговоры были довольно легкими и проходили в по-настоящему дружественной атмосфере. Обеим сторонам обоюдовыгодно было плотное сотрудничество. Быстро договорились о безвизовом режиме, двойном подданстве многих наших граждан и приличных кредитах с нашей стороны под невысокий процент. А когда зашел разговор о военно-морской базе…

— Нет. Не аренда. Никаких двадцать пять, пятьдесят или даже девяносто девять лет. Вы, ваше государство, а никак не правительство, продаете нам эту территорию на веки вечные. За… Как будет называться ваша валюта?

— Шекели, — с готовностью ответил Бегин.

— Шекель, шекель, шекель, — я повторил это слово несколько раз, как бы пробуя его на вкус, как будто никогда не слышал его раньше, в той жизни, — Годится. Так вот, вы продадите нам эту территорию под военно-морскую базу ровно за один этот ваш шекель.

Бегин посмотрел на меня, улыбнулся и сказал:

— Если учесть, что эта территория освобождена с помощью советского оружия, то это будет даже дорого.

Потом относительно долго решали вопрос с освобожденными в Германии евреями. Их было больше пяти миллионов, свезенных гитлеровцами в свои концлагеря со всей оккупированной тогда Европы. Накормить, одеть, обуть и оказать медицинскую помощь оказалось не так уж и сложно. В конце концов, среди них самих было довольно много квалифицированных медицинских работников. Медикаментами мы смогли обеспечить всех. Но вот… Подавляющее большинство, не желало возвращаться в родные места. А ехать в Израиль захотели далеко не все. Освободителями для них были советские солдаты. Почти два миллиона выразило желание, соединившись со своими семьями, раскиданными войной, выехать в Советский Союз на постоянное место жительства. Препятствовать им? Зачем? У нас столько неосвоенных территорий и острейшая нужда в квалифицированных специалистах. Бегин же категорически стоял на позиции выезда всех евреев в Израиль. Все-таки сумели договориться, что Еврейское агентство (Сохнут) может проводить агитацию везде в Германии, но свобода выбора ограничиваться не будет. Даже в Советском Союзе пусть открывают отделения своего Сохнута. Надо быть честными со своими друзьями. В конце концов, как ни агитируй, но своя голова у советских евреев есть. Уж я-то могу судить об этом достаточно объективно…