Страница 36 из 46
Я обнял свою милую, ласково погладил по щеке.
— А вот совет дать могу, — я прекрасно помню, какое впечатление на меня произвела малюсенькая квартирка во время того единственного посещения. Она вся была завалена великолепными плюшевыми игрушками, сделанными Софьей Моисеевной. У тещи явно был художественный талант.
— Отец ведь у тебя хороший инженер-технолог по пластмассовым изделиям? — не дожидаясь ответного Галинкиного кивка, я продолжил, — вот пусть родители увольняются, берут производственный кредит в Сбербанке на общих основаниях и открывают фабрику игрушек.
Я и представить себе не мог, что всего через какой-то год куклы Маша и Ваня, которых можно было раздевать и одевать, а девчонки сразу стали шить на них свои варианты одежды, затмят славу Барби в том мире. Еще через несколько лет международная корпорация «Кузя» стала брендом номер один на всей планете по производству игрушек и оборудования для обучения детей. Ребенок, у которого не было плюшевого Чебурашки или радиоуправляемой модели гоночной машины «Формулы-один» команды «Зенит» — частого лидера мирового чемпионата — доводил родителей до белого каления, пока не получал желаемого. Вот что значит, люди занялись своим делом! Конечно, я иногда подкидывал им идейки игрушек, которые, как я знал из истории того мира, должны были пользоваться определенным спросом. Как, например, сборные модели самолетов и машин. Или та же железная дорога на столе. Но все остальное, от разработки модели изделия и технологии изготовления в своем огромном конструкторском бюро, до выбора одного из своих многочисленных производств, на котором именно сейчас надо запустить на конвейере эту игрушку, мои тесть и теща делали сами.
— Вась, а я разве государственный человек? — Галка смотрела мне в глаза, а я, как всегда, тонул в синеве ее.
— Конечно, родная. И поверь, что это очень важная работа — создавать хорошее настроение руководителю державы, — вот что-что, а с этой задачей моя жена отлично справляется! Чтобы подтвердить всю серьезность своего заявления, я повел руку по ее спине ниже, ниже и…
Довольный Синельников ворвался ко мне в кабинет уже перед самым окончанием рабочего дня.
— В Берлине переворот! Вся фашистская верхушка во главе с Гитлером расстреляна! Даже Бормана сумели убрать. Высшие чины СС частично арестованы, частично уничтожены.
— Жаль. Многих не мешало бы сначала на скамью подсудимых посадить, — выразил сожаление я и спросил:
— Кто? Кто возглавил переворот?
— Ялмар Шахт, адмирал Канарис и генерал-полковник Гудериан, — тут же перечислил Егор.
— Так, за Шахтом промышленники и финансисты, за Канарисом спецслужбы, за Гудерианом армия, — начал вслух рассуждать я, — вполне реально могут удержать власть. Они уже пробовали связаться с нами?
— Так точно. Очевидно домашняя заготовка. Через французских дипломатов с нашим послом в Швейцарии. Предлагают немедленное перемирие и переговоры, — генерал-полковник докладывал и одновременно устраивался в кресле у низкого столика. Тонкий намек, что не мешало бы выпить и чего-нибудь пожрать. Мой вечно голодный друг. Я как-то сумел немного прижать свои аппетиты. А вот ему, с его под сотню килограмм массой, состоявшей из одних каменных мышц без единой капли жира, это было довольно сложно.
— Отказать. Только безоговорочная капитуляция и немедленный ввод наших войск. Без этого нормально денацификацию не провести, — ответил я, нажимая кнопку вызова дежурного секретаря. Старший лейтенант ГБ появился немедленно, посмотрел сначала на меня, затем на Синельникова, понимающе кивнул и, дождавшись моего ответного кивка, исчез за дверью.
— Ну, подумай сам, куда они денутся? — я тоже сел в кресло, — экономика и промышленность без импортного сырья находятся на грани коллапса. Запасов продовольствия на ближайшую зиму не хватит. Подумают несколько дней и капитулируют. На словах можешь передать через свои каналы, что массовой национализации промышленности не будет. Даже нынешних руководителей переворота на своих местах оставим. Вполне вменяемые люди.
— А репарации? — удивился Егор.
— И чего с них сейчас можно взять? — ответил я и прервался. Старший лейтенант с еще одним секретарем быстренько сервировали низенький столик.
К моим вкусам здесь привыкли достаточно быстро. Предпочитаю хорошую беленькую коньяку, с его дубящими свойствами. На глазах запотевающая литровая бутылка «Столичной», стопятидесятиграммовые хрустальные стаканчики, большое блюдо бутербродов с копченой колбасой, сыром и ветчиной, на которой перемежались ярко-розовые полоски мяса и белые прожилки сала. Большая салатница с маринованными грибами и не меньшая с маленькими солеными огурчиками. Тарелка с горкой свежего черного хлеба и гвоздь программы — вытянутое блюдо с нежной жирной соленой селедкой, усыпанной кружками лука. Мы одновременно посмотрели на нее, переглянулись и расхохотались. Обоим вспомнился тот вечер, когда Егор через два дня после нашего нового знакомства в этом мире опять прилетел в мой полк. Нам тогда о многом надо было поговорить. Прихватил, соответственно, коньяк. Ну, не пить же командиру полка с генерал-полковником на глазах у подчиненных. Да и слушатели нашего разговора не требовались. Я тогда, думая совершенно о другом, стащил с полковой кухни трехлитровую банку с селедкой. И мы укатили в ближайший лесок. Когда устроились под березкой, выяснилось, что о нормальной закуске и столовых приборах никто не позаботился. Ну не возвращаться же из-за такой мелочи? И вот мы сидим, общаемся, пьем коньяк из горлышка, руками достаем из банки жирную селедку и закусываем. Селедка к коньяку не подходит? Еще как подходит, если компания нормальная и разговор важный! Ухайдакали тогда четыре бутылки и не заметили как. Хотя на нас алкоголь не особо действует, а все равно приятно. Сейчас же мы чинно-культурненько приняли отличной холодной беленькой и, совмещая приятное с полезным, продолжили разговор. Не знаю как Синельников, но я в очередной раз сначала отметил для себя качество нашей водки. Никакой «Абсолют» того мира и близко не стоял. Это значит — нет никаких нарушений технологии и качественное сырье.
— Ну, заберем у них все золотовалютные запасы и лучшую станочную базу, которая еще окончательно не устарела морально, в качестве репараций, а дальше? — спросил я, после того как проглотил нежные, тающие во рту грибочки.
— Мммм? — Егор в два приема уложил в свою пасть большой бутерброд с ветчиной и теперь закидывал туда вилкой маленькие огурчики, придвинув к себе салатницу, чтобы не капать рассолом.
— Нам еще предстоит завязать всю их промышленность на себя, — я разлил еще по порции.
— А конкретнее? — тут же потребовал Егор.
Холодная водка упала куда-то внутрь и там стала разливаться приятным теплом. Селедочка с хрустящими кружочками лука и ароматный ржаной хлеб. Что может быть лучше? Никогда не понимал европейскую кухню. Как вообще можно есть без хлеба?
— За время нашей оккупации и последующего контроля мы обязаны очень жестко интегрировать германскую экономику с Советским Союзом. Причем сделать это так, чтобы такое положение вещей было взаимовыгодным.
— Мммм? — оторваться от бутербродов Синельников не мог. При этом одновременно его вилка мелькала с завидной скоростью от селедки ко рту.
— Ну, пусть их промышленность производит что-то, очень нам нужное, но без чего мы, в случае прекращения поставок, какое-то время переживем и сами, достаточно быстро, сможем наладить производство. А вот для них, в случае разрыва связей, это оказалось бы экономической катастрофой.
— Например? — теперь уже Егор разлил очередную порцию.
— Ну, скажем, те же трубы для газопроводов. Нам пора уже начинать разработку газовых месторождений. Заодно посадим всю Европу на голубую иглу дешевого и удобного топлива. Дорожно-строительная техника. Такой огромный рынок для нее есть только у нас. Да позиций можно набрать вполне достаточно, чтобы загрузить германскую промышленность. В конце концов — комплектующие для нашей военной техники. В случае серьезной войны все равно будет не до наращивания производства. Отныне, мы всегда должны быть готовы к боевым действиям заранее.