Марки королевы Виктории

Кэти продемонстрировала ему удостоверение.

– Ага! Я так и знал, что рано или поздно вы ко мне обратитесь, – сказал он, опуская расчетную книгу.

– Что вы можете мне рассказать?

– Ну… прежде всего я услышал по радио объявление, что полиция готова выслушать каждого, кто видел миссис Старлинг после четверга третьего июля, когда она уехала в Лондон.

Кэти кивнула. По сравнению с Ронни Уилксом Сильвестр представлялся ей приятным собеседником и надежным свидетелем.

– Но я не понимаю, как такое может быть, принимая во внимание клубничный йогурт.

– Клубничный йогурт?

– Совершенно верно. Миссис Старлинг его просто обожала. И всегда ела на завтрак. Я это к тому говорю, что продолжал привозить им этот йогурт вплоть до следующего вторника. Понимаете? Выходит, она все это время находилась дома.

– Ясно. Но быть может, ее домашние просто забыли отменить заказ?

– Э нет. Они делали заказ каждое утро, понимаете? Марианна лично составляла список на обороте какого-нибудь старого конверта или на другой ненужной бумажке и вставляла его в горлышко пустой емкости. Английский она знает плохо, поэтому пользовалась своего рода кодом: М – молоко, Й – йогурт, ДС – двойные сливки, ну и так далее. В прошлый понедельник, к примеру… – Молочник снова раскрыл свою расчетную книгу и перелистал несколько страниц, возвращаясь к 7 июля. – Вот, нашел – на бумажке было написано: «2М, 1Й».

– Выходит, вы их знали? Миссис Старлинг, Марианну?

– О да. И мистера С. тоже. Мы часто здоровались.

– Но как бы то ни было, могло же случиться, что клубничный йогурт заказал кто-то другой.

– Ну нет! – Сильвестр сразу отмел эту идею. – Люди редко изменяют своим маленьким пристрастиям. Марианна и мистер С. ненавидели клубничный йогурт, называли его дрянью. Мы как-то раз на эту тему беседовали. В частности, о том, какие молочные продукты нравятся миссис С.

– Это факт? То, что она оставалась дома и после четвертого? Вы разговаривали с ней или с кем-нибудь из ее домочадцев в это время – скажем, в понедельник или во вторник?

– Честно говоря, не припомню.

Кэти задумалась.

– Положим, заказ в понедельник утром действительно включал йогурт, но она могла уехать и в воскресенье вечером – после того как Марианна составила список, который забыла потом изменить.

– Что ж, думаю, это возможно. Но не представляю, чтобы такое могло быть раньше воскресенья.

– Большое вам спасибо, Сильвестр. Вы нам очень помогли.

Сказав это, Кэти некоторое время стояла рядом с молочником, слушая воркование лесного голубя, сидевшего на ветке большого дуба, и жужжание пчел, шнырявших среди золотистых цветков жимолости. Солнечные лучи заливали пыльную аллею, где приткнулся к обочине электрокар.

– Вероятно, вы любите свою работу и ни за что на свете не согласились бы ее поменять, – сказала Кэти.

Сильвестр хохотнул.

– Вы бы так не говорили, если бы взглянули на кипу бумаг, которые нам приходится заполнять. – Помолчав, он добавил: – Я хочу сказать кое-что еще насчет Марианны. Кажется, как-то раз я видел у нее под глазом синяк.

– Неужели?

– Возможно, мне просто показалось. Имейте это в виду…

От этой аллеи было недалеко и до Поучерз-Из. Кэти припарковала машину напротив коттеджа Фицпатриков, перешла дорогу и направилась к воротам. Щелчок щеколды и скрип петель вызвали вполне предсказуемую реакцию у лабрадоров, которые с радостным лаем отконвоировали гостью к дому. Кэти нравились лабрадоры, но после того, что произошло, ей было трудно смотреть на довольную морду Генриетты. Двери открыл Тоби Фицпатрик. Снедавшее его беспокойство, подмеченное в нем Кэти во время предыдущих визитов, казалось, стало еще сильнее. Лицо у него было серое, улыбка – вымученная, а голос звучал неуверенно. Если это связано с его семейной жизнью, подумала Кэти, то, похоже, ссоры с супругой происходят у него довольно часто. Потом ей вспомнились слова Питера Уайта, а также выражение, проступившее на лице Фицпатрика, когда он увидел ее у бассейна. «Может, он подглядывал за Евой, когда она купалась? – задалась она вопросом. – Уж не воспылал ли он, чего доброго, к ней страстью?»

– Хелен нет дома, – пробормотал Тоби, глядя на Кэти сквозь полуоткрытую дверь. – Она должна вернуться через час.

– Я бы хотела поговорить с вами, мистер Фицпатрик.

– Вот как? – Он нахмурился, а затем без особого желания открыл дверь пошире. – Заходите в таком случае.

Он не предложил ей присесть, и им обоим пришлось стоять в тесном пространстве прихожей.

– Я бы хотела уточнить, что вы и ваша жена нам рассказывали, мистер Фицпатрик. Это связано с временем отъезда Евы в Лондон. Помните, вы сказали нам, что она уехала туда в четверг, то есть третьего июля? Вы совершенно в этом уверены?

– Хм… – Фицпатрик сглотнул. – Да, думаю, так и было.

– Откуда вы знаете? Вы видели, как она уезжала?

– Хм… Не припомню, чтобы видел. Думаю… думаю, так нам сказал Сэмми. – Он поднял руку и потер ладонью лицо.

– Вы хорошо себя чувствуете? Вид у вас какой-то нездоровый.

– У меня все нормально. Больше вопросов не будет?

– Когда вам Сэмми об этом сказал? О том, что Ева уехала в четверг?

– О Господи… даже и не знаю… О нет – вспомнил! – сказал Тоби. – Он сказал об этом Хелен в воскресенье, когда она и двое других теннисистов отправились играть к Старлингам. Разве она вам об этом не говорила?

Кэти кивнула.

– А что вы можете сказать насчет вечера воскресенья? Где вы в это время были?

– Что? – Фицпатрик снова провел рукой по лицу, и Кэти подумала, что он выглядит так, словно у него предобморочное состояние.

– Присядьте, прошу вас, – сказала она. – Что случилось?

– Извините… Я неважно себя чувствую. Возможно, вам лучше уйти.

– Хотите, я вызову врача?

– Не надо врача. Мне просто нужно прилечь.

– Сейчас я принесу вам воды…

Кэти прошла на кухню, взяла стакан и подставила под кран. Две стеклянные вазы, их Кэти заметила во время своего предыдущего визита, стояли на столике с сушилкой рядом с раковиной. В одной из них находились цветы из сада Фицпатриков, другая же, пустая и вымытая, стояла вверх дном, на котором сохранилась крохотная наклейка: «Сделано в Финляндии».

Когда Кэти вернулась со стаканом воды в переднюю, Тоби Фицпатрик, казалось, уже успел прийти в себя. Слабо улыбнувшись ей из глубокого кресла, он прерывающимся голосом произнес:

– Мне очень жаль, что так случилось… У меня, знаете ли, проблемы с сердцем… ничего серьезного, но иногда, бывает, накатывает дурнота. В такие минуты мне нужно некоторое время побыть в состоянии полного покоя и расслабленности, после чего все проходит.

– У вас есть лекарство, которое я могла бы вам дать?

– В этом нет нужды… Послушайте, мне кажется, будет лучше, если вы вернетесь, когда будет дома моя жена. Возможно, завтра? Если, конечно, это действительно необходимо…

– О'кей, я сейчас уйду. Если вы уверены, что вам не нужна помощь…

И она удалилась, размышляя о том, что актерские способности у Тоби Фицпатрика ничуть не лучше, чем у Ронни Уилкса.

Оставив машину там, где она стояла, Кэти пошла по аллее, стараясь мыслить четко и рационально. Макларен, она знала, потребует ее присутствия в Лондоне, чтобы подключить к делу о поддельных марках. На минуту она представила себе Макларена в его офисе на Кобальт-сквер. Наверняка он начнет спрашивать, где она была, чем занималась и что, черт возьми, о себе возомнила, позволив себе разгуливать летним утром по пронизанным солнцем лесам, в то время как ее ждет серьезная работа. Размышляя об этом, Кэти порадовалась, что оставила свой мобильный телефон в машине.

Подойдя к воротам усадьбы Кроуз-Нест, она подумала, что ключ от двери дома все еще лежит у нее в кармане и что она помнит код системы безопасности и может ее отключить. Не было, казалось, никакого смысла входить в этот дом, где каждый дюйм пространства был дважды обыскан и исследован командами полицейских и экспертов. Но если Старлинг действительно солгал насчет времени отъезда Евы в Лондон, должно же там быть хоть какое-нибудь указание на то, зачем ему это понадобилось?