Страница 54 из 70
Данное письмо капрала 1-го Иностранного полка Саркиссова из Марокко от 28 октября 1924 г. донскому атаману Богаевскому позволяет понять, что даже унтер-офицерский состав Легиона стремился покинуть его. Хранится этот источник в ГА РФ. Ф.6164. Оп.1. Д.36. Л.43. «Ваше превосходительство! Узнав, что часть эмиграции и в том числе русская интеллигенция находится под Вашим высоким покровительством, я, как бывший офицер русской службы, осмеливаюсь просить Ваше превосходительство поставить меня в известность, могу ли я устроиться на какую-либо работу во Франции после моей 5-летней службы во Французском иностранном легионе? Мне осталось дослуживать еще 3 месяца. Профессии я не имею, но зато говорю хорошо и грамотно пишу по-французски. С искренним и глубоким к Вам уважением, Саркиссов». Данное письмо является ответом Богаевского на письмо Саркиссова от 5 ноября 1924 г. Этот источник хранится в ГА РФ. Ф.6164. Оп.1. Д.21. Л.104
«Русскому офицеру, ныне капралу Саркиссову…Работу во Франции Вы, конечно, найдете, но только физическую. Можно работать на фабрике, заводе, в сельском хозяйстве и т. д. Интеллигентного труда найти почти невозможно. Есть немногие исключения. Но Вам знание французского поможет найти более лучшую, чем у других, физическую работу. Советую Вам после окончания службы запастись рекомендацией Вашего начальства в Легионе и по прибытии в Марсель обратиться к русскому консулу Гомелия. Он поможет Вам получить место через представителя министерства труда, находящегося в Марселе. Так устраиваются все беженцы, попавшие в этот город». Данные источники были опубликованы в журнале «Казачий путь» и находятся в личном фонде А.А. Воеводина ГА РФ. Ф. 6340. Оп.1. Д. Лл.1–2.
Письмо казака Кузьмы Андреевича Чибисова Белокурову 14 ноября 1923 года с поста Метрикюль, написанное им после ранения: «…Жизнь — плохая, здоровья никакого нет. Пошел я в защиту для охраны своего поста. Чтобы выйти туда, надо было взять проклятого камня для товарищей и строить стену. Вот мы и пошли: 4 человека, 2 немца и 2 нас, русских, — капрал Питондра и я. Обошли окружность поста и отправились дальше. Прошли метров 50 или 60, и с дистанции шагов в 8-10 вдруг открылась стрельба по нас. В две минуты мои товарищи легли убитыми по милости Бога. Я вступил с ними[506] в бой, не чувствуя свое ранение в живот. Бой продолжался минут 15. С помощью Господа, я не пал своим духом. Положил вокруг себя трех биков[507] и двоих ранил. С поста мне на помощь выйти было нельзя, потому что арабы вели ружейный огонь по его дверям. Но я отбил всю эту атаку и переполз на пост. Так что, Василий Сергеевич, 8 лет воевал, но такой страсти не видел. Казалось мне, не так страшна смерть, как страшны их рожи. Рана моя — ничего, кишки не тронуты. Привезли меня в госпиталь, и приехал комендант и поздравил меня с Военной Медалью и с боевым подвигом. Вот все мое былое происшествие. Питондру и Горбуленку помяните». Данный источник содержится в личном фонде А. А. Воеводина в ГА РФ. Ф.6340. Оп.1. Д.14. Лл.1–2.
Письмо Чибисова сержанту Белокурову от 27 ноября 1923 г.: «Здравствуйте, дорогой сослуживец, вот первая моя Вам строка! Господин есаул, уведомили ли Вас, что я, по милости Господа Бога, нахожусь жив и здоров, хотя здоровье мое не очень-то. Думаю, что если Бог даст, я стану чувствовать себя лучше. Что делать! Но ничего. Вам желаю всего хорошего в Вашей жизни, дай Бог Вам закончить свою службу и вернуться оттуда живым и счастливо переехать на новое место назначения Вашей службы, где нет таковой. Я — известный Вам сослуживец, казак, подхорунжий Д. О. Чибисов. Затем, Сергей Васильевич, пишу, что я имел, в таком случае, счастье получить от Вас письмо. Я пишу Вам 27 ноября, потом — на перевязку, которая проходит очень болезненно. Вдруг, слышу, дают мне на койку письмо. Я взял в руки эту свою награду, раскрыл ее и стал, во-первых, смотреть — какой-то портрет виден. Лицо — знакомое, но не могу сообразить, чье, потому что мне тогда было очень больно после проклятой перевязки. Затем бросил смотреть, давай читать это письмо. Когда до меня дошло, что на нем — Ваше имя, тогда я стал очень рад, и затихла моя боль в животе, но читал я Ваше письмо со слезами. Значит, еще есть наши люди, которые, хоть и письмом, но помнят меня в этой бедной стране и в таком моем положении… Премного и много благодарю Вас, да еще за то, что получил от Вас 2 конверта. Хотя они — ничто, но для меня — очень дороги, как Вашему вестовому. Это было кстати, так как в течение двух месяцев я сильно издержался деньгами и даже нет ни сантима… И нет знакомых с поста. Награды пока тоже никакой нет, помощи не ожидаю, потому что нет уже наших знакомых русских… И теперь много раз приходится сидеть здесь одному и тоскливо смотреть вниз. Затем спасибо Вам за письмо моей жене. Если есть у Вас русские, то пусть помогут, пакет сигарет пришлют. Буду ждать ответа, Пост Медель». Письма русских легионеров из Марокко за 1925 г., опубликованные в журнале «Казачий Путь», № 70, представляют особый интерес, т. к. они дают представление о войне Легиона против рифов: «Вот уже больше месяца — походы и операции. Пишу, сидя на соломе в палатке. Весь горизонт — непрерывная вереница горных цепей. Они скрывают от нас весь мир. Кажется, что ничего не существует, кроме гор. Горы — грозны и лукавы: в каждой щели скрывается угроза, смерть; фанатизм в остатках еще пещерной жизни. Временами разносятся раскаты грома орудий, ружейной и пулеметной стрельбы, а иногда и «таку» — характерный выстрел арабского ружья древней конструкции. «Таку» — гроза колониальных войск: рана от их пули громадна и почти всегда смертельна. «Поймать таку» — небольшое удовольствие. Война наша подходит к концу, ибо наступает уже дождливый сезон и мы скоро уйдем на зимовку, в гарнизон, где можно будет заняться прерванной работой — самообразованием. Все мы, сколько нас здесь находится, только и мыслим о том, как бы вернуться в родные земли и развязаться с легионами и по возможности вернуться в родные земли. Конечно, не при большевиках. Кто же не любит Родины? Кто же не любит матери родной? Это еще не так скоро может случиться, но все же надежда нас поддерживает в нашей горькой участи…» «Казачий путь», № 7б: «Как я попал в Легион».[508] Не буду писать о первых трудных неуверенных шагах; начну с того момента, когда мне показалось, что я могу выйти из заколдованного круга, — и я начал работать. Начальство не замедлило подметить это и начало меня подбадривать, нашивая мне погоны. Летом 1923 г. я был произведен в капралы. Здесь открылось более широкое поле деятельности, и во время операций с мая по август 1924 г. я получаю сержанта на должность фурье — это нечто вроде делопроизводителя. После этого попадаю в Алжир на захудалый отдаленный пограничный пост, где и пробыл б месяцев. Было скучно. Война в Марокко в то время шла обычным чередом. Редкие стычки. Засады. Нападения на обозы. Но вот в июле 1925 г. рифяне после долгой паузы сумели поднять восстание почти во всех племенах арабов. Момент был критический. Войск в Марокко не хватило, а рифяне уже грозили главным базам французов, таким, как Фец, Заза, Герсиф, даже Суджа и тому подобным. Командование французов в Марокко потребовало подкреплений, и в числе многих полков был призван и мой батальон. В то время я был уже старшим сержантом и правой рукой командира роты. Мне оставалось б месяцев службы, и, по уставу французской армии,[509] я не должен был ехать в Марокко, но так как момент был критический и в батальоне была половина русских, то нас и отправили, как пушечное мясо. Алжир мы покинули 18 июля, 22-го прибыли в «Тазол»[510] и 24-го выступили на позиции, где нас и встретили гостеприимные рифяне. Показали они нам, как нужно стрелять, как применяться к местности, как делать разведки в горах Атласа[511]… В первые же 2 дня у нас выбыло 100 человек из 600». «Казачий путь», № 2. «Письма из Иностранного легиона». «…Разрываю конверт с марокканской маркой: «…10 часов вечера. Темно. Дует ветер. Часовые нервничают. Близко стреляют. Нужно идти… Утром завтра кончу письмо…» — пишет казак, студент А. Письмо кончается…
506
арабами
507
из арабского племени
508
Guercif. Maroc. 5 января 192б г.
509
в частности, Легиона
510
около 300 километров от него
511
черт бы их побрал!