Иностранный легион

Тринадцатое письмо Белокурова из Марокко, пост Касбах в Прагу А.А. Воеводину, 19 ноября 1923 года: «Дорогой друг Александр Александрович! Большое спасибо за книги «Начало» и «Неупиваемая Чаша» и газеты. Получил вчера. Здоров и жив. Прилагаю Вам письмо казака Чибисова Кузьмы. На мой взгляд, оно очень характерно и может послужить Вам материалом, когда Вам придется опять коснуться жизни в Легионе. Жму крепко руку. Ваш Белокуров».

Четырнадцатое письмо Белокурова из Марокко, пост Касбах в Прагу А.А. Воеводину, 5 декабря 1923 года: Дорогой друг Александр Александрович! Вчера мне принесли Ваше милое письмо от 8 ноября 1923 года с четырьмя журнальными вырезками, которое мне лишний раз доказывает, что обещаний своих Вы на ветер не бросаете. Все Ваши статьи об Африке — идеальны. Слов нет, как говорят французы… А потери все продолжаются, и арабы сдаваться не думают. Падает дождь и снег, снег и дождь…Ревет и ревет ветер. Ночи стали чертовски длинными: с половины шестого — уже темно и до семи утра. Четырнадцать часов ночи! Ночи темные, как чернила. Ни звезд, ни луны… Все небо — в тучах. И так каждый день все та же «дурацкая звериная жизнь в борьбе за культуру и цивилизацию», за чьи-то чужие интересы… Вот идет уже четвертый месяц, как я командую этим постом; есть много офицеров и адъютантов, но все сидят при штабе и меня пока не сменяют. Почему? В данное время — опасно. Вот подождите, начнется «перемирие», арабы сдадутся — тогда, я уверен, кто-нибудь явится принимать командование постом «на законном основании». В общем, как и следует ожидать, все в порядке вещей. Итак, дорогой Александр Александрович, пока посылаю Вам это короткое письмо, а на днях постараюсь дать Вам «факты» по всем пунктам. Приближается конец года, и надо делать чертову уйму отчетности, а я — и писарь, и бухгалтер, и комендант поста — все вместе. А канцелярщина у французов — в тысячу раз больше нашей. Даже нужно делать особый список на количество слов, переданных в телефонограммах за «триместр», вот и извольте их высчитывать! Я в одном из своих посланий отправил Вам письмо казака Чибисова; прилагаю Вам второе. Тоже характерное. Разберете ли Вы его почерк? Однако, Вам лишний материал для «Казачьих информаций». Спасибо за милую девушку, которую обещаете. Ваш друг Белокуров».

Письмо пятнадцатое Белокурова из Марокко, пост Касбах в Прагу А.А. Воеводину, 27 декабря 1923 года: «…Увлекся я, дорогой Александр Александрович, расписывая Вам мелочи нашей жизни, но так как Ваша тема на «государственном экзамене» является об Иностранном легионе — то, следовательно, чем больше в Вашем распоряжении будет материала, тем легче Вы с этой работой справитесь. Перед Вами — ясно определенное задание — спасти русских студентов из Легиона, вытащить их из этого зловонного, вязкого, засасывающего болота. До сих пор до Вас доносились вопли: «Спасите наши души! Спасите наши жизни!..» Дорог каждый час, дорога каждая минута… Лично Вы, дорогой друг, раньше всех услышали этот вопль, забили в набат, сделав сверхчеловеческие усилия, чтобы обратить внимание «сильных», обладающих «приборами и снарядами», для спасения тонущих. Многие не приняли участия в этом просто потому, что дело происходило «не на их участке». Конечно, все соболезновали — все-таки люди, но на том и успокаивались. Теперь перейдем к легионерской обстановке. Прежде всего почти все русские в Легионе теперь имеют около трех лет службы в Африке, а потому получают «сверхсрочные деньги». Простой солдат получает двадцать-тридцать франков в месяц, капрал — сорок пять, сержант — триста шестьдесят. Сержант из жалованья оплачивает стол. В Марокко солдат получает шестьдесят-шестьдесят три франка, капрал и сержант — четыреста семьдесят шесть, а во время похода — три франка добавочных. Питание солдат тоже неплохое. Объясняется это тем, что почти все «наши» научились говорить по-французски, узнали, сколько граммов мяса, сахара, кофе и прочее получается по раскладке на солдата в день. Говоря короче — окончательно «применились к местности». Казаки — бывшие офицеры и студенты — теперь почти все капралы и сержанты. Многие, попав в сержанты, решили, что это — предел человеческих достижений, забыли, что они понадобятся будущей России. Они уже собираются, не окончив срока службы, подмахнуть новое заключение контракта еще на пять лет, тем более что сержанту, отважившемуся на такое дело, платят премию в размере двух тысяч франков единовременно. В этом-то весь ужас!.. Если же он начал «закладывать» по традициям старого Легиона и находить толк в вине, то уж «коготок увяз». А если он молод и неравнодушен к женскому полу, то, явившись из Марокко в гарнизон в Алжире, в какой-нибудь маленький городок или деревеньку, — сейчас же будет опутан какой-нибудь ловкой испанкой или африканской француженкой и женится, да еще перейдя в католичество. И пропадет тогда навеки для России. А на сержантов охотятся, как индейцы за скальпами. Я вам скажу откровенно, что вопли из Легиона будут доноситься все реже и реже и скоро совсем прекратятся. Но из этого не следует заключать, что жизнь в Легионе сделалась иной. Нет! Дело далеко не так. Просто потому, что многие уже ушли в иной мир, сложив свою голову не за «Святую Русь», а за «прекрасную Францию»… И только бесчисленные кладбища с деревянными крестами, которыми усеяны все места сражений этого сезона, говорят о том, что «многим русским не хватило места на Святой Руси». А другие, оставшиеся в живых, устали кричать, надорвались… Состояние полнейшего безучастия ко всему, к самому себе, уже сковало их. И нужен сильный толчок, какая-то светлая живительная струя, чтобы вывести их из этого оцепенения. Вообразите, что человек замерзает… Сначала он борется, надеясь на помощь, делает массу движений, потом — устает, члены его немеют, рассудок заволакивается каким-то туманом, и его охватывает чувство безразличия. На секунду искра сознания пронизывает его мозг, напоминая, что он погибает, он делает еще усилие и потом впадает в окончательное беспамятство. Так и с нами. Я Вам говорил, что некоторые студенты-сержанты думают продлить контракт и в тот день, когда им скажут: «Как студент, Вы свободны и можете покинуть Легион», — он не захочет из него уйти…..Потому, что он уже «замерз»!.. Надеюсь, дорогой друг, из приведенных примеров Вы теперь видите, какая другая и новая опасность встает перед Вами. Мало того, что выудить нас из Легиона, но не дать заживо замерзнуть!.. Для этого есть одно средство — необходимо их заражать верой в будущее, влить новую, свежую струю энергии и желание учиться, внушить, что они — сыны Великой Руси и что они не имеют права вообще располагать собой по-своему усмотрению. Для этого я возобновляю издание своего подпольного рукописного журнала «На чужбине», чтобы утешить малодушных. Со стороны Организации российских эмигрантских студенческих организаций и других структур необходима русская литература, которой здесь почти совсем нет. Было бы недурно, если бы русские женщины и девушки, у которых найдется свободная минута, написали ободряющее письмо, вступили в переписку со студентами-легионерами, этим была бы оказана громадная моральная поддержка. В особенности это касается, коллега, слушательниц высших учебных заведений. Когда будет налажена доставка литературы, когда каждая курсистка возьмет письмами в переплет по одному студенту-легионеру, когда, с другой стороны, я начну бичевать их своим журналом, будет надежда, что два года продержимся и не замерзнем. Ведь нам уже остается служить два года! А к этому времени необходимо, чтобы Организации российских эмигрантских студенческих организаций раздобыла вакансии в высшие учебные заведения нам для учебы. Я знаю, что регистрация студентов в Легионе не состоялась, хотя капитан Тихонравов и имеет полный список учащейся молодежи в этом «заведении». Но это роли не играет: подпольным образом я проведу регистрацию сам лично и закончу ее к марту-апрелю, если, конечно, буду жив. Итак, Вы собирайте адреса девушек, а я их распространю между своими коллегами. О коллективном письме не может быть и речи. Ведь мы — на службе, военные законы в этом отношении суровы. Посылаю Вам несколько фотографий. Крепко и дружески жму Вашу руку. Простите за хаос в моем изложении. Иногда ум за разум заходит. Приходится вести борьбу на всех фронтах: стихия, начальство, солдаты, арабы… Здесь такой ветер свирепствует, что три раза срывало крышу с поста. Дожди пять раз размывали стену… А начальство замучило телефонограммами, приказами и всякого рода отношениями и рапортами. Солдаты, чуть не доглядишь — какую-нибудь пакость сделают.[467] Арабы подползают даже днем и стреляют в упор. И за все это отвечает один Ваш покорный слуга, на правах коменданта и начальника гарнизона поста. Итак, всех благ Вам. Преданный Вам, Белокуров».

467

почти одни немцы!