Страница 25 из 25
— Когда? — спросил Грант и тут же замолчал. Он застыл, как охотник, в поле зрения у которого появилась птица.
— Четвертого марта. А в чем дело?
Поющими песками мог интересоваться любой. Таких, что летают в ОКЭЛ, полным-полно. Но растянутая, туманная история Билла Кенрика, который маниакально интересовался Южной Аравией и не явился на встречу в Париже, внезапно свелась к одной точке, к дате!
Именно 4 марта, когда Билл Кенрик должен был появиться в Париже, лондонский экспресс прибыл в Скоон с мертвым телом молодого мужчины, который интересовался поющими песками. Молодого мужчины с дерзкими бровями. Молодого мужчины, который, судя по внешности, мог быть летчиком. Грант помнил, что он пытался представить его на мостике корабля где-нибудь в бескрайнем море. Он идеально подходил к этому. Но столь же хорошо он выглядел бы и за штурвалом самолета.
— Почему Билл выбрал Париж?
— А почему выбирают Париж?
— Не потому, что Билл француз?
— Билл? Нет, Билл англичанин. Стопроцентный англичанин.
— Вы когда-нибудь видели его паспорт?
— Может быть, но не припоминаю. А в чем дело?
— Вы не думали, что он мог быть французом по происхождению?
Это бы все равно не подходило. Того француза звали Мартэн. Разве что он так поддался влиянию английского воспитания, что пожелал принять также и английскую фамилию?
— У вас случайно нет фотографии друга?
Но внимание Каллена было отвлечено чем-то другим. Грант оглянулся и увидел, что берегом реки к ним идет Зоя. Он посмотрел на часы.
— Черт возьми, — сказал он, — а я обещал, что разожгу плитку.
Он открыл сумку и выхватил из нее примус.
— Это ваша жена? — спросил Каллен с обескураживающей прямотой. На Островах эту информацию извлекли бы из него только через пять минут разговора.
— Нет. Это леди Кенталлен.
— Леди? Это титул?
— Да, — ответил Грант, занятый плиткой. — Это виконтесса Кенталлен.
Некоторое время Каллен молчал, размышляя о чем-то.
— Я так понял, что это какая-то разорившаяся графиня.
— Нет, совсем наоборот. Собственно говоря, это маркиза. Послушайте, господин Каллен, давайте на минуту отложим дело вашего друга. Это тема, которая интересует меня больше, чем я могу это выразить, но…
— Да, разумеется, я уже иду. Когда у меня будет возможность опять с вами об этом поговорить?
— Разумеется, вы никуда не пойдете. Вы останетесь и откушаете вместе с нами.
— Я должен познакомиться с этой маркизой, этой, как бишь ее, виконтессой?
— Почему бы и нет? Это очень симпатичная особа. Одна из самых симпатичных из всех, кого я знаю.
— Да? — Каллен с интересом посмотрел на приближающуюся Зою. — Во всяком случае, на нее приятно посмотреть. Я не знал, что они такие. Я воображал, что у всех аристократов крючковатые носы.
— Приспособленные специально для того, чтобы надменно смотреть сверху вниз, так вам кажется?
— Что-то в этом роде.
— Не знаю, как далеко надо уйти в глубь истории Англии, чтобы найти высокомерный аристократический нос. Сомневаюсь, чтобы такой вообще нашелся. Может быть, в предместьях среди мелких мещан.
Судя по виду Каллена, тот был сбит с толку.
— Но аристократы держатся вместе и смотрят на других сверху вниз, разве не так?
— В Англии ни один класс никогда не был в состоянии держаться вместе, как вы выражаетесь. Классы смешивались между собой на всех уровнях на протяжении двух тысяч лет. Класса аристократов в том смысле, который вы имеете в виду, никогда и не было.
— Я полагаю, что это сейчас классовые границы стираются, — предположил Каллен с некоторым недоверием.
— Вовсе нет. Они всегда были нечеткими. Возьмем хотя бы королевскую семью. Елизавета I была правнучкой бургомистра. И вы убедились бы, что близкие друзья королевской семьи вообще не имеют титулов — я имею в виду тех людей, которые бывают в Букингемском дворце. В то же время может оказаться, что какой-нибудь лысый, мрачный барон, который сядет рядом с вами в изысканном ресторане, начинал как механик на железной дороге. Если речь идет о классах, то в Англии никто ни с кем особо не держится. Это невозможно. Это возможно только для госпожи Джонс, которая задирает нос перед своей соседкой, госпожой Смит, потому что господин Джонс зарабатывает в неделю на два фунта больше, чем господин Смит.
Он отвернулся от растерянного американца, чтобы поприветствовать Зою.
— Извините. Я разжег плитку слишком поздно и еще не готов. У нас был очень интересный разговор. Это господин Каллен, который летает по фрахту в ОКЭЛ.
Зоя подала ему руку и спросила, на каком типе самолетов он летает. По интонации, с которой ей отвечал Каллен, Грант сделал вывод: Каллен подозревает, что Зоя проявляет интерес лишь из вежливости. Снисходительность — вот что он приписывал «аристократке».
— Ими тяжело управлять, правда? — с пониманием заметила Зоя. — Мой брат обычно летал на таких, когда работал на австралийской линии. И вечно ругался по их поводу.
Она начала распаковывать провизию.
— Но теперь, с тех пор как он работает в конторе в Сиднее, у него есть собственный маленький самолет — «Бимиш восемь». Это что-то замечательное. Я летала на нем, когда он его купил, — еще до того, как он забрал его в Австралию. Мы с мужем тоже мечтали о таком, но никогда не могли себе этого дозволить.
— Но ведь «Бимиш восемь» стоит всего лишь четыре сотни, — вырвалось у Каллена.
Зоя облизала пальцы, липкие от раздавленного пирожка с яблоками, и сказала:
— Да, знаю, но у нас никогда не было лишних четырех сотен.
Каллен смутился.
— Я не должен вас так объедать, — сказал он. — Меня накормят в отеле, когда я туда вернусь. Я действительно должен возвращаться.
— Ах, не ходите вы никуда, — сказала Зоя с такой естественной простотой, что пробила оборону Каллена. — Здесь хватит на целый взвод.
Так что, к радости Гранта, Каллен остался. А Зоя, не сознающая, что снабжает Соединенные Штаты новой точкой зрения на английскую аристократию, ела, как голодный школьник, и своим мягким голосом говорила с незнакомцем так, будто знала его всю свою жизнь На стадии яблочного пирога настороженность оставила Каллена. В ту минуту, когда они делили шоколад Лоры, он совершенно сдался.
Они сидели вместе на весеннем солнце, сытые и довольные. Зоя опиралась спиной на травянистый берег. Она подставляла лицо солнцу; Грант думал о «Би-семь» и анализировал информацию, которую сообщил ему Тэд Каллен. А Каллен сел на скалу и смотрел вниз по реке, в сторону зеленой, обитаемой долины, где кончались вересковые пустоши и начинались поля.
— До чего симпатичная эта страна, — сказал он. — Она мне нравится. Если вы когда-нибудь решите сражаться за освобождение, то имейте меня в виду.
— За освобождение? — спросила Зоя, широко открывая глаза. — Освобождение от кого или от чего?
— От Англии, разумеется.
У Зои было беспомощное лицо, но Грант начал смеяться.
— Должно быть, у вас был случай поговорить с маленьким черным человечком в шотландской юбке.
— Да, он был в юбке, но это не был цветной, — ответил Каллен.
— Нет, я имею в виду: черноволосый. Вы говорили с Арчи Броуном.
— Кто это, Арчи Броун? — спросила Зоя.
— Это самозваный освободитель кельтов и наш будущий монарх, комиссар, президент или кем он там будет, когда Шотландия освободится из-под мучительного ярма английской неволи.
— Ах, да. Это тот, — мягко сказала Зоя, мысленно выделяя Арчи из числа людей, которых она помнила. — Он, должно быть, немного чокнутый, правда? Он живет где-то здесь?
— Я думаю, он остановился в отеле в Мойморе. И, должно быть, пытался обратить в свою веру господина Каллена.
— Вот именно! — Каллен улыбнулся, несколько сбитый с толку. — Я размышлял над тем, не перебарщивает ли он немного. Я знавал пару шотландцев и мне не кажется, что они могли бы вытерпеть то обращение, которое описывает господин Броун. Извините, господин Грант, но, по моему мнению, они всегда были похожи на тех людей, что смогут взять себе самое лучшее.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.