Время крови

– Приёмный отец? Вот этот дикарь с татуировкой на лице? – Глаза девушки выражали сомнение, разглядывая штаны туземца, сшитые из волчьих лап.

– Да, его называют Вороном, он из Волчьего Рода Юкагиров, – уточнил купец, – у них много разных родовых групп… Ворон и Копыто частенько наведываются ко мне в Горюевскую. Мне рядом с ними всегда спокойно, надёжные они очень.

– А почему он Копыто?

– Иван-то? Не знаю. Какая-то история была с диким оленем… То ли он оленю копыто оторвал руками, то ли ещё что-то… В пути, следуя на санях один за другим, путешественникам было трудно переговариваться, поэтому разговор быстро скомкался.

Новые знакомцы Алексея и Маши ехали на своих нартах отдельно, иногда приближаясь, иногда удаляясь от каравана. Когда в очередной раз следопыт в казачьем кафтане приблизился к обозу, Алексей Сафонов помахал ему рукой.

– Вот вы, сударь, про шамана говорили, – закричал Алексей, обращаясь к казаку и стараясь перекрыть шум полозьев по мокрой земле, – про того, у которого женское имя!

– А что про него говорить? – громко отозвался Григорий, слегка обернувшись через плечо.

– Почему он женщиной назван? Что ли, на бабу похож?

– Совсем не похож! Он почти совсем лысый, волосья только

сзади, за ушами… Шаманы часто берут странные имена, чтобы спрятаться за ними, как за маской, и чтобы злые духи не могли узнать их…

Тут Григорий замолчал и устремил взор на Ворона, поднявшего вдруг руку. Через несколько секунд все остановились.

– Никак учуяли что-то, – тихо сказал купец. Казак взял в руки ружьё.

– Опасность? – спросил Алексей, на что Касьяныч молчаливо пожал плечами.

Из-за лежавшего впереди чёрного лесочка вышли четыре рогатых оленя, на которых сидели люди. За спинами наездников виднелись колчаны со стрелами и большие луки, в руках они держали длинные копья. Они неторопливо переехали через снежную полосу, и копыта оленей зачавкали по слякотной земле.

– Ишь ты! – воскликнул купец удивлённо.

– Что такое? – спросила Маша, затаившись.

– Верхом на оленях. Должно быть, надумали возвратиться в своё стойбище уже после снега, когда на нартах неудобно катить.

– Держите все ружья наготове, – велел Иван Копыто. – Если только кто-то из них потянется за стрелой, бейте без промедления.

Сам он поднялся с саней и отступил в сторону на несколько шагов, переводя взгляд с четырёх наездников на Михея и обратно. Четверо Чукчей на оленях медленно приблизились.

– Зачем ружьё направлять?! – крикнул один из них. – Зачем меня убивать хотел?

– Кто вы? Откуда и куда путь держите? – спросил Григорий в ответ, поднимаясь во весь рост.

– Красная Вода ехать, родня посмотреть.

– На Красное Озеро? Что ж у вас за родня там? – продолжал свой расспрос Григорий. – Не Седая ли Женщина?

– Нет, такая женщина совсем не знай. Зачем седой женщина? Моя молодой женщина ищи для моя сын.

Чукчи слезли с оленей и подошли совсем близко, опираясь на копья, как на посохи. Двое из них оказались юнцами, два других – стариками. На тёмных лицах молодых угадывалась печать враждебности, хоть и тщательно скрываемая. Старики выглядели совершенно спокойными, даже равнодушными. На поясе одного из них висела связка мышиных черепов и воронья голова, у другого на шее болталась шкурка горностая, служившая ему оберегом.

– Откуда же вы взялись такие, коли не знаете Седую Женщину? С этим злодеем все Чукчи знакомы. – Григорий покачал головой, не опуская ружейного ствола. – Даже я, русский казак, и то знаю этого подлого колдуна.

– Давай чай пить, – сказал старик со шкуркой горностая, – давай разговор делать, давай убивать не надо.

– Хорошо говоришь, дед, но некогда нам огонь разводить, – подал голос Иван Копыто, не опуская ружья. – А почему ты думаешь, что мы хотим убить вас? Разве меж нами война?

– Как не думай так? Твой ружьё мой голова смотри. Зачем? – Он повернулся к одному из молодых Чукчей и что-то сказал ему по-чукотски.

Алексей, держа в руке тяжёлый взведённый пистолет, подошёл к Ивану:

– Как вам кажется, что у них на уме?

– Полагаю, драться они сейчас не станут, – едва слышно отозвался Иван. – Посидим немного, побеседуем. Может, удастся выведать, что на уме у этих бестий.

– Не рискуем ли мы?

– В неспокойное время рискуешь всегда.

– Быть может, сразу лучше захватить их в плен? – предложил нерешительно Алексей Сафонов.

– А вы уверены, что за нами сейчас не следят другие? И уверены ли вы, что ваш проводник не примет их сторону? Я не уверен ни в чём, поэтому предпочитаю выждать. Отведите-ка Марью Андреевну подальше, а мы пока подёргаем этих Чукоч за языки.

– Машенька, – Алексей остановился около сестры и Павла Касьяновича, – побудь пока тут, на санках. Павел Касьяныч, Иван просит вас держаться возле Маши на всякий случай…

– Понимаю, – кивнул купец, почёсывая свою смолистую бороду, – у него нос на беду всегда навострён.

Перед Чукчами опустился на корточки Ворон. За спиной у Ворона лежал в колчане лук, сильно отличавшийся от луков, которыми были вооружены Чукчи. Этот лук был вдвое меньше и сделан не из дерева, а из распиленных бивней моржа.

– Это эскимосский лук, – пояснил Иван Копыто, заметив вопрос во взгляде Алексея Сафонова. – Отец высоко ценит его.

– Я слышал, что Седая Женщина будит в Чукчах злобу, – сказал Ворон по-русски, обращаясь к Чукчам, – слышал, что он подбивает к войне. Многие ваши уже были у крепости на Красном Озере, угрожали.

Алексей Сафонов удивился, услышав, насколько чисто говорил Юкагир по-русски.

– Моя не знай Седая Женщина, – ответил старик с горностаевой шкуркой на шее.

– Седую Женщину знают все ваши. Он вселяет в людей злобу, – повторил Ворон, – он злой человек, его надо убить.

Глаза молодых Чукчей вспыхнули огнём. Один из них подался вперёд:

– Твой язык желай смерть шаману. Твой язык желай смерть всем Чукча. Твой сердце храни ненависть. Чукча всегда побивай Юкагир. Твой сердце помни это и храни злость. Твой имей злой сердце и злой язык. Твой худо говори о хороший шаман.

Старик с горностаем озабоченно покачал головой, несдержанность молодого воина помешала ему вести задуманную игру.

– Значит, ты всё-таки знаешь Седую Женщину? – Иван включился в разговор со своего места.

Старик промолчал, а юноша запальчиво ответил, почти выкрикнул:

– Да, моя знай шаман, моя следуй призыв Седая Женщина!

Иван заметил, как рука молодого Чукчи осторожно потянулась к висевшему на поясе боевому ножу, и незаметно для других подмигнул Григорию. Казак встал, будто бы разминая ноги, и сделал несколько шагов в сторону; там он медленно опустился на корточки, держа ружьё на коленях. С нового места ему был открыт второй молодой чукотский воин. Ворон продолжал сидеть неподвижно, глядя в глаза разозлившемуся Чукче.

– Мой народ всегда воевал против твоего, – проговорил Ворон, – потому как твоё племя воровало и продолжает воровать наших женщин и наших оленей.

– Твой люди похож на трусливая собака! – воскликнул молодой Чукча. – Русский помани тебя, и твоя бежит сразу. Твоя живи, как собака на цепи. Твоя нет гордость. Твоя нет свобода…

Голос его делался звонче и звонче, молодой человек распалялся и уже не мог сдерживать себя, несмотря на то что старик открыто дёргал его за рукав, призывая к спокойствию. Иван увидел, как затаился Михей, сидевший чуть поодаль, видел его руки, застывшие возле пояса с набором охотничьих и боевых ножей. Возможно, он не принадлежал к последователям Седой Женщины и не мыслил драться, но он был Чукча по духу и по крови, и никто не мог поручиться, что у него на уме.

И вот настал момент, когда вспыльчивый юноша утратил контроль над собой и ринулся на сидевшего перед ним Ворона. В руках у обоих дикарей мелькнули большие ножи. Чукча, сделав выпад, встал на обе ноги, но Юкагир не стал подниматься с земли; он позволил неосторожно замахнувшемуся врагу открыться и молниеносно нанёс ему в живот удар. Юноша вскрикнул от неожиданности и будто завис над Вороном, насадившись на стальное лезвие боевого ножа. Юкагир немедленно опрокинул Чукчу на бок, ибо по своему возрасту не обладал уже той крепостью мышц, чтобы долго удерживать тело врага, и вонзил в него нож ещё раз – теперь уже в самое сердце.