Страница 18 из 37
Есть кое-что более наглядное, чем ископаемые кости. Из древнего каменного века дошли до наших глаз извлеченные археологами из земли странные изображения женщин, вырезанные из кости или камня. Некоторые "палеолитические венеры" поражают неандертальским строением тела: к примеру, та, что из села Костенки, или недавно найденная из села Гагарино. Сутулая фигура, короткая шея, сдвинутая вперед опущенная голова,, укороченные и слегка согнутые и повернутые внутрь ноги. На множестве других находок выступают то те, то иные физические черты, сближающие их с неандертальским типом человека. Не должно ли заключить, что наши далекие предки делали с какой-то целью портреты диковинных полулюдей? Потом наступили долгие тысячи лет, когда изобразительная способность вообще молчала. Но вот на финикийском или карфагенском блюде VII века до н.э. видим среди разных фигур изображение волосатого, но двуногого существа с камнем в поднятой руке. Еще две тысячи лет - волосатый дикий человек, прирученный, прижавшийся к реалистической фигуре крестьянина, высечен среди горельефов на готическом соборе в Провансе. И он же - в тибетском медицинском атласе среди изображений разных подлинных животных, используемых для приготовления лекарств. И он же - стоящий на спине слона в традиционном символе дружбы в Монголии. Никто еще не собирал как следует коллекцию этих древних образов.
Другая нить, прошившая историю культуры, - эпические описания диких волосатых нелюдей, находимые в памятниках письменности из тысячелетия в тысячелетие. В вавилонском "Эпосе о Гильгамеше" III тысячелетия до н.э. (истоки которого восходят к VI тысячелетию до н.э.) действует уже упомянутое мною человекоподобное животное эа-бани: его местожительство - степи и горы, тело его покрыто волосами, а на голове они подобны женским, он быстр и силен, не имеет ни человеческой речи, ни разума. Но люди его поймали и приручили, использовали сначала в качестве сторожевого животного для охраны стад, а затем в качестве проводника и охотничьего животного при походе Гильгамеша в кедровые леса Ливанских гор для истребления подобных же человеко-животных. На эту натуральную основу придание наложило сказочную эмаль.
Вот другая из числа древнейших книг человечества, восходящая тоже к вавилонской культуре, - библия. Если протереть страницы некоторых ее преданий, проступает рассказ о диких волосатых существах. Согласно антропологической выжимке специалиста по древнееврейскому языку Йонах ибн Аарона, их особенности: тело покрыто рыжими волосами, ноги коротковатые, а руки длинные; шея, ступни необычайной для человека ширины. Не имея слов, они лишь криками перекликались между собой. Область их обитания сначала была ограничена Синайским полуостровом и югом Египта, где древние евреи испытывали от них неудобства. В легендарные времена Моисея евреи стали круто обходиться с этими приживальщиками. Выясняется, что пара библейских козлов, из которых один подлежит закланию, другой же отпущению в пустыню, вовсе не "волосатые козлы" (сэирей изим), а волосатые дикие люди (сэирим). Да и зачем бы домашнему козлу норовить в пустыню? При Моисее же жрецы настрого и навеки запретили евреям "приносить жертвы сэириам, с которыми они блуждали", заменив умерщвление для них скота в поле символическим окроплением жертвенников кровью или сжиганием жертвы в честь единого бога.
И древний и средневековый художественный эпос и Запада и Востока нет-нет выносит на поверхность упоминание или преображенный облик дикого человека. Древнекитайские предания и мифы многократно говорят о нем. Древнеиндийская "Рамаяна" - отголоски о нем. Вот что произносит герой киргизского народного эпоса "Манас", сложенного в середине IX в.:
Однако пора вернуться и к этнографии.
Чем дальше продвигается наука о живых реликтовых гоминоидах, тем чаще ошеломляет сходство их облика и повадок с тем, что с детства слышано и читано или что в этнографических книгах находишь о нечитой силе. Конечно, в "нежити" образ палеоантропа раздробился и затемнился. Рассказы народа уже нередко представляют собою попытку дополнить воображением дошедшие от дедов опустевшие слова - разные названия этих существ. Огромное искажение внесено также писателями, художниками, видевшими в народных поверьях лишь толчок для своих грез. Например, образ русалки, как он известен ныне, возник лишь в XIX в. при посредстве поэзии и искусства. Однако три науки - мифоло- гия, история религии и этнография - накопили несчетное богатство. Оно ждет перебора и пересмотра - ведь многого уже не запишешь заново.
Такая книга еще будет написана: "отражение образа палеоантропа в древних верованиях, мифах, легендах, фольклоре". Здесь не набросать даже ее контура. Вот только перечень ее глав.
ДРЕВНИЙ ВОСТОК. Кроме древневавилонских и древнееврейских преданий, здесь сердцевина - индоиранский цикл верований в дэвов, их почитание и борьба с ними. Веда и Зенд-Авеста повествуют о событиях глубочайшей древности: в глубине времен жители Индии вели ожесточенную борьбу с дэвами. Когда царь Йама (Йима, Джима, Джемшид) привел свой народ из прародины в Туркмению и Северный Иран, им и здесь пришлось выдержать борьбу с дэвами - существами рослыми и мощными, косматыми, с лохматой головой, не имевшими ни одежды, ни оружия, а сражавшимися руками, камнями и вырванными деревьями. Их загнали в Мазендеран, в Эльбурские горы, где громада Демавенд стала их главным прибежищем. Позднейшая (пехлевийская) Авеста рассказывает о долгих походах правителей и героев против дэвов. Эта эпопея пересказана в "Шах-Наме" Фирдоуси. В древней Авесте у дэвов - ничего сверхъестественного, они просто звероподобны. В пехлевийском варианте Авесты они уже фантастичнее, чем в индийском, а в мусульманском фольклоре окончательно превращены в злых духов, хотя и смертных.
Но во всем авестийском эпосе, как и в его поздних иранских, кавказских и среднеазиатских ответвлениях, снова и снова узнаем: дэвов и пери (парэ) полководцы разных народов использовали в войске наряду с другими боевыми зверями; дрессировкой их готовили к бешенной сокрушительной ярости на поле боя. Ремарка: в древних текстах термин "пе- ри" подчас означает и существа мужского пола, являясь пар- ным термину "дэв" (примечательны производные от этого в индоевропейских языках парные термины "два" и "пара").
Дэвам приносили щедрую пищу - жертвы - в посвященных им капищах или рощах. Но религиозно-государственные реформы древнеперсидских царей Дария и Ксеркса в 5 в. до н.э. ввели зороастрийский культ у всех покоренных народов и запретили массовые кровавые жертвоприношения, зато предписав не хоронить людей, а оставлять их трупы дэвам. Из текстов видно, что до законов Ксеркса дэвам поклонялись в Кахистане (в горных провинциях Ирана, Афганистане и северной Индии) и в Скифии, то есть в Средней Азии и на Северном Кавказе. В капищах дэвов после реформы стали возносить молитвы богу Ахура-Мазде, дэвы же были сведены до положения бесов, злых демонов, которых запрещено подкармливать. Только ислам негласно восстановил это разрешение. Но в мусульманской книжной культуре дэв, как и джин, как и шикк, а также гуль изукрашены замысловатейшей фантазией.
Глубоко в кладовых народа слово дэв продолжает жить в своем древнем смысле: им обозначают волосатого бессловестного дикого человека сваны на Кавказе, таджики в Дарвазе.
АНТИЧНЫЙ МИР. Пантеон античных богов сформировался как персонификация названий разных видов духов. Некогда были множественны и марсы, и гермесы, и апполоны, и юноны, и гераклы и другие персонажи пантеона. Но были ли эти пробожества в самом деле духами? Изучение этрусских прабожеств, как и архаичного слоя греческих и римских верований, показывает великое изобилие наименований, за которыми, однако, вырисовывается однородный в существенных чертах образ. Всякие сирены, сатиры, паны, сильваны, фавны, нимфы, если называть только самые общеизвестные имена, первоначально рисовались совсем не сверхъестественно, напротив, натуралистично. Их считали видимыми, хоть почти неуловимыми, смертными, хоть и очень долговечными. Людей эти существа избегают, но все-таки притягиваются к ним нахлебничеством и похотью. Их приурочение к местностям и ландшафтам - не олицетворение природы, оно просто говорит о местопребывании. Живут предбожества в лесах, рощах, среди деревьев, на лугах, в прогалинах; у источников, у ручьев, у рек, на горах, возвышенностях, скалах, среди камней (они приурочиваются к высоким горам много раньше, чем религиозная мысль отождествит эту горную заоблачность с "небесами"); в гротах, пещерах и подземных обиталищах (откуда позже развивается представление о подземном мире, хтонические божества). Другая группа или более поздняя ступень - тоже не люди, но полуодомашненные, вернее, полуприрученные человеком. На возделанной усадьбе, в доме крестьянина приживается отдельная особь, отныне отгоняющая от поселения или дома других себе подобных, как, впрочем, и злоумышленных людей. Чуть ли не каждая община и деревня или личное владение имели своего стража, а иногда предание локализуют их на нивах, выгонах, в фруктовых садах и виноградниках, на скотном дворе, в хозяйственных и жилых строениях. Они слышимы, видимы, осязаемы, но как и те, что таятся в природе, они не имеют речи - голоса их невразумительны и годны разве что для гадания.