Влюбиться в звезду

Все были счастливы, кроме Одри, получившей от полиции насчет писем с угрозами кучу ответов в стиле «мы над этим работаем». Но еще хуже на нее действовали известия о неприятностях дома.

Конечно, дома всегда были неприятности, но обычно Одри не посвящали в ежедневные трагедии (из-за ее занятости и известности). Семья звонила, если им требовались деньги, но даже в этих случаях они обычно сбрасывали это на Гейл. Аллен, брат Одри, веснушчатый мальчик, который раньше повсюду таскался за ней как хвостик, вырос и стал наркоманом. Время от времени он звонил, чтобы заверить ее, что у него все отлично.

Одри не сомневалась, что в эти минуты у него действительно все было отлично. А через несколько дней звонила Гейл и сообщала, что Аллен снова сорвался.

Невозможно было избавить его от этой зависимости. Даже многомесячное лечение в лучших клиниках Соединенных Штатов, куда устраивала его Одри, не лишало его желания разрушать свои тело и душу. У Аллена не хватало ни силы духа, ни характера остановиться.

Он давал ей обещания. Каждый раз он говорил, что завязал с наркотиками, что теперь-то уж все. И, как всегда, срывался в самый неудачный момент. Аллен пропал как раз тогда, когда у Одри началось турне, но через несколько дней появился, опять, как и всегда, слегка потрепанный, но в общем и целом невредимый. Его куратор, офицер полиции Фарра Джейкс, совершенно недвусмысленно сообщила семье и самому Аллену, что если он еще раз выкинет такой фокус, она отправит его в тюрьму за нарушение правил условного освобождения.

И опять Аллен попытался вернуться на стезю добродетели – и почти преуспел.

Но как раз тогда, когда Одри потрясла Атлантик-Сити, Гейл и мама начали названивать ей и требовать, чтобы Одри что-нибудь сделала, потому что Аллен вышел из-под контроля.

– Да что я могу? – рассердилась Одри на сестру. – Я в Атлантик-Сити! У меня турне по стране! Огромная ответственность за множество людей! Я не понимаю, чем могу помочь ему прямо сейчас.

– Класс! – отрезала Гейл. – Большое спасибо! Правильно, вали все семейное дерьмо на меня.

– Я не валю все на тебя, Гейл, но не знаю, что могу сделать. Или ты считаешь, что мне следует отменить турне и приехать домой, потому что Аллен опять сорвался?

– Нет, но я считаю, ты можешь сделать хотя бы что-нибудь! Разве ты не можешь снова положить его в тот реабилитационный центр? Как он называется – Хейзелтаун?

– Хейзелден, – ответила Одри. – Он уже дважды там лежал. Ты что, всерьез думаешь, что в третий раз совершится чудо?

– Просто позвони им и поговори, – настаивала Гейл. – А потом ты, может быть, сумеешь приехать на выходные и побеседовать с Алленом.

Это было нескончаемое сражение. Семья Одри считала, что она должна бросать все и мчаться домой всякий раз, когда Аллен оказывался на грани краха; однако Аллен находился на грани краха почти два десятка лет. Если бы она мчалась домой при каждом таком звонке, то никогда не достигла бы своего теперешнего положения.

Во всяком случае, так ей постоянно говорил Лукас.

– Забудь о нем, крошка. Он неудачник.

– Ты говоришь о моем младшем брате! – сердилась Одри. – Он не неудачник. На самом деле он хороший парень, просто не может взять себя в руки.

– Потому что не хочет, – настаивал Лукас. – Он наслаждается этим спектаклем.

Такое отношение к Аллену злило ее.

– Это просто глупо, Лукас! Разумеется, он хочет исправиться. Но ему не хватает сил… или что там заставляет нормальных людей сказать наркотикам «нет».

Лукас очень снисходительно улыбнулся и похлопал ее по плечу, мол, она просто не сумеет распознать неудачника, даже если и встретится с ним.

– Не забивай себе голову этой чушью, крошка. Мы уже провели половину турне, и все идет потрясающе. Просто не обращай внимания на их болтовню, пока мы не вернемся в Лос-Анджелес, а там ты сможешь послать им денег и все решить. Хорошо?

Это прозвучало совершенно бесчувственно… но ведь это правда. Они хотят от нее денег. Они хотят, чтобы она отправила Аллена куда-нибудь подальше, чтобы избавила их от него. Одри не могла их за это винить – она больше не жила в Редхилле, Техас, в своем родном городе, а они жили. Ей не приходится ежедневно сталкиваться с их проблемами.

И все-таки она не могла просто отвернуться. Она вспоминала маленького круглолицего мальчишку, который всюду таскался за ней; который решил, будто луну повесила на небо Одри. Он был ее младшим братишкой, она его практически вырастила после того, как мама с папой расстались и семья начала переезжать из дома в дом.

В Аллене было много хорошего. Одри очень хотела найти того единственного человека, который сумеет помочь ему вновь обрести себя. Ее семью это, видимо, больше не интересовало.

Она пыталась дозвониться до Аллена, но он избегал ее, понимая, что Одри ему скажет.

После окончания шоу в Балтиморе оркестр пригласил Одри и Лукаса в клуб, где они играли джем с местными музыкантами. Об этом написали в утренних газетах, в понедельник, когда они отправились в Вашингтон.

В Вашингтоне Кортни обнаружила еще одно письмо, адресованное Одри. «Ты такая потаскуха, Одри! – писал маньяк. – Не знаю, сколько еще времени разрешить тебе пожить?»

На этот раз письмо доставил посыльный вместе с букетом цветов. Полиция попыталась проследить, откуда произведена доставка и кто имел к ней доступ, но, как и конфеты, цветы заказывали через Интернет, а фургон доставки останавливался в нескольких местах до того, как прибыл в отель.

– Такие детали очень сложно проследить, – сказал местный коп, как и все остальные копы до него.

– Странно, – заявил Рич, пришедший вместе с остальными членами команды, когда обнаружилось письмо. – А ведь кажется, его легко поймать. Такое впечатление, что он тебя преследует. Интересно, что ты ему сделала?

– Рич, – предостерегающе произнес Джек, – может быть, сейчас не самое подходящее время вслух высказывать свои мысли?

Рич пожал плечами:

– Может быть. – И снова перевел взгляд на Одри. – Просто мне все это кажется странным.

– Ладно, приятель, – сказал Джек. – Почему бы нам просто не оставить Одри в покое?

Без этих слов можно было и обойтись – Рич не сказал ничего такого, о чем Одри уже не думала.

Только Джек мог ее заверить – спокойно, как он это умел, – что ей ничего не угрожает. Было что-то в том, как он это говорил, что-то в его взгляде и в сжатых губах, что Одри ему невольно верила. Поэтому во вторник вечером она отлично выступила в Вашингтоне и дважды выходила на бис.

Толпа всегда ее оживляла, заставляла кровь бежать быстрее, заставляла чувствовать себя непобедимой. Когда Одри выходила в тот вечер из «Эм-си-ай-центра», у выхода уже собралась огромная толпа, Еще пребывая в эйфории после шоу, Одри подошла к барьеру, поставленному городскими властями, и взяла записную книжку у молодой женщины.

– Как вас зовут? – спросила Одри.

– Криста.

– Вы занимаетесь музыкой?

Она не услышала ответа Кристы, вообще ничего не услышала, кроме сердитого «Эй!», и в этот же миг кто-то схватил Одри за руку и дернул в толпу.

Одри настолько перепугалась, что у нее началась истерика. Но Джек мгновенно оказался рядом и встал между ней и схватившим ее человеком. Одри едва успела заметить холодные черные глаза напавшего, и Джек тут же оттащил ее прочь. Все толкались и пихались, толпа орала, все барьеры рухнули. Джек унес ее подальше, подняв на руки над толпой.

– Успокойся, – сказал он. – Сделай глубокий вдох.

– Джек! О слава Богу! Это он? – в истерике спрашивала Одри. – Это тот, что пишет письма?

– Не знаю, – ответил Джек. – Но полиция его уже схватила.

Одри извернулась в его руках и всмотрелась в мужчину, которого двое полицейских тащили прочь от толпы.

– Это он! – неистово воскликнула она. – Я знаю, что это он! Он собирался убить меня!

– Ничего подобного он делать не собирался, куколка. Мы находились рядом – у него не было ни единого шанса. – Джек сильнее сжал ее в объятиях; его руки казались стальными обручами, которые невозможно разорвать, и все-таки Одри дрожала. – Послушай меня, Одри. Он тебя не задел. Он никогда больше не окажется рядом с тобой. Прямо сейчас его отведут в небольшой дом отдыха за прочными решетками. Успокойся.