Побег в прошлое

– Я тяну время, или договариваюсь с Конрадом? – не понял Валера.

– Сможешь договориться, это будет удача. Но шансов мало. Он хочет уже весь юг.

– У меня не батальон, а целый полк «привитых». Я увеличил возраст при отборе. Все выжили. Полсотни всего пришлось отправить в отставку. Предлагаю послать в Польшу всех дворянских сыновей старше десяти лет. Наберем тысяч тридцать. Даже заболев, они смогут гнать и скот, и рабов, – Счастливчик увеличил себе армию.

– Я выезжаю на запад. Мне нужно, чтобы поляки захватывали заразных детей крестьян. Родителей заранее угнать на восток, – Светлану не смущали крестьянские слезы. Тысячи детей угонят поляки и крестоносцы в рабство. Нет никакой гарантии, что их вернут родителям.

Никита вспомнил жуткие сцены войны. Детские слезы. Детский дом, который он создал в первом балтийском походе.

– У меня есть одна мечта, чтобы открылась дверь, вошел Китин и сказал, что мы можем вернуться домой, – Никита говорил правду.

– Бросить всё ты можешь даже сегодня. Собираем манатки, грузимся на шхуну. Всей компанией бежим в Америку. Я давно это хотел предложить, – Валентин не верил брату.

– Никто никуда не побежит. Мы уже столько наворочали здесь, что убежать будет еще большей подлостью, чем та, которую затеваем в Польше, – Валера, неожиданно, проявил характер.

– Играть в благородство не будем. Если наши циничные планы окажутся к тому же неудачными, соберемся и удерем. У всех дети. Я, ради своих, кроме Польши, всю Европу туркам в рабство продам. Если потребуется, – характер у Светланы был не сахар.

– Предложение о бегстве в Америку позволяет остаться людьми. Когда польский план будет реализован, никто из нас не сможет спать спокойно, – Коробов смотрел умоляюще.

– Счастливчик справится без нас. Я согласен с отцом, – Валентин подошел к Коробову и обнял.

– Счастливчик справится. Но я, и ты, и отец, и Никита поможем ему сделать это с меньшими жертвами, – попытался уговорить Валентина Валера.

– Пока наши действия только увеличивали количество жертв. Я не понимаю в чем проблема? Ты половцев считаешь за людей? А варягов? Сейчас мы уничтожим весь польский народ, а через шесть лет и монгольский. Чем дальше, тем жутчее, – Валентин был раздавлен логикой событий.

– Если мы уедем, а Счастливчик сделает это без нас, то мы белые и пушистые?

– Уже давно нет. Но мы не будем знать, как всё произошло. Может всё будет совсем по-другому! Надоели бесконечные убийства. Чем дальше, тем масштабнее. Никогда не думал, что буду заниматься такой мерзостью.

– Уезжаете?

– Да!

– Я тоже с вами, – Никита внезапно сломался, не выдержал. Решил сбежать.

– Тогда я тоже с вами, – переменил мнение Валера.

– Я остаюсь со Счастливчиком. Без меня распространить заразу будет сложно. Ребята, останьтесь до окончания захвата Польши! Уедем все потом. Не хотите руки марать с продажей поляков, не надо. Дальше Счастливчик справится сам, – Светлана смотрела умоляюще. Коробовы переглянулись.

– Хорошо, – сказал Никита. Остальные согласно кивнули.

– Ты детей отбирай некрасивых. Маленьких и взрослых не бери. Нет. Лучше я сам скуплю всех детей-рабов, и отдам тебе, – засуетился Никита.

– Чем дети-рабы отличаются от крестьянских детей. Они меньше страдают? Поляки их не будут убивать, насиловать, морить голодом и бить? Давай сделаем это гнусное дело и убежим, как трусы. Каждый раз одно и то же! Рефлексующие интеллигенты!

Поднялся ветер. Ветви дубов зашумели, а ковыль пошел волнами. Александр увидел, прячущихся в траве волков и обрадовался. Сейчас!

Из-за бугорка выскочила пятерка всадников и спугнула серых хищников. Старший подъехал ближе.

– Срочный гонец из Киева. Вас троих лично, и всех воинов моложе двадцати, ждут на границе. Место сбора – Межибожье.

Счастливчик медленно отступал, не вступал в бой. Поляки почти вдвое превосходили русскую армию. Когда передовые отряды поляков наседали, их отгоняли лучники. Дважды в день, иногда даже чаще, доходило дело до прямого столкновения, и русские пускали в ход гранаты. Поляков уже приучили к осторожности. В день отступали на пару десятков километров.

Валера не смог переговорить с Конрадом. Польский король не принял русское посольство.

Прошел месяц, который Светлана попросила для подготовки. Счастливчик смог заманить поляков в долину реки, в ловушку, послал отряд заблокировать отступление, и стал ждать результаты разведки.

Русские крестьяне, за этот месяц, возвели поперек долины вал со рвом и невысокий забор. Через каждые сто метров насыпали холм и установили пару пушек. Все сорок пушек империи, все четыреста выстрелов картечи, все, оставшиеся, две тысячи гранат. Понятно, что это не остановит поляков, но сдержать первую атаку русские смогут. Лес по обеим сторонам долины был непроходим для всадника. Эта долина, была одной из немногих ловушек, подготовленных на западном направлении в последние годы. Поляки и венгры не рассматривались Никитой, как враги.

Ёрш доказывал Счастливчику, что они смогут остановить поляков здесь без всяких эпидемий ветрянки. Но оказался неправ.

Доклад разведки обнадежил русское командование, поляки уже болели в массовом порядке. Счастливчик назначил атаку на полдень, но утром, сразу после рассвета, поляки подошли ко рву, и, не обращая внимания на потери, забросали его фашинами, завалив сверху своими трупами. Казалось, что поляки потеряли страх смерти, частокол они растащили лошадьми, буквально в считанные минуты. Пушки успели сделать по два-три выстрела, а гранаты сеяли смерть, но не ужас. Линия укреплений была захвачена с огромными для поляков потерями, больше пяти тысяч пехотинцев были убиты в первый час битвы. Врага смог остановить батальон пикинёров. Три ряда панцирной пехоты сделали то, что не смогли сделать укрепления. Они встали на пути прорыва рыцарской конницы поляков и стояли два часа, выдерживая атаки, одну за другой. К полудню поляки выбили и это препятствие, и поле битвы стало напоминать свалку. Боевой дух поляков ломал дисциплину русских.

Запал наступления постепенно спадал, но было очевидно, что битва русскими проиграна. Численное преимущество у поляков было огромно.

Вторая половина дня не оставила полякам ни единого шанса на спасение. Как будто в песочных часах упала последняя песчинка, и, по мановению волшебной палочки, для поляков все пошло прахом. Всадники падали с лошадей на землю, пехотинцы останавливались и ложились умирать. Болезнь вызвала резкий скачок температуры и жуткую головную боль. Командующий передовым отрядом поляков, болел второй день. Боль накатывала волнами, затем перестала отпускать. Он не мог даже открыть, или закрыть глаза, ему казалось, что в голове находится спица, на которой закреплены ресницы, и стоит ему моргнуть, и он сойдет с ума от жуткой боли. Почти половина поляков оказалась здорова, но сломлена видом болезни своих товарищей.

Русские были испуганы страшным видом, покрытых язвами, лиц больных поляков. Они старались убивать поляков издалека, из луков и самострелов, в крайнем случае, копьём. Битва сразу превратилась в избиение. Здоровые поляки пытались скрыться в лесу, и только Конрад, во главе большого отряда рыцарей прорвал блокаду, уничтожив заградотряд. В итоге, более двухсот рыцарей, оставив оруженосцев погибать, налегке ускакали на запад. Через час первый половецкий полк прошел сквозь забитую умирающими врагами долину и атаковал отряд оруженосцев.

Александр с нетерпение ждал приказа. Его поставили командовать батальоном, но отправили в резерв. Старики презрительно смотрели на «молокососов». Старшему из них исполнилось от силы восемнадцать. Каменное, волевое лицо мальчишки не выражало ни капли нетерпения, или раздражения от грубых шуток «стариков». Счастливчик подъехал сам. Лично.