Форточка (приквелл)

Вячеслав быстро добрался до Шурочкиного дома. Постучал, подергал дверь, закрыто. Сел на завалинке ждать. Первой пришла Люба, ходила регистрироваться на биржу труда.

– Биржа далеко, а нога до сих пор болит, – пожаловалась она. – Зато Шуре лучше. Сегодня утром сама поела. Разговаривать начала. Температура меньше. Просто чудо. И день сегодня теплый, как летом.

Люба трещала без остановки. Какой она молодец, как правильно делает уколы. Как она кипятит иглы на примусе. А Вячеслав сидел на табуретке, смотрел на Шурочкину улыбку и был счастлив.

– А молока на рынке нет совсем. Я ходила рано-рано. Зато меду купила, – показала Люба стакан, накрытый белой тряпочкой. – Я на ложке Шурке даю, она полчаса сосет, как леденец.

– Я совсем забыл. Я же вам меда принес и молока. Липовый, опять липовый, гречишный. Давай покажу, как молоко делать.

Пока Люба подогрела на примусе воду, пока напоила племянницу теплым молоком, пришла на обед Настя. Искренне обрадовалась Югину. Тот заторопился уходить, но потом вспомнил о блузках. Он захватил с собой пару дешевых китайских поделок, хотел проверить спрос.

– С деньгами у меня плохо, а продукты для выздоровления Александры покупать надо свежие. У меня много этого добра, а носить некому. Попробуйте продать, хоть какие то деньги появятся. Я дней через десять еще принесу.

Настя запротестовала. А Люба не поддержала ее: – В нашем положении любую милостыню надо принимать, говорить спасибо, а не гордиться. Меня на бирже в конец очереди поставили. Долго мы на твоих карточках протянем. И так уже все продали, ничего, считай, не осталось.

– Вы поосторожнее. Народ больно завистлив стал. Про меня никому не говорите. Продукты и лекарства никому не показывайте, – попросил Югин перед уходом.

Обратно Вячеслав добрался удачно. Но пришлось подождать Владимира. Оказалось, друзья решили напоить пленного. И сами приняли в этом участие. То ли от голода, то ли после нокаута, но мужик свалился после первого стакана.

Часть 2.

Глава 1.

Генеральный план спасения голодающих.

Спасение голодающих дело рук самих голодающих.

Вячеслава заставили выпить штрафную. Пришлось рассказать о невольном госте.

– Что будем с ним делать? Предлагаю отправить в двенадцатый век, – радикально решил проблему Югин.

– В степи можно выжить только большой группой. А до леса он не доберется. Шансов мало, – возразил Владимир.

– Мужик жилистый, тертый, ставлю на него, – не согласился Кит.

– А давайте примем его на работу. Я на него массу времени истратил. Пусть отрабатывает. Стакан водки ежедневно, чтобы не сбежал. Поселю на стройке, бригадир таджиков присмотрит, – предложил Югин.

– На золотой прииск работать? Через полстраны его везти? – удивился Кит.

– У меня другая идея появилась. Великое переселение народов. В 1932-1933 годах от голода умерло три миллиона человек. Здесь черноземы, в двенадцатом веке земли всем хватит. Военный опыт у мужиков богатый. Кочевники отдыхают, – предложил Владимир.

– Во-первых, как их собрать. Во-вторых, на какие деньги откормить, снарядить, вооружить. Одежда, семена, инвентарь стоят дороже оружия. В третьих, нам это зачем. Завиральная идея, – сделал вывод Вячеслав.

– Сразу не отвечу. Надо подумать. Первые два вопроса организационные. Они решаемы. Главный вопрос третий. Выгода. А к Шурочке своей ты тоже ходишь за выгодой?

– Напились без меня. И начинаете глупости говорить. Поздно уже. Мужик пусть здесь остается. Глаза не развязывайте. Утром налейте ему стакан. После обеда я его заберу. Вы оба в отпуск оформляйтесь или увольняйтесь. Все. Поехал домой.

– Яволь. Мой фюрер. Оставшись вдвоем, Николай с Владимиром выпили еще по маленькой.

– Ты знаешь, Вова, а третий вопрос у Славки совсем простой.

– Да-а?

– Да. Его величество, Царь всея Степи Вячеслав Первый. Как тебе?

– Амператор лучше.

– Да хоть Трансформатор. Власть. Вот ему ответ на главный его вопрос. Пошли на боковую, утро уже.

Глава 2.

График Ганта.

Утро вечера мудренее, но тяжелее.

Друзья с трудом проснулись около двенадцати. Отзвонились на работу. Николай поговорил с директором своей микро фирмы, тот дал задание кадровику оформить отпуск. У Владимира возникли проблемы, лето сезон отпусков, и из десятка айтишников двое были в отпуске. Пришлось пообещать заехать завтра, передать дела.

Разбудили пленного. Налили лечебные сто грамм. Познакомились. Хрипушин Василий жил на окраине. Работал на экскаваторном заводе. Теперь после прогула наверняка уволили. Шел от невесты, которая живет в пригороде. Вдалеке, внезапно увидел Югина, догнал его, любопытно очень было.

– Живешь один? – уточнил Владимир.

– С родителями, две сестренки маленькие, да бабка.

– Адрес скажи, – приказал Коробок.

Достали древнюю схему города. Все вроде сходилось. Невиноват, получается, Вася. Пожарили полукопченой колбасы с яйцами. Позавтракали сами и покормили Хрипушина.

– Василий Иванович вас за меня в тюрьму посадит, – осмелел Вася.

– Чапаев? Василий Иванович, – засмеялся Коробок.

– Нет. Похмелкин. Участковый наш.

– Сам то грамотный? – заинтересовался Владимир.

– А то! Четыре класса, это вам не фунт изюма, – похвалился Вася.

– Невесту как зовут?

– Фёклой. Сенцова Кондрата дочь.

– Коля, дай карандаш и лист бумаги. И Васе глаза развяжи. Спасибо. А ты, Вася пиши. «Я, Василий Хрипушин.» Написал? Не торопись. «18 мая 1932 года, выпил бутылку…» Написал? Молодец. «самогона. Самогон гонит мой будущий тесть…» Не хочешь писать?

– Не хочу. Не буду я на тестя напраслину возводить.

– Не хочешь – не пиши. Один прогул, может, еще не уволят. Я тебе для мастера бутылку водки с собой дам. Скажешь, что из-за свадьбы прогулял. Если мужик правильный, отмажет. А за два прогула уволят без разговора. Вот ты и подумай: нужен Кондрату зять на бирже труда? А бумага останется здесь лежать. Язык за зубами будешь держать, никто не пострадает.

– Хорошо, говори, что еще писать.

– «Самогон гонит мой будущий тесть, Сенцов Кондрат, из пшеницы, которую не сдал на госзакупки.» Написал? Что, опять не хочешь? Коля, поговори с Васей.

– Володя, мне это самому не нравится.

– А тебе, Коля, нравится его в тайгу на промывку золота отправить? Или просто бросить к тем грязным кочевникам? Пусть в рабство его продадут?

– Мне, Вова, эта история по-всякому не нравится. Я уже не рад, что «лифт» существует.

– Хорошо, Коля. Правильная позиция советского интеллигента. Давай дождемся, когда «лифт» изобретут юсовцы. Или зачем ждать, продай им его.

– А они вели разработки по маленькому варианту, на семьдесят сантиметров. У них теория слабо была проработана. Вот они и зациклились на маленьком. А мы им дезу сливали, что сами на таком работаем.

– Сейчас приедет Слава, и мы тебя, молчуна, убьем.

– Зря ты так волнуешься. У них был всего один специалист, Бобби Коган, он сейчас роботами-игрушками занялся. Я все статьи читаю.

– Что с Васей делать будем? Мне он уже надоел. Всё. В рабство его. В рабство.

– Да не волнуйся ты так, Вова. Василий, напиши, что Коля попросил. И мы тебя сразу домой отвезем.

– Мужики, да я не против. Я уже все написал.

– Написал он! Ставь подпись и число. Коля, у нас водка кончилась. Позвони Славе, пусть по дороге захватит. И чтобы бутылка без выкрутасов.

– Любая сгодится. Перельем. Бумажной пробкой закроем. Вася скажет самогон тройного перегона.

– Василий, пей свои сто грамм и спать. До смены десять часов, а нам еще ехать часа два.

– Слава через час обещал приехать. Пока его нет, давай вчерне проговорим, твое вчерашнее предложение, – перевел разговор на деловые рельсы Николай.