Белые голуби

Белые голуби рассказывают и поют в своих песнях следующее: отец-искупитель воплотился от святого духа и родился от пренепорочныя девы Елизаветы Петровны, по благовествованию ей Иоанна Богослова. Будучи предызбрана богом к святому житию, императрица Елизавета Петровна царствовала всего только два года. Отдав правление любимой фрейлине, очень похожей на нее лицом, она будто бы «отложила царские одежды, надела нищенское платье и пошла пешком в Киев на богомолье». На пути, в Орловской губернии познала она истинную веру людей божьих и осталась с ними жить под именем Акулины Ивановны.[50]

Еще в Петербурге будто бы родила она сына Петра Федоровича и отправила его в Голштинию на воспитание, где, достигнув отроческих лет, сделался он «белым голубем». Возвратясь вскоре после того в Петербург, был он объявлен наследником престола и женился. Супруга Петра, продолжают скопцы, возненавидела его за то, что он был «убелен», и, когда принял он правление, склонила на свою сторону некоторых вельмож, которые решились убить его в Ропше. Но Петр, сведав о том, переменился платьем с караульным солдатом, также белым голубем, и скрылся. Трое суток, скрываясь от поискав, он не пил, не ел, потом будто бы сидел в каком-то каменном столбе, укрывался у колонистов, живших под Петербургом, и наконец успел скрыться в Москве. Солдата между тем убили и похоронили в Невской лавре. В Москве Петр начал свою проповедь «чистоты», затем ушел в Орловскую губернию к Акулине Ивановне, принял имя Кондратия Ивановича Селиванова, а ушедший с ним вместе граф Чернышев (по другим, князь Дашков) назвался Александром Ивановичем Шиловым. Оба они исходили всю Россию и разные иностранные государства, «проповедуя чистоту», были наконец взяты в Туле, наказаны в Сосновке кнутом и сосланы: отец-искупитель Петр Федорович на восток, в землю Иркутскую, предтеча его Шилов на север, в Ригу (то есть в Динаминдскую крепость).

Эта сказка ходила по простонародью и достигла до сведения правительства в последние годы царствования императрицы Екатерины. Жил тогда в Москве купец Федор Евсеевич Колесников из белых голубей, и был он известен государыне, называвшей его в шутку «масоном». Ему, как рассказывают скопцы, поручено было съездить в Сибирь и разведать про ссыльного Селиванова. Колесников воротился в Петербург уже по кончине государыни и будто бы объявил новому государю, что Петр действительно жив. Император Павел велел привезти Селиванова в Петербург.[51]

Вероятнее всего, что скопческий отец-искупитель, при содействии и помощи разбогатевших во время его ссылки скопцов, бежал из Сибири и, отысканный, был посажен в Петропавловскую крепость.[52]

«Белые голуби» в одной из своих «воскресных песен» поют, что купец Федор Колесников

Представляем еще два рассказа скопцов о возвращении Селиванова в Петербург: унтер-офицера Архипова, которому сам Селиванов рассказывал про свидание свое с императором Павлом, и штабс-капитана Созоновича, знавшего все тайны скопческого общества.

Из записки полковника князя Голицына «О скопцах, открытых в Москве в 1835 году» и из следственного дела о них, тогда производившегося, видно, что скопец отставной унтер-офицер Денис Архипов, служа в Нотебургском пехотном полку, квартировавшем в 1789 голу в Риге, стоя на часах в Динаминдской крепости, был совращен в скопческую ересь содержавшимся там крестьянином Александром Ивановым Шиловым и тут же «убелен» инженерным унтер-офицером Казуткиным. В Риге белые голуби собирались на радения в доме мещанина Дегтярева, куда приходил и кормщик рижского корабля Иоанн предтеча Шилов, отпускаемый для того каждый раз из-под караула из Динаминдской крепости, благодаря слабости надзора за арестантами и тому, что многие из карауливших его сами принадлежали к обществу белых голубей. «Когда воцарился император Павел Петрович, — рассказывал Архипов, — то возникли в народе разные толки про императора Петра III. Узнали мы, что учитель наш Александр Иванович Шилов и сосланные с ним в крепостные работы скопцы Софон Авдеевич Попов, дьякон Семен Алексеев, Иван Прокудин, Емельян Ретивов, Иван Семикин и еще Кузьма, присланные из Моршанска, рассказывают, будто старейший скопческий наш учитель есть император Петр Федорович, что он жив и находится в Сибири в ссылке». Вследствие таких их разговоров все они были отправлены по высочайшему повелению из Риги в Шлиссельбургскую крепость, и тогда же, по словам их, вытребован был из Сибири отец-искупитель Петр Федорович. «Я, бывши в 1805 году в Петербурге, во время уже своей отставки, по надобностям, — говорил Архипов: — видал его в доме скопца, тамошнего купца Сидора Яковлевича Ненастьева, беседовал с ним и изустно от него слышал, что по возвращении его из Сибири представляли его императору Павлу Петровичу, который спросил его «почему ты именуешься по народной молве отцом моим?» На сии слова батюшка отец-искупитель, — продолжал Архипов, — отозвался, что «когда ты (то есть государь Павел Петрович) согласишься «принять чистоту» и поступить в нашу истинную веру, то и будешь моим сыном». Разгневавшись за такой ответ, государь отправил отца-искупителя в какую-то богадельню под надзор, откуда он был освобожден уже императором Александром Павловичем».

50

Может быть, это была одна из двух сестер, называвшихся Акулинами Ивановнами, которые были сосланы по делу о московских хлыстах 1734 года. Одна была женой христа Прокофья Лупкина и нижегородскою богородицей, а потом московского Ивановского монастыря старицей Анной, другая, ее родная сестра, была в том же монастыре в монахинях под именем Александры. В 1774 году старшей могло быть лет 85, а младшей не более 60.

51

В царствование императора Павла являлось несколько лжеПетров. Так, например, месяца через три по вступлении Павла Петровича на престол, прислан был Архаровым из Москвы один трудник, молчальник, в веригах, называвший себя Петром III, и был посажен в Петропавловскую крепость. Объявивший о нем и также посаженный в Петропавловскую крепость крестьянин бывшего Никитского уезда Московской губернии, деревни Дурнова (ныне Бронницкого уезда), Иван Гаврилов, 16 февраля 1797 года в собственноручном показании писал: «Близ нашего селения, в вотчине г. Измайлова, в селе Быкове, под колокольнею жил человек трудник, как безъязычен, более двух годов, который имел на себе железные вериги на животе и на ногах. Видя его к богу великие труды и подвиги, имел и я с прочими приверженность к нему, несколько раз ходил и почитал его труд за свято, и просил его, чтоб он сказал про себя, какого он звания человек, и проговорил бы языком, и происходило этого времени с год, однако он мне не открылся, а стал меня просить письмом, чтоб для него нанял подводу отвезти его в Стародуб, в старообрядский монастырь для пострижения в монахи. Я на его просьбу сначала долго не склонялся, а потом согласился. Потом стали мы его просить усердно, и в ноги ему кланялись, и слезно плакали, чтобы он нам объявил, кто он такой. Но он мнением, а не языком рассуждая, все пальцами: «потерпите немного, скажуся». Прожив недели две у меня, стал он на себе воображать пальцем на груди как кресты или звезды, и делал будто артикул руками и вынимал будто шпагу. Мы по этому примеру не поняли, стали еще больше просить его, приговаривая при том: «по твоему труду, неужели ты у господа бога не упросишь языком с нами проглаголати?» И так он при отъезде в Стародуб у меня в доме объявил себя государем Петром Федоровичем и тут завещал нам с клятвою, чтобы мы, до того времени, когда государь примет коронацию, никому этого не сказывали. Отпустя его в Стародуб на наемных подводах, я, усомняся, как бы чрез сие не последовало в России какого неустройства, для совета сказал московскому жителю Илье Алексеевичу (известный основатель Преображенского кладбища, Ковылин), а он сказал нам, что непременно оного человека надобно искать, и объявили бы мы о сем Ивану Петровичу Архарову. И по поводу оного мы, обще с братом моим Николаем Алексеевым и с определенным от Архарова офицером, поехали в Стародубские монастыри секретно его искать, но там не отыскали, а приехавши в Москву обратно, отыскали его в Москве уже в съезжем доме. И тот трудник Архаровым представлен вместе со мною в Петербург» («Дело департамента общих дел министерства внутренних дел», 1827 г., № 3). Крестьянин Гаврилов, вскоре по вступлении на престол императора Николая Павловича, подавал в 1826 году всеподданейшее прошение, в котором подтверждал написанное им в феврале 1797 года (то же «Дело»). Не был ли этот трудник и молчальник бежавший из Сибири Селиванов?

52

Указания на побег Селиванова из Сибири, а не на возвращение его по распоряжению высшей власти, находим и в свидетельствах самих скопцов. Таким образом Костромской губернии крестьянин Иван Андреянов, в поданном императору Александру Павловичу донесении, говорит: «Учитель мой, отставной солдат, скопец Алексей Иванов рассказывал, что искупитель «из царского рода, царь», бежавши с каким-то молодым генералом из Иркутска, проживал где-то в деревне, у одной женки, под полом, скрываясь от ищущих».