Страница 3 из 25
Но возможность изредка и ненадолго выйти за ворота - маловато будет. Это скорее что-то символическое. Тем более, что ничего интересного там не оказалось. Аллея выходила на дорогу. А дорога через лес вела вправо. И все. Правда Ветка воспользовалась случаем, и попросила Феликса показать ей замок снаружи.
Глухая каменная стена, подножие которой заросло колючим кустарником, выглядела живописно. Время от времени ее монотонность нарушалась башенками, устроенными с нависанием. Так, чтобы из амбразуры можно было пустить стрелу прямо вдоль стены. И одну из этих амбразур Ветке никак не удавалось увидеть. Пространство между стеной и обрывом к морю так густо поросло спутанным шиповником, что подойти к юго-западной башенке с запада, обогнув плавный изгиб, было просто немыслимо. А если обежать замок вокруг, то от стыка восточной и южной стены эту башню видно, но туда смотрит уже другая амбразура.
Это явление Ветка обстоятельно обсудила с Феликсом. Он теперь уже на нее не ругался, она ведь многому научилась. Не мешала - уж точно. А случалось, и прок от нее бывал. Если что подать, или подержать. Ну и принести, тоже всегда с удовольствием. Дружбой их отношения назвать было бы слишком смело, но считаться друг с другом они научились.
А потом на уроках гимнастики она потребовала, чтобы ее обучили лазанию по канату. И тренировалась с упорством необычайным. И еще настояла, чтобы покои ее перенесли в юго-западную башню. Особых проблем с этим не было. Прочистили дымоходы, переместили гардероб, и всего-то. Засов на двери из коридора никто убрать и не пытался. В общем, оставалось немногое. Внутреннюю ставню заветной амбразуры Ветка открыла без труда в первую же ночь на новом месте. А вот решетка стала для нее серьезной проблемой. Только через неделю справилась, когда догадалась, зачем в скобе, что справа от двери, торчит никому ненужный гнутый стержень.
Веревку, что прихватила из хозяйства садовника, привязала к колонне, встала на четвереньки, спятилась, повисла... и насилу удержалась. Тонкая оказалась веревка. Не ухватиться. В эту ночь больше и не пыталась выбраться. Вязала узлы и проверяла, как за них держится рука. И придумывала, как сделать так, чтобы веревка к нижней кромке амбразуры не прилегала и пальцы не плющила.
А уж на другую ночь спустилась к подножию стены в колючие заросли, и под прикрытием веток пробралась к кромке обрыва. На обратном пути новое приключение. В потемках, да среди сплетения ветвей с трудом отыскала конец веревки.
В общем, путь к свободе потребовал от нее долгих трудов, когда ночь за ночью она постепенно прокладывала маршрут к подножию крутого откоса.
И пришлось приучить всех к своему неуклонному обычаю проводить выходные в одиночестве с книгами. Зато те несколько часов, что удавалось провести с поселковой ребятней разок-другой и не каждую неделю - это было всегда здорово. Ее, случалось, обижали, или прогоняли, но она появлялась снова и снова. И стала своей в крошечной рыбацкой деревушке.
И вот теперь после первого серьезного и такого удачного лова она застала празднество по случаю окончания промысла сельди. О том, что косяки ушли, ей рассказал Рик. Они с Апрелькой еще почти полную лодку наловили в ночь с воскресенья на понедельник. А потом и у них, и у других рыбаков переметы оставались пустыми. Изредка, какая шальная рыбешка попадется. Однако еще три дня промысел продолжали в расчете, что подойдет какой нибудь запоздалый косяк. А сегодня с утра все снасти убрали.
Вечером под навесом на берегу накрыли столы. Там народ постарше предавался чревоугодию и злоупотреблял хмельным. А молодежь собралась на утоптанной площадке между причалами и при свете костров развлекалась по-своему. Танцы, флирт, разговоры, да прибаутки. Чуть особо в этом кругу смотрелась группка пострелят, Веткиных сверстников. И не прогонишь - в промысле были. И для общения всерьез непригодны - детвора еще. Особенно Апрелька.
К этой группе Ветка и прибилась. Сидели кружком на камушках и гнали по кругу жбанчик с бражкой. Отхлебнет один, скажет что-то, и дальше передает. Разговор шел про следующее важное для поселка событие. В Чакову бухту на днях должны были прийти дюгони. Они там каждое лето на пару недель делают остановку на откорм. Их гарпунили на сало для свеч. И мясо у них было вкусное. И шкура продавалась по высокой цене.
Правда охота была делом неверным. Животное крупное, силы огромной. Если гарпун попадет неудачно - сутки может добытчиков за собой таскать. Может вельбот на камни загнать, или вовсе перевернуть. А удачно метнуть гарпун непросто. На поверхность дюгонь всплывает нечасто и на считанные секунды. Сделает вдох, и жди опять, когда вынырнет, да и где?
А нынче в деревне взрослых мужиков на третий вельбот не хватает. Все готово. Вон все три у причала стоят снаряженные, а из цитадели разнарядка пришла - семерых справных работников на месяц отправляют срочно восстанавливать каменную стену на северном берегу. Там обветшала старая кладка, а потом штормом ее раскачало, и пошло обрушение. Если замешкаться с восстановлением - летние ливни снесут почву из долины в море - и несколько сотен огородов будут потеряны на многие годы. А на островах плодородные земли на вес золота. И опять же - смоет огороды, и за картошку втридорога цену заломят.
Пат, сын старосты, видимо самые большие глотки делал. Глазки уже разбегаться стали. Он и подал крамольную мысль.
- А что, мы разве грести не сможем! Нас как раз шестеро здесь, и парни неслабые. Попросим кормщика нам и гарпунера, да и двинем на промысел.
- Не позволят нам мужики вельбот на промысел гнать. Им тогда мамки так шеи намылят, - Это Апрелька вступила. Она к жбанчику не прикладывалась, - что потом, хоть домой не появляйся. Да и невелик труд, вельботом править. И я бы справилась.
- Ты то, конечно, справишься, - это уже Рик сделал свой глоток, - но все равно без гарпунера дюгоня не добудешь.
Жбанчик перешел к Тику, сыну Веймара. Парень он крупный, но выглядит рыхлым. И на слово - самый злой. Все то у него с подковырочкой.
- Нас тут как раз восемь. Шесть парней на веслах, Апрелька у кормила, одна Ветка без дела осталась. Ей и гарпунить,
- Хорошо, попробуем.- Бражка оказалась вкусной. И Ветка чувствовала себя на редкость уверенно. - Завтра спросите у старосты разрешения пройтись на третьем вельботе. Он позволит. Вы у него сейчас в почете. И причины отказать нет. А сами поучитесь кормщика слушаться. Завтра без меня. А в субботу подойдете, когда солнце встанет, к берегу у каменной пирамидки. Потренируемся полным экипажем. В затоне за вторым мысом. Там мелко, и волны обычно не бывает.
Сказала, и поняла: так и будет. И ни один из парней не проговорится о коварном плане. Почувствовала - такой тон взяла, что возражать ей не станут. Раскомандовалась, понимаешь.
А когда жбанчик по следующему кругу до нее дошел, о другом помянула.
- Знаете, почему на наши переметы столько селедки попало? Флажки на крючья Майка накроила из овечьей шкуры, что у двери лежала, ноги вытирать. Как раз новую положили, а она старую Готфридовой бритвой на мелкие клочки разделала. Ну, и чтобы труд такой даром не пропал, мы с Апрелькой эти кусочки к крючкам на готовые поводки и приладили, пока Рик на оселке заточку бритвы восстанавливал. Там ведь все равно, что привязано, лишь бы трепыхалось. А оно вот как вышло.
Домой Ветка вернулась еще до полуночи. Когда луна осветила дорогу.
Следующий день - последний день учебного года. Потом учителя уедут на каникулы, и трапезы будут проходить в одиночестве. Из занятий останутся конные прогулки по дорожке в огороженном саду, и еще фехтование, которому учит ее за дровяным сараем истопник Петр. Он всю жизнь, прослужил в морской пехоте, но к старости устроился в тепле богатого дома. И любил порассказать о былых своих доблестях. Так что Ветке было легко подластиться к нему, когда тот живописал кухаркам свои подвиги. Да и плата - кувшинчик вина за урок - располагала стихийного преподавателя к молчанию о занятиях с барышней не девичьим предметом.