Собаки!

Думаете, что «Ши-Тцу» переводится с китайского, как «Собака Лев» или «Друг Царя Обезьян»? Обычное заблуждение. А, секрет довольно прост — это словосочетание никак не переводится. Так же, как нет перевода у Трали-вали или Ум-ца-ца. Ши-Тцу же, просто название популярного в 30-е годы танца. Впрочем, по порядку…

В 1937 году Голливуд выпустил незатейливый мюзикл под названием «Морские танцы» с Joe E. Brown в главной роли. (Это тот самый актёр, что сыграл миллионера в «Джентльмены предпочитают блондинок», влюблённого в Дафну).

Итак, некий молодой преуспевающий продюсер (Joe E. Brown) готовит новую сногсшибательную программу для Бродвея, и, что бы о его гениальных плясках-песнях не разнюхали конкуренты, фрахтует судно, грузит труппу и отплывает в океан. Там они усиленно репетируют и пьют коктейли. В это же время рядом оказывается яхта китайского мандарина со слугами и дочерью. Азиаты развлекаются игрой в маджонг и чаем, а девушка грустит в компании (внимание!!!) маленького симпатичного пёсика.

Начинается шторм, глупый китайский капитан в круглых очках налетает на рифы, корабль тонет, экипаж прыгает в шлюпки, девица бросается в каюту за своей собачкой и, естественно, не успевает спастись. Шлюпки уносит в ночь, китаянка заламывает руки, пёсик лает. Тут в белых брюках и непромокаемом плаще появляется наш продюсер и спасает девушку.

Девицу поселяют в отдельной каюте, окружают любовью и заботой. Однако она, словно дикий зверёк, избегает всех и вся и постоянно точит слёзы. Тем не менее, время идёт, актёры репетируют, а китаянка подсматривает за ними в замочную скважину из своей каюты и потихоньку начинает подпевать и пританцовывать. И вот однажды, продюсер, открыв дверь девицы, видит, что та, взяв своего пёсика за передние лапки, отплясывает гвоздь его программы — танец «Ши-Цу». Китаянка смущена, Joe E. Brown, наоборот, в восторге. Вытаскивает даму на палубу, оркестр играет, все хлопают и выкрикивают «Ши-Тцу», а девушка с собачкой танцуют. Разумеется, её немедленно берут в состав труппы и вот она уже вся в блёстках и шелках стучит каблучками на бродвейской сцене. Публика выкрикивает «Ши-Тцу», а пёсик уморительно тявкает. Конец фильма.

Как вы догадались, после выхода «Морских танцев», каждая американка хотела себе собачку та-которая-Ши-Тцу-вы-же-меня-понимаете.

Методическое пособие «Тибетский спаниель»

«Тибет — высокогорная страна, в среднем, где-то 4 000 метров выше уровня моря и с кислородом там плоховато. Поэтому, если вы хотите порадовать своего тибетского спаниеля, то не угощайте его косточкой, а дайте минутку подышать из кислородной подушки. Пёс будет вам благодарен. Если же вы вывезли собаку из Тибета, но всё равно хотите её порадовать, то на несколько минут сдавите ей горло, перекрывая доступ воздуха. Животное будет вам благодарно».

«Совершенно неожиданно трепать щенков вызвалось много желающих».

Щенки Тибетского Терьера, а, точнее, их трепание, одна из самых охраняемых тайн Тибета. Первым из европейцев с нею столкнулся Н. К. Рерих. Путешествуя по Тибету и непрерывно делая наброски и почеркушки в альбомах, Николай Константинович раз в месяц непременно разбирал и классифицировал свои рисунки. Пейзажи к пейзажам, натюрморты к натюрмортам, портреты к портретам и так далее. И вот как-то, разложив перед собой зарисовки буддийских монахов, Н. К. Рерих внезапно заметил, что почти все они изображены, треплющими щенков Тибетского Терьера. Монахи чесали их за ушами, гладили тугие пузы, почёсывали загривки, оглаживали спины. Странность заключалась в том, что в отличие от Тибетских Спаниелей, приученных вращать молитвенное колесо, Терьеры никак не используются в богослужениях. Рерих приступил к осторожным расспросам, но наткнулся на такую стену непонимания и, несвойственного тибетцам, раздражения, что вынужден был отступить. Мало того, во время стоянки на озере Мансоровар, альбомы с изображениями монахов таинственным образом исчезли. Николай Константинович был мужчиной неглупым и просто отступился.

Сталкивались со странной привязанностью к трепанию щенков монахами и другие исследователи Тибета, но дальше невнятных рассуждений о любви ко всему живому никто из них не продвинулся.

Я где-то читал, что в начале 90-х на Алтае открылся некий Медицинский Центр Тибетской Медицины, где помимо иглоукалывания, массажей и прочего, проводились сеансы по «трепанию щенков», однако времена были неспокойные и как-то там всё очень скверно закончилось. Впрочем, сегодня никто не мешает вам купить щенка, вдоволь натрепать его и посмотреть, что получится. А, вдруг?…

Когда дон Мигель Сервантес де Сааведра, капитан, герой лепантского сражения, участник тунисской кампании и мученик алжирского плена решил начать жить литературой, то его немногочисленные друзья были несказанно удивлены сюжетами первых пьес отставного воина. Кто мог ожидать, что вместо военных мемуаров или баллад о сражениях, их товарищ возьмётся за легковесные пьески о любовных историях. Вот, к примеру, краткое содержание одной из них. Некий знатный, благородный и утончённый севильский дворянин, разумеется, лишённый наследства и средств к существованию, влюбляется в прекрасную донну. Красавица богата, знатна, окружена сонмом воздыхателей, но относится к главному герою благосклонно. Бедный влюблённый предлагает прелестнице испытать его любовь и та отправляет его ко двору Хуана Карлоса за королевской собачкой бишон фризе. Наш юноша отправляется во дворец, падает в ноги венценосной семье и несколько часов кряду повествует монархам о своей любви. Затем все плачут, королева дарит одну из своих собачек, а король осыпает золотом. Окрылённый герой возвращается к возлюбленной, позвякивает золотыми монетами, отдаёт бишон фриз и делает предложение. Разумеется, дело кончается свадьбой, пушки палят, вино рекой, собачка лает, жизнь удалась.

К чему я вспомнил об этой пьеске? Забавно, но бедному влюблённому Сервантес дал имя Дон Кихот, а королевскому пёсику — Панса…

Жили в стране Италии муж с женой, и звали их Лаура и Джузеппе. Пока им не исполнилось по 60 лет, всё у них в семье ладилось, всё было хорошо. А как стала подступать старость, начались ссоры и споры. То жена пиццу неправильно поделит, то муж оливковое дерево не польёт. День и ночь ругаются и бранятся.

Думала, думала старуха и решила пойти к местной колдунье за советом. Выслушала та женщину и дала ей собаку.

— Вот, — говорит, возьми собачку в дом и помни, что она не простая, а волшебный Большой Пудель. Как только муж начнёт ругаться — говори ей «Фас»!

Привела старуха собаку в дом, а старый Джузеппе, — Где была, где кампари, где лазанья?

А та в ответ, — Фас.

Покусала собака старика, тот спрятался в чулане и притих. Но, обиду, надо отметить, затаил. Дождался ночи, выбрался из убежища, набросил на собаку мешок и утопил её в море. Вернулся домой радостный, открывает дверь, насвистывает что-то из Верди, а Пудель, тут как тут… Стрелял в неё Джузеппе из аркебуза, протыкал шпагой, травил мышьяком, пока не понял, что собачка-то волшебная. А как начнёт со старухой ругаться, та в ответ только «Фас» и говорит. Смирился старик и перестал с супругой ругаться. Стала старуха в доме царить. Бранит мужа и чуть что, собакой травит. Думал Джузеппе, думал, да и ушёл прочь от неё. Стал плотничать понемногу и однажды смастерил себе деревянного человечка. Впрочем, это совсем другая история.

Как-то весной миниатюрный пудель Семён отрастил пару лысых кожистых крыльев и улетел жить на колокольню. Вернулся он только к осени, исхудавший, весь какой-то жалкий и уже бескрылый.