Наживка

– Это страшная тайна, Джек. Давай меняться. Откровенность за откровенность.

Джек поставил свой стакан на пол, склонился, уткнулся локтями в колени.

– Я должен был тебя поддержать, старина. Не бросать одного. В списке сотен моих прегрешений, накопившихся за последнюю пару лет, это стоит в первых строчках.

– Выкладывай правду. Что тебе известно об убийце отца?

Джек улыбнулся, не двигаясь.

– Знаешь, Марти, правда не всегда такая, как кажется.

– Он убивает других людей, Джек. Ты должен помочь.

– Нет. Его дело кончено. Остался только я.

– Откуда ты знаешь, черт побери?

Джек посмотрел в стакан, вдохнул, с силой выдохнул.

– Лучше, пожалуй, с самого начала начать.

Иногда надо бесперебойно сыпать вопросами, заколачивать гвозди, но в ходе каждого допроса наступает момент, когда следует просто сидеть и молчать. Марти спокойно положил ладони на ручки кресла и принялся ждать, не сводя с Джека глаз.

– Не хочется терзать тебя, Марти. Я знаю, на что тебя толкнул старый гад.

– Он был хорошим человеком, Джек.

– Выйдет как с Элвисом.[36]

– Не понял.

– Ну, помнишь, что вышло, когда все узнали, что он наркоман? Я хочу сказать, парень был настоящий король, и кем вдруг оказался? Пузатым дерьмом, напичканным таблетками. Идол рухнул, мир пошатнулся. Ты к этому готов?

– Джек…

– Папа впервые вложил мне в руку пистолет в девятый день рождения. Ты никогда об этом не слышал? «Надо готовиться», – сказал он и по субботам каждое утро водил меня в стрелковый клуб стрелять по мишеням. Мама думала, что мы ходим в «Макдоналдс», укрепляя узы дружбы между отцом и сыном, и мне строго-настрого запрещалось сообщать ей правду. Тоска зеленая. Ненавижу оружие. Но глупому мальчишке хорошо было с папой. – Он поднял с пола стакан, откинулся на спинку, сделал долгий глоток, улыбнулся. – Марти, я чертовски меткий стрелок. Хотя с ним не иду ни в какое сравнение.

Марти разглядывал белые ноги в шортах, небольшой животик, загорелые залысины на лбу, где раньше у Джека были волосы. Как ни дико представить его метким стрелком, представить пистолет в добрых ласковых руках тестя и вовсе невозможно.

– Ты к чему-то ведешь?

– Разумеется. – Джек слегка покачал головой взад-вперед, фокусируя взгляд. – Хочешь знать, кому его понадобилось убивать? Великого человека, который всех любил и которого все любили?.. Черт возьми, Марти. Последние два года я изо всех сил губил свою жизнь, чтобы это никому не рассказывать, а теперь должен взять и выложить по твоему приказу.

Послышался далекий рокот грома.

– В любом случае копы со временем сложат все воедино.

Джек фыркнул:

– Болванам никогда даже в голову не придет, но, даже если придет, и тогда не поверят.

– Чему?

Джек старался одновременно соображать и держать Марти в поле зрения. Задача для него почти непосильная.

– Тому, что их все-таки кто-то вычислил. Конечно, не копы, иначе мы все сейчас были бы за решеткой. Но нельзя вечно делать подобные вещи и уходить безнаказанным, правда?

– Какие вещи?

– Господи, Марти, пошевели мозгами! Убивать людей, разумеется. Насколько я понимаю, приблизительно пару в год на протяжении долгих лет.

Марти глазом не моргнул.

– Сколько же в тебе дерьма, Джек.

Тот кивнул – опасный поступок в его состоянии.

– Угу. Знаю. Только я видел собственными глазами. – Он схватил с пола бутылку «Болвени», налил стакан до краев, немного расплескав, когда гром грянул ближе. – Приблизительно за полгода до гибели Ханны папа как-то на выходные повез меня в Брайнерд. Говорит, порыбачим, из офиса вылезать надо время от времени, и так далее. Когда добрались до старого охотничьего домика с пансионатом, подъехали еще две машины. В одной был Бен Шулер, в другой Роза Клебер.

Марти поднял брови:

– Значит, ты ее знал?

– Видел тогда в первый раз и в последний. Милая старая седовласая леди в платье с лиловыми цветочками и в больших неуклюжих ботинках. Я еще удивился, чего она делает тут, на рыбалке, с двумя стариками вроде папы и Бена. Даже имени ее не слышал. Папа представил как старую знакомую. Зашли в дом – я думал, комнаты забронировать или еще что-нибудь, – а там никого, кроме старого чудака за администраторским столом, потому что на озере проходили какие-то крупные соревнования. Тут папа вытащил пистолет из кармана, потянулся через стол, выстрелил ему в голову. – Джек на минуту закрыл глаза, тяжело дыша, а у Марти отвисла челюсть, сердце бешено заколотилось, словно пыталось вырваться из груди. – Я, наверно, закричал, не помню. Следующее, что помню, – папа передал пистолет Бену, старый ублюдок обошел вокруг стола, несколько раз пальнул в лежавшего на полу старика и протянул оружие милой бабушке, которая всадила в него еще несколько пуль, хоть он уже был холодный, как огурец. Платье, черные ботинки сплошь забрызгала кровью. Забавно, какие запоминаются вещи, правда? – Джек посмотрел на Марти с кривой страдальческой улыбкой.

У того горло полностью пересохло, он секунду пытался сглотнуть, наконец, хрипло вымолвил:

– Кто он был? Кого они убили?

Джек пожал плечами:

– Очередной нацист, как и прочие. Знаешь, что потом было?

Марти, выпучив глаза, бессмысленно тряс головой.

– Потом, Марти, дружище, Роза сунула мне пистолет.

38

Джефф Монтгомери запарился в черном дождевике поверх темных джинсов. Неудобно, но надо. Еще до окончания ночи холодный фронт столкнется с колоссальной массой жаркого воздуха, взвоет ветер, температура понизится на двадцать градусов, хлынет дождь. Каждый добропорядочный миннесотский мальчишка знает, когда надевать дождевик.

Лично ему хочется, чтобы холодный фронт поторапливался. Нынешний апрель объявлен самым жарким в истории, и, хотя сам он против жары ничего не имеет, растения, любящие прохладу, страдают. Другая проблема в том, что такая жара часто кончается грозой с градом, о чем даже думать не хочется. Уже плохо, что завтра придется возиться в грязи, а от мысли о побитых градом молоденьких нежных ростках просто с души воротит.

Странно, что он так тревожится о растениях, когда несколько месяцев назад не отличил бы звездчатку от древесной гортензии. Ему суждено было стать инженером. Отец всю жизнь наставлял его на этот путь. Потом родители умерли, вместе с ними умерла мечта о колледже на Востоке. Остается слушать какие-то курсы в Миннесотском университете, работая у Мори и Лили Гилберт.

От миссис Гилберт Джефф узнал о растениях больше, чем на любых курсах, вошел во вкус и даже сам не понял, как попался на крючок.

Полюбил работать с землей, с почвой, проводить в пробирках анализы на содержание питательных веществ, решая, чего и сколько добавить к той или иной рассаде. Видно, так проявились инженерные склонности. Впрочем, приятно и руками копаться в земле, чувствовать ее под ногтями, видеть в чашечке тюльпана утреннюю росу, новый побег, пробившийся из аккуратного надреза, сделанного острым ножом на еловом стволе. Если бы по завершении миссии кто-то ему гарантировал исполнение единственного желания, он пожелал бы вечно работать в этом самом питомнике, учиться у миссис Гилберт, может быть, даже купить его, собрав когда-нибудь деньги.

Удивительно, как обернулись события: страшное потрясение от гибели родителей нечаянно привело его в то самое место, к той жизни, для которой он предназначен.

Окружающие питомник улицы пустуют. Наверно, окрестные жители тихо сидят у телевизоров, ожидая торнадо и предупреждения взбудораженных метеорологов, что пора прятаться по подвалам. Все, кроме него, конечно. Он не может позволить себе испугаться портящейся погоды, поскольку исполняет миссию, а миссии порой бывают гораздо опасней любых ураганов.

Джефф уже трижды обошел квартал, убеждаясь, что вокруг нет ничего необычного. В кустах не прячутся вооруженные люди, единственная приехавшая патрульная машина стоит на прежнем месте на стоянке, и, главное, миссис Гилберт дома, в безопасности.

36

Имеется в виду Элвис Пресли (1935–1977), прозванный «королем рок-н-ролла», рано умерший от передозировки наркотиков.