Страница 7 из 16
Провожатая обернулась. Её зрачки расширились, округлились. Они мерцали ядовито-зелёным цветом. Изо рта её вытянулись вампирские клыки, она рокотала:
— Ах ты, негодный мальчишка!.. Да как ты смел! А ну-ка пошёл со мной!
Миша отшатнулся назад. Он всё пытался отодрать от себя костяную руку, но тщетно. Он мотал головой, и выкрикивал:
— Нет! Что вам от меня надо?! Оставьте меня!
— А ну-ка — тихо! — прикрикнула на него провожатая.
Миша не кричал больше, но, по крайней мере, он продолжал пятиться. Он никак не мог заставить себя развернуться, и броситься бежать. Он был уверен, что, как только он повернётся к призраку спиной, так призрак наброситься на него сзади, вцепиться, разорвёт.
И тут он услышал вопль. И, несмотря на то, что голос кричащего был искажён болью и ужасом, он всё же узнал — это Таня кричала. Она кричала его имя, она его на помощь звала.
Тогда Миша остановился. Провожатая ухмыльнулась. Теперь отчётливо стали видны острые клыки, которые выпирали из её рта. Он сказала:
— Куда же ты собрался бежать? Слышишь, твоя сестричка попала в беду, и зовёт тебя? Она как раз в той зале, в которую я тебя вела…
И вот новый переполненный страданием Танин вопль прорезался сквозь мрак.
И вновь она звала его на помощь. Видя, что Миша остаётся на месте, его провожатая удивлённо вскинула брови, и спросила:
— Чего же ты ждёшь? Неужели тебе не жалко свою сестрёнку?
Миша уже собирался бежать в эту последнюю залу, как вновь услышал Танин голос. Только на этот раз она кричала сзади. Она опять-таки звала его по имени. Она кричала, чтобы он скорее возвращался в дом, что она уже стоит у пролома в комнату…
Миша замер в нерешительности. Провожатая нахмурила брови, и возвестила:
— Неужели ты не понимаешь, что там, позади, призрак? Этот призрак зовёт тебя, чтобы завлечь в ловушку, и тогда ты никогда не сможешь спасти свою сестру, и она умрёт мучительной смертью.
Миша прямо-таки дрожал от чудовищного напряжения. Он не знал, куда бежать, кого слушать, он испытывал ужас, мысли его путались, неслись, скакали, переплетались. Но тут взгляд его попал на свою руку, на которой по прежнему болталась костяная длань провожатой, и он понял, что этому призраку ни в коем случае нельзя верить, но надо бежать назад.
Так он и сделал: повернулся и побежал. И тут же кромешный мрак объял его. Он ничего не видел, он просто выставил перед собой руки, и ожидал, что вот-вот во что-нибудь врежется. А сзади раздалось угрожающее шипенье, в котором он не без труда разобрал слова: «Далеко не убежишь…»
Он не увидел, а почувствовал, что выбежал в ту большую залу, из которой должен был выход в его комнату. И вновь услышал Танин крик:
— Миша, где же ты?! Беги сюда скорее! Я здесь, у выхода!
Голос доносился издалека, но всё же Миша определил направление, и побежал туда. И тут услышал ещё один голос, а точнее — страдальческий стон:
— Осторожнее… впереди… ловушка…
Это стонал один из тех ликов, которые выпирали из колонны. Также как и в прежний раз, лик засиял золотистым свечением. А потом, на одно мгновенье вспыхнул ярко, и высветил усеянный шипами столб, который поднялся из пола прямо на Мишином пути. Мальчик отшатнулся в сторону, обогнул смертоносный столб, и через плечо крикнул: «Спасибо!». Но лик страдальца уже был поглощён чернотой.
Зато появился новый источник света. Эта была маленькая искорка, но Миша знал, что именно это и есть выход. Он из всех сил бежал туда, а Таня вновь и вновь звала его по имени.
Вокруг Миши слышалось какое-то шуршание, скрипы, стоны. Он чувствовал, что его настигает нечто. И это нечто было очень холодным. Он уже дрожал от холода.
А потом навстречу плеснулся яркий электрический свет и то, что гналось за Мишей, отступило. И вот Миша оказался в своей комнате. Там была не только Таня, но и отец, и мать. Конечно, все они были в крайнем волнении. Мать та и вовсе была на грани истерики. Она заключила Мишу в объятия и зашептала:
— Сыночек, сыночек…
— Сейчас же заделаю эту ужасную дыру, — пообещал отец, но мать закричала на него:
— Да ты что?! Зачем?! Ты что, жить здесь собираешься?! Убираемся отсюда, немедленно! И мы никогда, слышишь — никогда сюда не вернёмся!
Отец раскрыл рот, хотел возразить, но тут вдруг осознал, что возражать то и нечего. Действительно, надо было убираться подобру-поздорову…
Глава 4. «В лесу»
«Жигули» так и не удалось починить, так что собрались возвращаться пешком. Хотя Мише казалось, что он пробыл в темноте целую вечность, но, на самом то деле, от мгновенья как он шагнул в пролом в стене, и до того, как он вернулся, минула лишь четверть часа.
Вообще время только-только перевалило полдень, так что, по расчётам родителей, они должны были выйти к шоссе ещё до сумерек. Правда, для этого надо было напрячься.
И вот они уже шагают по той дороге, по которой накануне приехали к дому на холме. Впереди шли мать и отец, за ними, на расстоянии пяти шагов — Миша и Таня. У всех на плечах были увесистые рюкзаки. Мать говорила своему супругу:
— И никогда, слышишь, никогда, мы не вернёмся сюда!
— Но…
— Даже и не заикайся. Я и сама не вернусь, и тебя не пущу, ни, тем более — детей. Что же касается наших «Жигулей», то закажем грузовик, пускай вывозят их отсюда. Но только без нас…
Если вначале голос мамы звучал весьма громко, то, по мере того, как они углублялись в лес, она говорила всё тише. В конце концов, она перешла на шёпот. Она вцепилась в руку своего супруга, и, сказала детям:
— Не вздумайте отставать… Здесь такие места, что всего можно ожидать…
Она ещё что-то хотела сказать, но всё же сдержалась. Но и без лишних слов все вспомнили о том невидимом, что раздвигало ветви деревьев и подталкивало их машину. И всем им стало не по себе. Они понимали: это невидимое может быть повсюду. Может идти прямо за их спинами, или же стоять перед ними на дороге.
— Может, какую-нибудь песню споём? — неуверенным голосом спросил отец.
— Да ты что? — зашипела на него мать. — Какие тут песни? Потише бы пройти, чтобы никто не заметил…
— Ну, ладно-ладно… — вздохнул отец.
В течение последующих полутора часов они всё шли, шли и шли…
Не пели птицы, не кричали звери, не шелестели листья на ветвях. Лес замер, лес прислушивался, лес выжидал. Они старались ступать как можно более тихо, но всё же в окружающей мёртвой тишине шаги казались невыносимо громкими. Было очень жарко и душно: пот скатывался по их лицам. Миша раскраснелся, а Таня стала ещё более бледной, нежели обычно.
Вот дорога сделала очередной поворот, и… Мама невольно вскрикнула.
Дорога была перегорожена завалом из деревьев. Это были исполины, которые росли из земли ни одно столетье. А теперь неведомая, но явно чудовищная, во много раз превосходящая человеческую сила выкорчевала их, и притащила к этому месту.
Стволы были навалены друг на друга. Некоторые ветви были сломаны, а некоторые плотно переплетались. Высотой завал достигал десяти метров, а в верхней его части торчали особенно острые, похожие на колья ветви.
— Да-а, ну бывает, — пролепетал отец, и дрожащей рукой вытер со лба пот, затем он добавил. — Как говорится: умный в гору не пойдёт… так что обойдём этот завал, и продолжим наше путешествие…
И вот они сошли с дороги, и углубились в заросли. А в зарослях была такая густая тень, словно из солнечного дня они сразу попали в поздние сумерки. Приходилось пригибаться под низко нависающими еловыми ветвями, а местами, так и вовсе: ползти на коленях…
А завал всё ещё тянулся — уводил их от дороги.
— Ну ничего-ничего, не волнуйтесь… — дрожащим голосом прошептал отец. — Рано или поздно этот завал кончится. Правда?
И вот они вышли на небольшую полянку, которую со всех сторон плотным кольцом окружали высоченные ели. Миша задрал голову, и высоко-высоко над собой увидел синий кружок неба. И ему показалось, что они находятся на дне глубокого колодца, а как выбраться не знают.