Страница 14 из 63
И вот мы остановились. Материалы купить не на что, подрядчикам платить нечем. Я всегда знал, что из любого положения есть достойный выход.
Самое главное – направить на решение задачи весь свой интеллектуальный потенциал, весь свой дух, все время, которое у тебя есть, даже когда ты спишь. И выход обязательно найдется.
Но об этом позже.
Хронометраж моих будней
Когда мы занимались машиностроением, мне одновременно приходилось выполнять очень много обязанностей. Во-первых, я был разработчиком и инженером. Во-вторых, продавцом. В-третьих, я лично рекламировал нашу продукцию, являясь и рекламным, и пиар-агентством в одном лице. Кроме того, мне самому приходилось участвовать в решении очень многих вопросов производства и выпуска готовой продукции.
Сегодня, когда я вспоминаю тот свой рабочий ритм и то количество задач, которые параллельно решал, мне кажется, что это был не я. Такой объем работы просто не под силу одному человеку! Но тогда нам даже в голову не приходило измерять нашу работу, задумываться о нагрузках. Линия по производству машин, делающих чипсы, была уже налажена, и каждый день с конвейеров сходили тысячи маленьких агрегатов, расходящиеся по всей стране. Мы же были увлечены новой мечтой – построить 100 тысяч маленьких хлебопекарен, создать миллион рабочих мест, накормить свежим хлебом самые отдаленные регионы и села. Я не обращал в тот момент внимания ни на свою одежду, ни на машину, на которой езжу, ни на квартиру, в которой живу. Ни на что, кроме самого главного – работы.
У Владимира Яковлевича Ворошилова – гениального телеведущего и мэтра нашего телевидения – был любимый тост. Когда заканчивался прямой эфир «Что? Где? Когда?», все собирались на фуршет. Выглядело это очень просто, демократично: нарезанные на скорую руку бутерброды с ветчиной и сыром, минеральная вода, шампанское, соки. Совершенно измотанный Владимир Яковлевич брал в руки бокал и говорил: «Я хочу выпить за самую любимую женщину в мире. С ней я ложусь спать, с ней я провожу все свое время, ею я восхищаюсь, ей я поклоняюсь. Если я предам ее, она может меня убить. Я поднимаю бокал за свою любимую работу!»
Хронометраж моих будней сохранился в моих рабочих дневниках. Выглядели эти будни примерно так.
Глубокая ночь. Я сижу за чертежным столом, делаю эскизы или чертежи, просматриваю готовую деталировку, и у меня создается впечатление, что эта чертежно-конструкторская работа никогда не кончится. Пока у нас есть только печка, но вся хлебопекарня состоит из тысяч разных элементов. Каждый из них нужно прочертить, рассчитать их соединения, – это кипа чертежей, гора нерешенных инженерных, технологических вопросов. И за все отвечаю я лично. Я понимаю, если я этого не сделаю, все пойдет насмарку, множество людей потеряют работу. Несколько лет нечеловеческого труда можно будет просто выкинуть в корзину. Несмотря на усталость, несмотря на слипающиеся веки, напрягаю всю свою волю и решаю очередную техническую задачу. Ну, все! Четыре часа утра, пора поспать, иначе не смогу эффективно работать.
Я не засыпаю, а выключаюсь, как электрическая лампочка. Когда вы нажимаете выключатель, свет мгновенно исчезает. Так же выключается мое сознание: доля секунды – и я проваливаюсь в глубокий свинцовый сон.
5 часов 30 минут. Просыпаюсь без будильника: за годы перегрузок мозг научился включаться в нужное время сам. Со студенческих лет пользуюсь часами, которые светятся в темноте: приоткрываю глаза и вижу, что есть еще 30 минут. Закрываю глаза и просыпаюсь ровно через 30 минут.
За все эти годы я проспал только один раз, и то когда не было назначено встреч, не было обязательств перед другими людьми.
6 часов утра. Автоматически, за считанные минуты привожу себя в порядок. Не занимаюсь ни зарядкой, ни физическими упражнениями, – просто некогда, вся жизнь превратилась в сплошную работу.
6 часов 30 минут. Перед подъездом дремлет в машине мой бессменный водитель, воспитанник и друг Игорь Голубко. Едем на работу. То, что судьба послала мне такого толкового парня, такого помощника с его добрым сердцем и искренней заботой, – дорогого стоит. Он не просто был моим водителем, он был настоящим моим помощником, адъютантом, и я, конечно, до сих пор благодарен этому человеку, всегда называвшему меня «батей».
7 часов. Офис уже гудит. Вся команда в сборе. В каждом кабинете горит свет: идут телефонные переговоры c Дальним Востоком, Сибирью, Уралом. Ощущение, словно у ребят и не было короткой бессонной ночи. В то время все офисы, все фирмы в Тольятти начинали работу с 9-10 часов, но у нас такой роскоши не было. Мы не могли себе позволить потерять ни часа.
Я сижу в рабочем кабинете, и мой мозг работает, как компьютер. Заходит руководитель одного из подразделений, мы обсуждаем закупки комплектующих и материалов, из которых делаются наши хлебопекарни.
Сегодня при стабильно работающей экономике при помощи Интернета найти что-либо очень просто. Но в тот страшный период «шоковой терапии», когда большинство заводов остановилось, когда экономические связи, налаживаемые в бытность Советского Союза десятилетиями, разрушились, не было никакой информации, и достать что-либо было большой проблемой.
Выглядело все примерно так. Допустим, у нас нет двух скоростных моторов на 700 и 1500 оборотов в минуту. Они нам просто необходимы для наших тестомесильных машин. Мы не знаем, где их взять. Но мы знаем, что раньше их выпускали где-то на Украине, в каком-то городе. Украина уже другое государство, там другая валюта. В нашей стране бардак, а там еще больший бардак. Разруха, запустение. Одним словом, «шоковая терапия».
Наши экономисты объясняли, что по-другому просто нельзя. К сожалению, у нас тогда не было своего Дэн Сяо Пина – перестройку мы начали раньше Китая. А оказалось, можно перестраивать экономику намного умней, безболезненней и человечней. Но тогда мы этого не знали. Мы решали те задачи, которые каждый день ставила перед нами жизнь.
7 часов 05 минут. Вызываю Дмитрия Козлова: «Димка, срочно надо найти эти моторы. Без них мы не можем ничего сделать». – «Все понял. Ближайшим самолетом вылетаю».
Мы тогда заказали в ателье специальные пояса, которые напоминают жилетку с множеством карманов, потому что платежная система тоже была разрушена. Переправить деньги в другой город было просто невозможно. Любой наш руководитель, любой снабженец надевал такую жилетку, распихивал пачки долларов по карманам так, чтобы не показала «рамка» в аэропорту при досмотре, и – вперед, навстречу судьбе. Отправляешь человека незнамо куда, незнамо к кому и незнамо по какой цене купить эти скоростные моторы, которые есть только там. Сегодня, может быть, кому-то из молодых предпринимателей это покажется диким, но мы жили именно так.
Дмитрий Козлов исчез. Изредка он, правда, звонил, неразборчиво кричал в трубку, что жив, что ищет, что нашел, но завод не работает, и он выгребает у них все, что есть на складе и в сараях работников, которым не платили зарплату и которые растащили эти моторы по домам.
И вот через две недели приезжает запыленная фура, из нее вылезает совершенно обросший, похожий на Робинзона Крузо наш Дима, уставший, разбитый, грязный, с бессонными, воспаленными глазами, и с гордостью объявляет: «У нас есть двигатели!»
Открываем машину и видим гору двигателей, пересыпанных какой-то соломой, опилками, потому что и упаковки-то в то время нормальной не было. Куда разгрузить это богатство? Склад переполнен. Володя Фролов говорит: «Давайте отвезем к моим родителям в деревню. У них есть большой сарай». Гоним фуру в деревню километрах в 15–20 от Тольятти и разгружаем в сарае.
Пишу эти строки и улыбаюсь: действительно, работали мы как в каком-то сумасшедшем доме. Всплывает в памяти такой эпизод. Проводим в Москве совещание дилеров, их у нас было 37 человек по разным нашим регионам и странам, и все они действительно были наши друзья. Мы доверяли им, как себе. Никто из них за все время работы не обманул нас ни на копейку. Мы отправляли им продукцию на миллионы долларов, и через какое-то время, когда были реализованы хлебопекарни, получали нужное количество денег.