Страница 42 из 48
Я усмехнулся и вышел из комнаты. Мне вслед неслось шипение Берты насчет коварных женщин и чересчур впечатлительных мужчин.
А я направился туда, где накануне вечером оставила свою машину Мицуи. Добравшись до ее скромного жилища, я поднялся по ступенькам и позвонил в дверь. Мне открыл молодой человек, тоже полугаваец-полуяпонец.
— Мицуи, — коротко сказал я.
Лицо его осталось совершенно неподвижным. Я положил руку на лацкан куртки, слегка отогнул его и тут же опустил на место.
— Да, господин полицейский, — сказал тогда он.
Буквально через мгновение появилась Мицуи. Я шагнул внутрь дома. Увидев меня, она отшатнулась, словно я ее ударил. Молодой человек вопросительно посмотрел на нее, и она сказала ему что-то по-японски. Я тем временем пододвинул себе стул и сел.
Японец подошел ко мне и произнес всего одно слово:
— Уходите!
Я не двигался с места. Он с угрожающим видом шагнул в мою сторону, но я потянулся правой рукой под куртку, словно за пистолетом, и посмотрел на него как можно пристальнее и тверже. Видимо, взгляд мой ему не понравился, потому что он отступил. Пока что блеф срабатывал.
— Что вам нужно? — спросил он. Я повернулся к Мицуи:
— Мицуи, кто вам платил за то, что вы меняли пленки на магнитофоне?
Ее лицо напоминало деревянную маску. Я уже решил, что не дождусь ответа, но после паузы она все же произнесла одно слово своим низким мелодичным голосом:
— Бастион.
— Кто еще?
— Больше никто.
— Вы знаете Сиднея Селму?
— Сиднея Селму? — механически повторила она.
— Да, Сиднея Селму.
— Не знаю, — ответила она.
— Вчера вечером вы ездили к Бастиону, — сказал я. В глазах ее пару раз что-то мелькнуло, но она продолжала стоять неподвижно, глядя на меня.
— У него в доме был еще кто-нибудь?
— Женщина?
— Женщина или мужчина, не важно кто. Ответа не было.
— Вы кого-нибудь видели? — еще раз спросил я.
Ее темные глаза, таинственные и непроницаемые, словно покрытые черным лаком, неподвижно уставились на меня.
— Вы видели кого-нибудь, кто был в доме у Джерома Бастиона?
Она продолжала молчать.
— Вчера вечером там был Сидней Селма, — твердо сказал я, — или же вы виделись с ним сегодня. Ему около тридцати лет, он довольно высокий, широкоплечий, с голубыми глазами. Может быть, он назвался другим именем, но так или иначе, вы виделись с ним, и он заплатил вам за то, чтобы вы сделали для него одну вещь. Я хочу знать, за что он вам заплатил.
Она продолжала смотреть на меня своим непроницаемым взглядом. Лицо ее было абсолютно неподвижно. А вот молодой японец себя выдал. По его лицу я понял, что за моей спиной что-то происходит. Я резко обернулся. В дверях стоял Сидней Селма, наставив на меня дуло пистолета. Глаза его сверкали недобрым блеском.
— Ах ты, сукин сын, какой любопытный! — проговорил он. — Кориото, забери-ка у него пистолет.
Молодой японец подошел ко мне неслышными, кошачьими шагами. Теперь он улыбался холодной торжествующей улыбкой.
— Не загораживай его от меня, — предупредил Селма. Я попытался еще раз остановить Кориото.
— Не трогай, сынок, — сказал я, — получишь пулю. Селма после второго трупа уже не оправдается. А я оправдаюсь.
Кориото заколебался.
— Давай же! — крикнул Селма. — Он тебя дурит. Я его продырявлю и глазом не моргну, а потом уж поищем объяснения.
Ситуацию разрядила Мицуи. Она сказала по-японски еще несколько слов, и Кориото кинулся на меня, как кот на мышку. Я отскочил в сторону и попытался ударить его кулаком. Кориото этого ждал. Он вцепился в мое запястье железными пальцами, молниеносно развернулся вокруг своей оси, и в следующий момент комната словно перевернулась: стол оказался у меня над головой, потолок — под ногами. Потом все вернулось на свои места, я шмякнулся об стенку, а Кориото оседлал меня сверху.
Я ударился с такой силой, что к горлу подступила тошнота. Я все же попытался сделать Кориото удушающий захват, но он, конечно, увернулся и резким движением скрутил меня в бараний рог. Я услышал шлепающие по полу шажки Мицуи: она подошла, невозмутимо встала рядом с нами и протянула Кориото рулончик бинта.
— Забери у него пистолет, — скомандовал Селма. Кориото быстрым движением связал мне кисти рук бинтом и пошарил с левой стороны под курткой — нет ли под мышкой кобуры. Ничего не найдя, он похлопал меня по карманам.
— Ну, — торопил Селма, — где же пистолет?
— Пистолета нет, — сокрушенно произнес Кориото. Селма запрокинул голову и залился раскатистым смехом. Искоса глянув на лицо Кориото, я подумал, что Селма, пожалуй, зря так громко над ним смеется.
— Ладно, — сказал наконец Селма и сунул свой пистолет в карман.
— Давай его обыщем.
Они расстегнули на мне куртку и рубашку, стянули брюки, закатали майку и уложили меня в таком виде на пол. Пока Селма обшаривал одежду, Кориото и Мицуи тщательно обыскали меня, залезая абсолютно во все места. Когда эта процедура была закончена, Селма внимательно пересмотрел содержимое моих карманов, лежавшее кучкой на столе.
— Ну ладно, умник, — сказал наконец он. — Говори, где они?
В голове у меня гудело, словно после удара кувалдой. Каждое движение, даже каждый удар сердца отзывался в мозгу гулкой, пульсирующей болью.
— Где — что? — тихо спросил я, стараясь, чтобы голос не выдал моей беспомощности.
Селма снова рассмеялся, подошел ко мне и нанес сильный удар тяжелым башмаком по ягодицам. Я содрогнулся от боли. Кориото захихикал нервным смешком, чисто по-японски.
— Слушай, ты, — грозно проговорил Селма. — Мы знаем, что они у тебя. Мы уже обыскали твой номер в отеле. Обыскали твою машину. Обшарили все уголки, где ты только появлялся, но ничего не нашли. Должен признать, что ты парень ловкий. Но я не собираюсь и дальше мотаться по всему острову и тыкаться, как слепой котенок. У меня нет времени. Они мне нужны.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — сказал я. Его лицо налилось кровью.
— Я не знаю, — продолжал я, — что вы тут замышляете с Мицуи и Кориото, но знаю, что отделаться от них вам ничто не помешает. Вам ведь не привыкать предавать сообщников. Вы убили Бастиона, потому что решили, что лучше все получить одному, чем делиться на двоих. Уж не знаю, как вы договорились с Кориото и Мицуи, но…
Он снова ударил меня. Это было очень больно. Его удары сотрясали все тело, гулко отдавались в ноющем мозгу. Я понимал, что мой единственный шанс — заставить Мицуи и Кориото заподозрить в нем недоброе, но эти удары меня совершенно обессиливали. Я чувствовал, что если он ударит еще раз, то меня просто вырвет. Я собрал все свои силы, чтобы сосредоточиться.
— Говори, — снова рявкнул Селма, — где они?
Он неожиданно нанес еще один удар, и меня начало тошнить.
— Оденьте его, — приказал Селма.
Мицуи опустилась на колени и натянула на меня одежду. Надела брюки, застегнула рубашку, даже подтянула куртку, которая была скомкана поверх связанных рук. Затем она связала мне ноги в лодыжках.
Селма пододвинул стул и уселся на него.
— Не думай, что я уже закончил, — объявил он. — Мне понравилось тебя бить, это очень меня взбадривает. Если ты такой мазохист, то меня это вполне устраивает. Получишь по полной программе. Сейчас я отвезу тебя в одно местечко, там ты сможешь хорошенько обдумать свое положение и принять решение.
Превозмогая боль, я проговорил:
— Вы на ложном пути. Вы можете сколько угодно упражняться в садизме, но нельзя выбить из меня то, чего я не знаю.
Он снова рассмеялся своим отвратительным, грубым, скрежещущим смехом.
— Уж не знаю, как попала эта кинокамера в почтовый ящик, — сказал он, — но ты напрасно вытащил ее оттуда. Мы нашли свидетеля, который это видел; тогда-то он, конечно, ничего не заподозрил. Должен признаться, мне и в голову не могло прийти, что Бастион станет держать у себя такие вещи; для меня это было неожиданностью. Но если кто из нас и заблуждается, так это ты. Я его не убивал, но, черт побери, непременно добрался бы до этой штуки, если бы знал, где ее искать.