Страница 9 из 39
Кроме того, во время экспедиции произошло событие мировой значимости. Во время полета над Северной Землей, Новой Землей и Белым морем были проведены запуски радиозондов (изобретенных профессором П. Молчановым), которые позволили измерить в свободной атмосфере давление, температуру и влажность воздуха. При этом на «базу», то есть на борт дирижабля, где была установлена специальная приемная радиоаппаратура, поступили сведения о метеорологическом режиме стратосферы. Впервые в истории мировой метеорологии в короткое время была прозондирована полярная стратосфера в нескольких достаточно удаленных друг от друга арктических районах. Кроме тех уникальнейших исследований, которые проводились во время полета и которые злая судьба Третьего рейха явно занесла в разряд шпионских, было сделано еще одно интереснейшее открытие, явно имеюш;ее отношение и к нашему сегодняшнему времени сплошных экологических проблем.
Вот как этот эксперимент был описан Э. Кренкелем:
Немецкий профессор Вайкман изучал загрязненность воздуха. Результаты замеров на разных участках трассы оказались любопытными: в одном кубическом сантиметре воздуха, взятом над Ленинградом, оказалось 52 тысячи пылинок, над Архангельском — 26 тысяч, а над Северной Землей их число сократилось до 200–300. Если напомнить, что в Ялте, куда вывозили тогда туберкулезных больных, число пылинок составляло 4 тысячи в кубическом сантиметре, то чистота арктического воздуха не могла не производить впечатление.
Все это, бесспорно, подтверждает, что научное значение полета было действительно бесценным.
Но в истории полета были «белые пятна»,
Так, сразу же после ухода дирижабля в сторону архипелага Северная Земля с путешественниками была неожиданно потеряна любая радиосвязь. И это при наличии на борту самой современной радиоаппаратуры! По какому маршруту в те часы они летали, осталось неизвестным!
Кроме того, выяснилось, что над островом Домашний «Граф Цеппелин» вообще не появился. А ведь зимовщики Георгия Ушакова ждали появление дирижабля с понятным нетерпением. Тем более что это посещение было предусмотрено в плане полета, согласованном советской стороной, так как в программу входило взятие на борт LZ-127 геолога Урванцева и доставка его в Ленинград, Впрочем, ведь наиболее вероятно то, что Эккенер вообще не собирался делать посадку в Ленинграде!
Объясняя изменение плана полета, доктор Эккенер сослался на то, что небо над северо-западной частью архипелага было затянуто тяжелыми облаками и густым туманом.
Меж тем Р. Самойлович в своем рассказе о полете, приведенном на страницах советской печати (в 1931 году), прямо ссылается только на полную потерю радиосвязи, а вовсе не на плохую погоду:
Мы приближались к островам Каменева, где находится наша радиостанция, К великому сожалению, нам не пришлось войти с ними в радиосвязь по неизвестным причинам. Мы вызывали их еще с Земли Франца-Иосифа, затем с Северной Земли, но, вероятно, из-за шума мотора мы не могли нашим приемником принять их ответ. Во всяком случае, ответа не было.
Нам ничего не оставалось, как лететь дальше, так как воздушный корабль не мог дольше здесь оставаться.
Здесь сразу же возникает как минимум два вопроса. Почему дирижабль не мог остаться в этом районе? Ведь запасы топлива совершенно не лимитировали время полета! И еще, имея на борту архисовременнейшую по тем временам радиоаппаратуру, потерять (или не восстановить) связь с объектом, находящимся рядом, весьма неправдоподобно!
Сто тридцать четыре часа продолжался весь полет «Графа Цеппелина», сто шестнадцать часов из них — над советской Арктикой. Дирижабль пролетел почти 13 тысяч километров (вместо планируемых 10 500 километров) и напрямик (без посадки в Ленинграде), в нарушение всех первоначальных договоренностей, вернулся в Германию.
А ведь перед началом экспедиции было особо оговорено, что при возвращении дирижабля из Арктики должна была обязательно состояться повторная посадка на Комендантском аэродроме.
Доктор Эккенер отказался от посадки в Ленинграде из-за того, что якобы получил неблагоприятную метеосводку.
Сегодня правдивость получения такого метеопрогноза вызывает определенные сомнения. Однако, если исходить из того, что решение о том, чтобы не передавать советской стороне уникальнейшие киноматериалы и дать фото-документы, полученные в процессе проведения этой экспедиции, было принято заранее, то радиограмма, переданная Эккенером советскому правительству с борта дирижабля, находившегося в воздушном пространстве над Ленинградом, вызывает некоторое чувство брезгливости.
Вот полный текст этой радиограммы:
СОВЕТСКОМУ ПРАВИТЕЛЬСТВУ, КРЕМЛЬ, МОСКВА
Возвращаясь из полета в Арктику и покидая страну, оказавшую нам столь ценное содействие, я не хотел бы упустить случай принести свою сердечную благодарность и одновременно выразить свое живейшее удовлетворение по поводу того, что первая совместная работа русской и немецкой науки в деле исследования Арктики дала прекрасные результаты. К моему глубокому сожалению, при господствующем порывистом ветре и неустойчивой погоде было небезопасно спуститься в Ленинграде. Нам удалось, однако, приветствовать город, описав над ним несколько кругов. Эккенер.
Тем более что буквально через несколько дней после возвращения LZ-127 в Берлин советской стороне были официально принесены извинения за непрофессионализм некоего техника, сумевшего одновременно(?) засветить все кино- и фотопленки, доставленные из районов арктических архипелагов и полуострова Таймыр.
Поэтому нам достались лишь весьма скудные сведения, сохранившиеся в рабочих дневниках Ф. Ассберга и П. Молчанова да в короткой итоговой записке о полете, которую Р. Самойловичу вместе с личной почтой удалось сбросить 30 июля во время пролета над Ленинградом. В этой записке он писал:
В ранее открытых местностях выявлены изменения поверхности, Работа с шарами-радиозондами системы профессора Молчанова дала результаты мирового значения, важные для суперавиации, суперартиллерии и астрофизики. Открыто несколько новых островов у берегов северо-восточного побережья Сибири и Земли Ленина. Сделан ряд открытий в области геофизики.
Анализируя результаты проведенных исследований, профессор Самойлович сделал весьма любопытный вывод, что для дальнейшего охвата регулярными наблюдениями, ледовой разведкой и аэрофотосъемкой всех районов Ледовитого океана науке будут нужны опорные пункты с причальными мачтами, запасами водорода, снаряжения и продовольствия: на Земле Франца-Иосифа, в устьях рек Енисей, Лена и на Аляске.
Как будет видно из дальнейшего рассказа, за исключением последнего пункта, замыслы советского профессора были полностью воплощены в жизнь подчиненными… рейхсмаршала Германа Геринга, а также гросс-адмиралов Эриха Редера и Карла Денница. Но уже не для проведения научных изысканий!
Только после окончания Великой Отечественной войны мы узнали, что «утраченные» кино- и фотопленки, отснятые во время полета «Графа Цеппелина», нашлись сразу же после прихода к власти в Германии Адольфа Гитлера. А один из главных военно-морских теоретиков Третьего рейха — П. Эберт, используя эти данные, даже выделил советскую Арктику в важнейший для новой Германии морской район. При этом особо важными были обозначены: архипелаги Земля Франца-Иосифа, Северная Земля Норденшельда, шхеры Минина, остров Колгуев и районы, прилегающие к острову Диксон.
Вообще, в довоенный период немецкие ученые (но наиболее вероятно, что военные разведчики) интенсивно изучали советский сектор Арктики. Более того, советское руководство, на навстречу пожеланиям германской стороны в вопросе (Хотя бы частичного восстановления утраченных научных материалов», разрешило немецким «исследователям» провести сразу несколько научных арктических экспедиций (в том числе и на борту советских судов). Так, например, уже летом 1932 года советский ледокольный пароход «Малыгин» дважды приходил из Архангельска к Земле Франца-Иосифа, Сначала для высадки в бухту Тихая смены наших полярников во главе с И. Папаниным. В составе этой экспедиции был ученый из Германий Иоахим Шольц, который работал там во время II Международного полярного года.