Остров

– В крайнем случае, если здесь что-то пойдет не так, то переберемся туда, – заявил Антар.

Я насмешливо фыркнула.

– Разве что у нас вырастут крылья. И потом, с какой стати ты все время каркаешь? Почему непременно здесь что-то пойдет не так?

– Ничего я не каркаю, а просто… В общем, береженого и бог бережет, как известно, – ответил он. Ну что, спускаемся?

– Ты хочешь подойти к развалинам дома? Он кивнул.

– А мы не потеряем дорогу?

– Вон большое дерево, видишь? Кривое такое. Между ним и первой поляной полоска леса самая узкая. Он оглянулся, глядя в небо. Если от этого дерева идти так, чтобы солнце все время оставалось за спиной, как раз на поляну и выйдем. А там уже недалеко и все хорошо просматривается. Только давай, открой глаза пошире и будь настороже.

– Слушаюсь, мой господин, – ответила я и поклонилась; в шутку, конечно.

Антар покачал головой, а потом не выдержал и широко улыбнулся.

– 5

Расстояние до ближайшей поляны и в самом деле оказалось невелико, но когда мы преодолели его, солнце уже стояло прямо над нашими головами. По дороге Антар делал зарубки на деревьях и в некоторых местах даже растаскивал завалы, чтобы легче было возвращаться. Увитые лианами и ползучими растениями деревья стояли очень плотно, путь то и дело преграждали упавшие стволы, внизу густо рос подлесок.

Очень похоже на наши джунгли, только здесь почему-то было гораздо суше. По сторонам несколько раз мелькали небольшие животные, и, конечно, в густом сплетении ветвей наверху без конца гомонили птицы. В одном месте наш путь пересекла вереница серых муравьев.

Они тоже были чуть меньше, по сравнению с теми, которые обитали дома. Наши доставали мне до колена, а эти были размером всего лишь со ступню. Муравьи не обратили на нас никакого внимания, деловито шествуя друг за другом по своим делам.

На поляне трава вымахала высотой в человеческий рост, а венчики серебристых цветов поднимались еще выше и тоже были повернуты в сторону солнца. Трава оказалась на удивление мягкой, шелковистой и чем-то напоминала водоросли. На нашем острове такая не растет – там трава, как правило, жесткая и колючая, даже в том случае, когда очень высокая.

Хорошо, что, прежде чем отправиться дальше, мы обошли поляну по кругу, иначе могли бы и не заметить, что в одном месте по земле тянется широкая темная полоса. Я присела на корточки, внимательно разглядывая ее. Она казалась искусственной, сделанной из очень странного материала. Я отломила кусок.

Он блестел на изломе зеркальной чернотой и, нагревшись на солнце, мялся в пальцах, точно очень хорошая, мягкая глина. Может, это вправду какая-то особенная здешняя глина? Во многих местах гладкая черная поверхность растрескалась, но кое-где все еще оставалась ровной. Удивительно ровной – как тщательно выскобленный и отполированный стол, только что черный. Из трещин бурно пробивалась трава.

– Дорога, – уверенно заявил Антар. Вот по ней и пойдем.

На его лице застыло выражение нетерпеливого ожидания, в глазах полыхал огонек азарта – точно у крыса, выдрессированного охотиться на кабанов и почуявшего добычу. Похоже, его разочарование начало таять, когда стало ясно, что и здесь есть что исследовать.

Дорога или, точнее, то, что от нее осталось, тянулась прямо как стрела и довольно скоро привела нас к развалинам здания. Мы обошли их кругом, чтобы еще раз убедиться, что там никого нет. Антар почему-то больше всего опасался, что внутри могли затаиться Пауки, но полотнища их паутины мы так или иначе непременно заметили бы. Да и с какой стати стали бы они от нас прятаться? По-моему, Антар и сам уже не верил в то, что здесь кто-то обитает, просто перестраховывался.

После того, как мы совершили полный обход, никаких сомнений не осталось – здание было покинуто очень, очень давно.

Дерево, разрубившее его почти пополам, упало справа от дверного проема, который от этого слегка перекосился. Он, конечно, очень мало походил на наши двери. Широкое и высокое прямоугольное отверстие наполовину прикрывала гладкая металлическая пластина почти в точности такого же размера, как оно само, часть которой скрывалась в узком вертикальном пазу в стене. Очевидно, эта странная дверь именно так закрывалась и открывалась – выдвигаясь из стены или уходя в нее. Все было сделано очень ровно, гладко. Антар попробовал расширить отверстие, нажав на выдвигающуюся часть двери, но она не поддавалась.

Открытый проем был достаточно широк, чтобы сквозь него можно было пройти внутрь, но сразу за ним лежал большой пласт обвалившейся крыши.

Он представлял собой огромную груду рыхлого вещества с торчащими из него искореженными металлическими планками. Вещество было серовато-белого цвета и на ощупь походило на песок.

Мы не стали ломиться через эту преграду, а заглянули в расположенное слева от дверного проема окно. Потолок в этом помещении угрожающе накренился, часть примыкающей к двери стены обвалилась. Зато следующая комната оказалась почти нетронута. Крыша над ней уцелела, только стена, обращенная к упавшему дереву, пошла небольшими трещинами. Стекла в окне не было, если не считать нескольких осколков, застрявших по краям, которые Антар осторожно вынул. Располагалось окно не очень высоко и мы безо всяких затруднений проникли внутрь.

Все в этом доме выглядело странно, и снаружи, и внутри. Странно – в смысле, не так, как мы привыкли, не так, как выглядели наши дома.

Конечно, это здание построили еще до того, как случилась Беда, в эпоху, о которой я могла судить лишь по обрывочным, смутным рассказам и немногочисленным книгам. В эпоху, которую я воспринимала почти как сказку, и вот сейчас внезапно как бы попала в нее, оказалась в заколдованном замке, в месте, где время остановилось. Это было удивительное ощущение.

Все, все здесь поражало взгляд и вызывало уйму вопросов. Даже то, что было похоже на наши предметы утвари, выглядело совершенно иначе. Чего стоили хотя бы неправдоподобно ровные стены и потолок, вроде бы не деревянные, каменные, но замазанные или закрашенные чем-то так умело, что не было заметно никаких стыков между камнями.

Или взять хотя бы пол. В наших домах он глинобитный, спрессованный почти до каменной твердости, и сверху, как правило, прикрыт плетеными циновками.

Здесь же пол был такой же ровный, как потолок и стены, и покрыт рисунком в виде серых и зеленых квадратов.

В углу стояло низкое четырехугольное сооружение, на первый взгляд сделанное из серого пористого камня. Однако, пощупав его рукой, я убедилась, что оно мягкое, упругое и немного напоминает губку. Когда-то, по-видимому, оно было обтянуто гладким и мягким черным материалом, похожим на очень тонкую, хорошо выделанную кожу, но сейчас от него остались лишь лохмотья.

Антар высказал предположение, что это кровать; или, во всяком случае, что-то вроде нее. Поколебавшись, я села, а потом и легла на поверхность, которая ощущалась как очень ровная и слегка пружинистая. Может быть, Антар и прав. У нас тоже постели зачастую представляют собой просто примыкающий к стене четырехугольный выступ на полу. Обычно его делают из глины, а сверху для мягкости кладут матрац, набитый сеном или даже птичьими перьями.

Дети, как правило, спят именно на таких лежанках, и только у родителей или стариков постели деревянные, да еще у младенцев люльки.

Наши глиняные лежанки вовсе не плохи, это я знаю по собственному опыту, потому что дома сама спала на такой, и все же эта была несравненно удобнее. Просторнее, мягче. И, вдобавок, никакой возни с матрацем, который часто бывает то слишком мягкий, то слишком жесткий и который, к тому же, нужно то и дело переворачивать и перетряхивать.

Антара, однако, постель не слишком заинтересовала; едва он оказался внутри, как его взгляд приковал к себе огромный, висящий на стене экран. Я была уверена, что эта штука называется именно так – в одной из книг, не помню уж в какой, описывалось что-то похожее – и тут же сообщила Антару об этом.