Остров

Королева остановилась на нижней ступеньке и целую вечность недоуменно разглядывала меня. Наверно, не могла понять, о чем я думаю. Хотя, возможно, мне это лишь показалось, и она ничего не заметила.

– Иди за мной, – прозвучал в сознании бесстрастный голос.

Она вышла на крыльцо. Вандер уже ушел в школу, и во дворе был только Блай, который как раз в этот момент пытался оседлать Фути. Увидев Королеву, он испуганно юркнул за сарай. Крыс – следом за ним; он панически боится Пауков. Отец вышел из сарая, где кормил кур и свиней. Увидел Королеву, поклонился и замер, не поднимая головы. Слава богу, мамы нигде видно не было.

Вот привязалось! Королева, даже не взглянув на отца, медленно спускалась по ступеням, я – следом за ней, опустив голову. Меня снова и снова обдавало волнами знобкого холода, голову ломило, не переставая. Видно, что-то все-таки Королеву насторожило.

А вдруг она догадается, что я повторяю эти стихи нарочно, чтобы помешать ей проникнуть в мои мысли? Неважно, что сейчас я уже и сама не рада была, что они вертелись в голове; поначалу-то я хотела именно этого. Боже, помоги мне, взмолилась я, покрывшись липким потом.

Королева величественно спустилась с крыльца и по выложенной камнями тропинке направилась к калитке. Я шла позади на расстоянии нескольких шагов.

Проходя мимо розовых кустов, разделяющих наш двор и Антара, я увидела его самого. Он выскочил из-за них за спиной Королевы, точно летучая рыба из морских волн.

– Ну, что? – спросил он одними губами.

Я лишь еле заметно пожала плечами.

Оказавшись на улице, Королева Мэй свернула налево, и сердце у меня упало. Гнездо Короля Тимора находилось прямо в противоположной стороне, и, значит, ни о каком портрете не могло быть и речи. И как только я сумела додуматься до такой глупости, а потом хотя бы на мгновение поверить в нее?

– 2

Мы шли совсем недолго и вскоре свернули во двор Короля Фолка. Никого из людей видно не было, но зато внезапно откуда-то со стороны заднего двора послышался странный надсадный рев, сопровождающийся взволнованными криками.

– Му-у-у-у!

Когда я его услышала, в сознании у меня забрезжила какая-то связанная с ним мысль, но тут же ускользнула, так и не оформившись. Сейчас меня занимало совсем другое.

Вслед за Королевой Мэй я поднялась на крыльцо и оказалась в большой комнате с низким потолком – зале, как у нас говорят. У окна сидели две старухи. Толстая и низенькая приходилась матерью Бею, хозяину дома, высокая и тощая была матерью его жены. Увидев Королеву Мэй, обе вскочили и склонились чуть не до пола.

Не обращая на них ни малейшего внимания, она пересекла комнату и стала подниматься по лестнице.

Все наши дома устроены одинаково: наверху живут Пауки, внизу люди. Правда, тут, в отличие от нашего дома, было не слишком чисто и пахло какой-то кислятиной. Впрочем, запах чужого жилья часто бывает неприятен. Еще здесь занавески на окнах были какого-то грязно-синего цвета, а лежащая на земляном полу циновка местами протерта до дыр. На столе, слегка перекошенном из-за того, что он был подперт сбоку не оструганным бревном, стояла грязная посуда и валялись объедки, над которыми с жужжанием вились мухи. Одна из них уселась прямо на лоб матери Бея, но та даже не шелохнулась.

– Жди здесь, – прозвучало у меня в голове.

Я, как вкопанная, остановилась посреди комнаты, провожая Королеву взглядом. Старухи таращились на меня с каким-то жадным любопытством и, как мне показалось, с жалостью. Но, главное, они не произносили ни слова, даже не шептались, что на них было совершенно непохоже – обе отличались редкостной болтливостью. Просто сидели и глазели на меня, словно никогда прежде не видели. Вскоре во дворе послышались возбужденные голоса, по крыльцу протопали шаги, и в комнату вошли Бей со своей женой Кларой, а с ними…

Я похолодела.

Это был абсолютно незнакомый мне человек. Что уже само по себе поражало – я знаю каждого жителя нашего небольшого города, от новорожденного младенца до глубокого старика. Ко мне быстрой, упругой походкой приближался высокий мужчина, с кожей темно-коричневого, почти черного цвета, худой, но в то же время мускулистый. Ни капли жира; все его тело состояло, казалось, из одних жилистых, перекрученных мышц. Мелко вьющиеся черные волосы прилегали к выпуклому черепу наподобие шапки, на черном лице ярко выделялись белки глаз и толстые синевато-розовые губы. С шеи свисала веревка не то с клыками, не то с зубами и маленьким черепом какого-то грызуна посредине. Запястья и лодыжки украшали ожерелья из живых красных и белых цветов, вся одежда состояла из длинной, до колен, юбки из пушистой высохшей травы, собранной у кожаного пояса. В руке незнакомец держал короткое деревянное копье с остро отточенным костяным наконечником.

Это был дикарь или, как у нас говорят, человек с другой стороны!

Наш город не единственное поселение на острове. На другом его конце, отделенные от нас непроходимыми лесами и болотами, глубокими ущельями и скалами, испокон веков жили и сейчас живут люди. Те самые, предки которых воевали с нашими предками даже после того, как разразилась Беда.

Насколько мне известно, мы – потомки цивилизованной общины белых людей, когда-то давно добровольно поселившихся на острове из религиозных соображений. Люди же "с другой стороны" – потомки местного населения, обитавшего тут с незапамятных времен. Делить тем и другим, насколько я понимаю, как и сейчас, так и тогда было нечего. Наш остров, где все растет само собой, леса – по крайней мере, в прежние времена – изобиловали дичью, а море рыбой, устрицами, черепахами, трепангами и прочей живностью, мог прокормить в десять раз больше народу. И все же люди с той стороны постоянно нападали на белых поселенцев, растаскивали имущество и безжалостно убивали их самих. Те же, поначалу настроенные миролюбиво, со временем обозлились и стали мстить дикарям за смерть своих близких.

Так продолжалось до тех пор, пока не произошло Явление. К этому моменту из наших предков уцелело чуть больше десяти человек. Пауки вышли из леса и быстро навели порядок. Теперь они живут и в нашем городе, и в нескольких больших поселках на другой стороне острова. Никакой связи между нами и людьми с той стороны нет, хотя нет и никакой открытой вражды; просто мы – это одно, а они – совсем другое. Но все вынуждены считаться с требованиями Пауков. Правда, сами Пауки иногда переселяются от нас к ним и обратно, уж не знаю, по какой причине. Но, в конце концов, почему бы и нет? Они имеют возможность выбирать, где жить – ведь ни мы, ни дикари никакой угрозы для них не представляем.

И все же временами к нам просачиваются кое-какие слухи о том, что там происходит. Главным образом, через людей, которые сопровождают Пауков, когда им вздумается отправиться на ту сторону.

Всем известно, что люди с той стороны – невежественные дикари, которые не знают письменности и поклоняются своим древним богам. Даже в нашей части острова, в одной из банановых рощ, известной под названием: У Большого Дерева – хотя никакого такого особенного дерева там давно уже нет – до сих пор сохранились каменные развалины, около которых иногда находят плохо отесанные фигурки этих богов.

Наверно, когда-то тут был храм; а может, мастерская, где эти изваяния вытачивали; а может, и то, и другое вместе. Насчет дикарей ходят и другие, более устрашающие слухи, и хотя я не уверена, что все это правда, дыма, как известно, без огня не бывает.

Говорят, что люди с той стороны отрубают головы своим покойникам и хранят дома их черепа, а тела выбрасывают в море.

Говорят, что когда их старики становятся совсем дряхлыми и немощными, дикари заставляют их ложиться в ямы и закапывают живьем.

Говорят, что их мужчины пляшут на раскаленных углях, не получая ожогов, а женщины песнями приманивают черепах и даже рыб, которые выбрасываются на берег, так что остается просто собирать их руками.