Страница 12 из 59
— Нет, нет, — покачал я головой, — это исключено. Завтра суббота, неизвестно, успею ли я управиться за выходные… Скорее всего, нет. Я и так весь сегодняшний, да и вчерашний день на работе не появлялся, так если еще и в понедельник вернуться не успею, Никитин меня убьет… У меня нет с собой даже одежды, да и денег…
— Костюм мы тебе в магазине купим, все, что надо, я тебе попозже подвезу, а за выходные постараемся управиться. Корабль то, завтра отплывает, так что в любом случае — найдем или не найдем, но больше суток это не продлится…
— Я прекрасно понимаю тебя и как священнослужителя, и как обычного человека, но… Я не поеду, Андрей. Ты уж не обессудь. Все, что мы могли сделать, мы сделали, а убивать время, будучи заранее уверенным, что ничего не получится, я не люблю. Я на все сто уверен, что это пустая трата времени. Идея обречена на провал, и как бывший оперативник ты это прекрасно понимаешь. Чувства — чувствами, но факты говорят нам — нет… Так что не обижайся, но нет. Я никуда не поеду. И не смотри на меня так. Сказал не поеду — значит, не поеду…
— Все, — сказал старший лейтенант, виновато глядя на меня, — мы сделали все, что в наших силах, ты видел сам. Большего ты не можешь от нас требовать. Мы обыскали корабль снизу доверху дважды. Все бесполезно. Там только лес. Хороший, добротный лес, и ничего больше… Извини, старик…
Мы сидели в кабинете инспектора таможенной службы. Я еще в поезде успел переодеться в купленный в привокзальном магазине костюм и опять стал более или менее похож на оперативника. Но только похож, потому как сделать то, что должен был сделать оперативный уполномоченный уголовного розыска, я не мог. Просто был не в силах. Корабль уходил через три часа, и задержать теперь его было практически невозможно. Таможенная проверка не дала никаких результатов, несмотря на то, что разжалобленные моими мольбами инспектора старались изо всех сил. Соловьева с извинениями отпустили, и он ушел на корабль, одарив меня на прощание ослепительно-издевательской улыбкой. Все произошло именно так, как я и предупреждал Разумовского, но… Все равно было обидно. Каждый раз, когда преступник оказывается быстрее и хитрее тебя, невероятно обидно. Лихорадочно перебираешь в памяти все возможные и невозможные варианты и растравливаешь себя бесконечными «если»: «если б времени было побольше», «если б техника была современней и новей», «если б подготовиться заранее», «если б…»
— Я понимаю, — сказал я инспектору, — спасибо вам, ребята. Ничего не поделаешь… Это не первый раз, когда приходится бежать за уходящим поездом, и, к сожалению, не последний…
— Может, он воспользовался другим способом переправки? Испугался, видя, что ты сидишь у него — «на хвосте», и поменял планы? Мы ведь действительно проверили все на совесть…
— Я верю, — сказал я. — Ну, бывайте…
Я вышел на улицу. Но не успел отойти от здания, как заметил спешащего ко мне Разумовского.
— Успел! — с облегчением выдохнул иерей. — Уф, и запыхался же я!.. Как дела?
— Плохо, — сказал я. — Ничего не нашли.
— Как?! А…
— Хорошо искали, хорошо, опередил я его вопрос, — но ничего не получилось. Не бывает стопроцентного выигрыша. Всегда где-то на чем-то теряешь, даже если везет по крупному… Пусто там, Андрей. Перерыли все, но время поджимает, и вынуждены были отступиться… Впрочем, там хоть месяц ищи, но если «пусто», значит — «пусто»
— Не может этого быть, — уверенно заявил он, иконы наверняка там, просто вы плохо искали.
— Сходи сам и поищи, посоветовал я.
— И поищу! — насупился иерей. — Сколько времени до отхода корабля?
Я посмотрел на часы:
— Два часа двадцать минут… Андрей, не будь ребенком. Нужно уметь проигрывать. Ребята, старались, как могли, а они — профессионалы. Нет на корабле тайника. Все осмотрели, только что с собаками не искали…
— А почему собак не вызывали? — быстро отреагировал он на мою шутку.
— Потому что смысла нет, — терпеливо объяснил я. Собаки хороши тем, что обладают тонким нюхом, ты об этом знаешь? А то, что не пахнет, то и смысла искать, с их участием нет. Иконы, насколько я помню, состоят из дерева и металла. На корабле, который везет лес, и того и другого в избытке… А от святых не пахнет.
— Масло! — поднял палец вверх упрямый иерей. — Масло!..
— Масляные краски? — переспросил я. — Это не серьезно. За десятки лет… Не краски, а лампадное ароматическое масло. Эти иконы не лежали в запасниках музеев и коллекциях, они находились в церквах, где постоянно курят благовония и используют ароматное лампадное масло. Ну как?
Я посмотрел на него с уважением. Такая мысль мне в голову не приходила.
— Можно было бы попытаться, — согласился я, — но — «ложка дорога к обеду», а мы уже упустили время. Где за два часа достать образец масла, розыскную собаку и добиться возможности еще раз досмотреть корабль?
— Об этом не беспокойся, — заверил Разумовский, — мы это совместим. Ты достань собаку и договорись с таможенниками, а я добуду образец масла и сделаю так, что корабль задержится не на два часа, а на все шесть.
— Если тебе удастся это сделать, — сказал я, — я буду считать тебя самым оперативным иереем из всех, которых я знаю… И даже присужу тебе внеочередное воинское звание — «старшего иерея»
— Я это сделаю, — пообещал Разумовский. — Я это сделаю…
Кинолога с собакой я нашел довольно быстро, договорившись с местными оперативниками в ближайшем отделении, а вот попасть на корабль оказалось проблемой.
— Подожди ты, отмахнулся инспектор, когда я попытался заговорить с ним о возможном успехе повторной проверки. Тут такие дела творятся, а ты со своей кражей…
— А что случилось?
— Какой-то придурок позвонил диспетчеру и пригрозил взорвать этот корабль к чертовой бабушке, если в течение трех часов страна не выйдет из экономического кризиса…
Что он сумасшедший — ясно, но, как, ни крути, а бомбу искать приходится.
Я скосил глаза в ту сторону, где с невинным видом стоял шельмец Разумовский, и незаметно для инспектора показал иерею кулак. Он тяжело вздохнул и потупился.
— Сережа, — попросил я инспектора, — может, позволишь «под шумок» и нам с собакой пройтись по кораблю? Напоследок, а?. Ну пожалуйста…
— Как ты не понимаешь? — рассердился он. Там взрывное устройство, а ты…
— Ну, Сережа, канючил я, — разреши, а?. Ну разреши…
Он сплюнул и обреченно махнул рукой. Посчитав этот жест за разрешение, я кивнул Разумовскому и державшему собаку кинологу. Не теряя времени, они бросились к трапу, а меня задержал едва сдерживающийся от бешенства Соловьев.
— Что вы себе позволяете?! — прошипел он сквозь зубы, хватая меня за рукав. — Думаете, я не знаю, чьи это шутки с бомбой? Вы меня попросту преследуете! Я привлеку вас за это!.. Я тебя в порошок сотру, сопляк! Мальчишка!..
— Гражданин! — пришел мне на помощь инспектор. — Что вы делаете за чертой ограждения?! Вы что, не знаете, что здесь опасная зона?! На корабле может быть взрывное устройство, и не дай Бог… Отойдите немедленно!
— А почему вы на борт священника с собакой пропустили?! — не унимался Соловьев. — Вы все заодно! Я и вас привлеку! Где ваш начальник?! Я вам сейчас устрою!
Инспектор, молча и пристально, посмотрел Соловьеву в глаза, и предприимчивый директор моментально скрылся за ограждением.
— Мерзавец, процедил инспектор, глядя ему вслед. Жаловаться еще собрался…
— Волнуется, — с удовлетворением заметил я.
— Все волнуются, буркнул инспектор, — но никто не хамит… Ничего, если взрывное устройство есть, саперы его найдут. Хотя я лично считаю, что звонил обычный псих.
— Это точно, — подтвердил я. — Но он волнуется не из-за бомбы. Там для него бомба посильней припрятана, и ее тоже следует найти. Но не разминировать, а скорее наоборот.
У инспектора вырвался вздох восхищения. Обернувшись, я увидел сияющего иерея, спускающегося на пристани с огромным бревном на плече. Впереди него с гордым видом шествовала выполнившая свой долг овчарка.