Страница 22 из 43
Вишневский удачно провернул другую "операцию" — он начал и возглавил кампанию против Сергея Колбасьева.
Колбасьев во всем был противоположность Вишневскому. Не липовый "братишка", а морской командир (в Гражданскую войну Сергей Колбасьев командовал миноносцем, командовал на линкоре "Петропавловск" дивизионом 120-мм артиллерии), настоящий герой войны (в знаменитом сражении у Обиточной косы 15 сентября 1920 года Колбасьев командовал 2-м дивизионом канонерок). Высокий и красивый. Блестяще образованный, переводчик с нескольких языков и радиоинженер. Талантливый в изобретательстве и в музыке. И великолепный, любимый всеми писатель.
В 31-м году в журналах "Локаф" и "Залп" появились статьи с хорошими названиями:
"Выправить курс". "Гражданская война в кривом зеркале" (не правда ли, похоже на недавний заголовок в "Труде" — "Ложь от имени покойного"?), и прочая. Суть этих "критических" статей сводится к мудрой формуле адмирала Поникаровского: "неча лазить грязным пером в нашу чистую историю". Авторы этих статей Вс. Вишневский, П. Федотов, С. Варшавский (после войны Ленинградский писатель Сергей Варшавский учуял перемену спроса и перековался из "локафовца" в описателя Эрмитажа) без обиняков утверждали, что Колбасьев — "классовый враг", который протаскивает "идеологически чуждые установки в литературу". "Объективно вредная книга", "грехопадение автора", "тяжелая литературно-политическая ошибка", "автор — верный установке на героев из бывших офицеров"...
Но вот что интересно. Книга "Поворот все вдруг" Сергея Колбасьева вышла первым изданием в 28-м году, а критический "залп" прозвучал только в 31-м. В чем дело?
А дело в том, что в 1931 году на флоте заново, после десятилетнего перерыва, принялись "чистить" и уничтожать бывших офицеров. О масштабах такой "чистки" на Балтике в 1931 году говорят цифры из архивных документов, опубликованные в историческом исследовании С. Зонина "Теория и практика перманентного уничтожения..." ("Звезда", 1994, .№ 9, с. 147): "в результате арестов и перемещений" вновь назначены: из 8 командиров соединений — 5, из 8 командиров дивизионов — 6, из 2 командиров линкоров — 1, из 2 командиров кораблей 1-го ранга — 2, из 20 командиров кораблей 2-го ранга — 17, (в их числе из 12 командиров эсминцев — 10)...
Колбасьев именно тогда служил на Балтике на эсминцах (по неизвестной мне причине он прервал свою дипломатическую и разведывательную работу за рубежом и был возвращен командиром на флот). Статьи Вишневского и его своры были прямым (и грязнейшим) доносом: они указывали ГПУ на командира флота Сергея Колбасьева — вот он, враг!..
Колбасьев уцелел в той "чистке". С большям трудом ему удалось в 32-м году уйти с флота. Но это его не спасло. В 33-м его арестовали. Через несколько месяцев выпустили. В 34-м арестовали вновь. Выпустили. В апреле 37-го его арестовали в третий раз, и в октябре расстреляли.
Вишневский мог быть доволен.
Хорошо заметил о Вишневском Лев Успенский: "по-настоящему ему везло в жизни только на ордена". К травле Сергея Колбасьева крепко приложил руку и его однокашник по Морскому корпусу Леонид Соболев. Роль Соболева-доносчика в арестах и уничтожении многих лучших командиров на Балтике показал по архивным документам С. Зонин (см.: Там же, сс. 147-148).
Все добровольные (!) доносы Соболева, написанные "четким штурманским почерком" и "с несомненным литературным даром", сохранились. А в печати Л. Соболев в 31-м году утверждал, что корабли героев Сергея Колбасьева "плывут прежним, буржуазно-дворянским курсом". У Соболева хватило бесстыдства включить эту статью в свой однотомник "На главном курсе. Статьи и выступления о литературе и писательском труде" в 69-м году — через 13 лет после реабилитации невинно расстрелянного Колбасьева. Не постеснялся Соболев включить в однотомник 69-го года и свои выступления 57-го года, где он громит В. Дудинцева и альманах "Литературная Москва".
Одним из редакторов (общественных, то есть без заработка) "Литературной Москвы" был замечательный человек, писатель, бесстрашный защитник Ханко Владимир Рудный...
Древняя истина: каждый человек судим будет в потомство и на небесах — по делам своим.
Сколько замечательных и благодарных слов сказано в разных книгах о балтийском комдиве (воспитателе Маринеско) Евгении Гавриловиче Юнакове. Если собрать эти слова вместе — отдельная книга получится.
А вот про комдива по фамилии Орёл я нигде не встречал ни единого доброго слова. Только в статье адмирала Поникаровского.
Орёл мне неинтересен.
В истории войны он упоминается полтора раза. Начал войну командиром бригады, окончил войну командирам дивизиона подводных лодок. В море вышел на лодке один раз — когда война уже кончалась, а для мирной карьеры, для восхождения в адмиралы нужен был хоть один боевой поход. Профессор каперанг Мрыкин своё письмо в "Вечерний Петербург" украсил эпиграфом из Вольтера: "Бог Истории — в подробностях" (профессор забыл указать, из какого произведения он это почерпнул, такое бывает, особенно если слямзишь фразу не из собр. соч.. а из отрывного календаря). Если каперанг Октябрь Мрыкин любит подробности, я могу сообщить.
Г. Зеленцов в воспоминаниях ("Дороги из глубины", сс. 578-581) историю о том, как матросы били капитана 1 ранга Орла о каменный пол, излагает несколько иначе, чем устная легенда. Но в сути всё подтверждается:
"Срыв гаек от перетяга произошел под Новый год. Комдив не разрешил пропустить на встречу Нового года приглашенных девушек с Морзавода. Отменой ранее данного разрешения он поставил матросов и старшин в весьма неудобное положение..."
Далее Орёл является в столовую поздравить матросов. Моряки, от большой любви, принимаются его качать.
Зеленцов пишет, что вышло всё само собой, "сговору не было — это точно".
Когда Орёл шлепнулся на пол, "...рука машинально хваталась за пистолет. В столовой раздался гомерический хохот сотен людей. Он взял себя в руки и стремглав выскочил из столовой".
Здесь новогодние приключения Орла не кончились. Зеленцов подробно рассказывает, как во дворе Орёл повстречался с одним из матросов из экипажа "С-13", в результате чего у Орла появился под глазом хороший синяк.
"...Когда он поднялся, потирая ушибленное место, двор бригады подплава был пустынен, как замерзшая даль залива. За воротами базы танцевали под баян одетые в одни фланельки матросы с заводскими девчатами. Мороз был нипочем, танцы в разгаре. Довольны были и девчата, праздник все же удался".
Зеленцов заступил в ночь дневальным по кубрику, и был свидетелем разговора меж Орлом и Маринеско в пустом кубрике. Тогда Орел и сказал свою фразу, ставшую легендарной:
"Сам ты бандит, и команда у тебя..."
И если до этого Маринеско посмеивался, спрашивал, не на столб ли налетел комдив, тут новогодний хмель слетел с него вмиг. Твердым голосом он заметил Орлу: "Товарищ капитан первого ранга! Прошу не забываться..."
"Бандиты", "скоты", "сволочи" — это у Орла были любимые слова по отношению к матросам. А матросы звали его ласково: "Птичка". Интересное дело: в военное время, в прифронтовой обстановке, пьяный матрос бьет морду своему комдиву, капитану первого ранга. Засудили матроса, сунули в штрафную?
Ничего подобного. Недаром Маринеско в начале 60-х говорил Крону (об интонации я могу лишь догадываться): "Орёл — умный человек". В 44-м ещё жили реликтовые представления о чести офицера. Если б Орёл доложил наверх, что матросы ему морду бьют, на карьере Орла, я думаю, поставили бы крест. Орёл "умный человек", он предпочел смолчать: лучше с битой мордой, но выйти в адмиралы. Я думаю, доминантой в характере Орла был — страх за своё благополучие, страх перед начальством.
Зеленцов сообщает удивительную подробность.
В октябре 44-го пришел приказ группе лодок на переход, и как назло, на "С-13" после приемки топлива обнаружилась трещина в топливной цистерне. Откачать топливо, пропарить цистерну, а уж потом заваривать трещину — времени не было. Матросы придумали, как заварить трещину, не откачивая топлива. Выход был назначен на 15.20. Маринеско скомандовал отдать швартовы с опозданием на 3 минуты. И на пирсе комдив Орёл "с перекошенным злобой лицом" подскочил к палу и своими руками сбросил швартовый конец (Там же, с. 608). Кадр из кинокомедии: комдив своими руками, физически ускоряет отход лодки. Трусливые люди особенно мстительны. Они мстят за пережитый ими страх. Ни от кого в жизни Орел, я думаю, не натерпелся столько страху, как от Маринеско и его команды. Пружина мстительности, сжатая до времени, ударила после войны — когда Маринеско стал никому не нужен.