Воздушная битва за Севастополь 1941—1942

Буденный немедленно «спустил» шифровку Октябрьскому, который отреагировал на нее довольно нервно:

«Москва, Генштаб. Ватутину, Буденному, Исакову, Алафузову.

Операции по съемке и вывозу отдельных групп начсоста­ва, бойцов СОРа не прекращались и не прекращаются, хотя это связано с очень большими трудностями и потерями кора­бельного состава.

Подводные лодки прорваться в Севастополь не могут. Все фарватеры противник закрыл своими катерами. О трех под­лодках еще не получены сведения, где они, хотя все сроки их возвращения прошли (все находившиеся в тот момент у Се­вастополя подводные лодки позднее вернулись в свои ба­зы. — М. М.). Вернувшиеся лодки весь путь преследовались авиацией, катерами-охотниками, на каждую лодку сброшены сотни бомб.

Еще не вернулись два катера МО. Сегодня послал еще шесть катеров МО, которые вернулись. Каждый доставил больше сотни человек. Буду продолжать операции. Докладываю, что сопротивление врагу оказывается нор­мально».

Тем не менее именно в эти сутки оставшиеся без боепри­пасов, продовольствия и воды защитники Севастополя нача­ли массово сдаваться в плен. По данным Манштейна, только 4 июля на полуострове Херсонес немцы пленили около 30 ты­сяч человек. Общее же количество пленных за период штур­ма, по немецким подсчетам, составило 97 тысяч человек. Вне всякого сомнения, оно было сильно завышено, поскольку немцы включили в число пленных и все гражданское населе­ние, которое укрывалось под скалами вместе с войсками. Об­щее же количество пленных и пропавших без вести, включая тех, кто погиб в боях в дни после окончания организованного сопротивления, составило около 79,5 тысячи. В число про­павших без вести вошло несколько сотен военнослужащих 3-й ОАГ, в первую очередь наземного персонала 12 и 20-й авиабаз.

Логической же точкой в борьбе советской авиации в небе Севастополя можно считать налет на дворец в Ливадии, где вечером 5 июля Манштейн решил провести торжественный прием по случаю окончания крымской кампании. На меро­приятие были приглашены все командиры вплоть до баталь­онного звена, а также все кавалеры Рыцарского креста и Не­мецкого креста в золоте. Тайну встречи при столь большом скоплении народа сохранить не удалось. Между 17.54 и 18.06 семь ДБ-3 и пять Пе-2 ВВС ЧФ сбросили на бывший царский дворец четыре ФАБ-1000, 32 ФАБ-100, 75 осколочных и 33 за­жигательные бомбы. Летчики донесли, что они наблюдали «одно прямое попадание ФАБ-1000 по дворцу, здание разру­шено». К счастью, они ошиблись — все бомбы упали мимо, иначе негде было бы главам союзных держав проводить кон­ференцию в феврале победного 1945 года. Летом 1942 г об этом, конечно же, никто не думал, хотя вера в неизбежность пораже­ния нацизма не покидала советских людей даже в этот, один из самых тяжелых моментов Великой Отечественной войны.

* * *

Горько признать, но 250-дневная оборона Севастополя, давшая немало примеров подлинного и массового героизма, закончилась поражением. Увы, оно оказалось не единствен­ным, которые пришлось потерпеть советской стороне весной, летом и осенью 1942 г. Были и более масштабные по площади утраченной территории, и более многочисленные по людским потерям. Именно поэтому в общей истории Великой Отечест­венной войны обороне Севастополя уделяется относительно немного внимания. Возможно, отчасти тому виной и позорное бегство командования СОРа, и бессилие, проявленное при попытках спасти основную часть защитников от немецкого плена. Заметно отличается от отечественной немецкая оцен­ка событий — в их истории войны Севастополь именуется не иначе чем сильнейшей крепостью в мире, а ее взятие — круп­ным военным успехом. В результате сложилась парадоксаль­ная ситуация, когда «героическому Севастополю» в Совет­ском Союзе не было посвящено ни одного художественного фильма или художественной книги. Сейчас, когда многие за­нялись идеализацией истории дореволюционной России, го­раздо чаще доводится слышать об обороне города в 1854—1855 гг., чем о гораздо более близких событиях 1941—1942 гг. Удивительно сознавать это, особенно если учесть, что назва­ние города уже который год не выходит из употребления средств массовой информации, величающих его не иначе как «город славы русских моряков». Мы лишь в меру своих сил попытались показать вклад летчиков, поскольку о них извест­но еще меньше.

На самом деле итоги воздушной борьбы в небе Севасто­поля впечатляют. И дело здесь совершенно не в том, что в Се­вастополе имелось много самолетов, которые сбили множе­ство самолетов противника или нанесли ему гигантские поте­ри на земле. Дело в том, что эти самолеты, как говорится, оказались в нужное время в нужном месте. Летом 1941 года летавшая из-под Севастополя советская авиация вызвала весьма болезненную реакцию немецкого командования, опа­савшегося за судьбу немецких нефтепромыслов. Это заста­вило немцев всерьез задуматься над скорейшей оккупацией всего Крыма и выделить для действий на этом театре цели­ком 11–ю армию под командованием одного из способнейших полководцев Третьего рейха. Началось сражение за Перекоп. В ходе него наша авиация развила такую кипучую деятель­ность, что заставила немцев развернуть против нее группи­ровку, составлявшую примерно четверть от всех сил люф­тваффе, задействованных на Восточном фронте. В итоге нем­цам удалось сломить сопротивление советских войск, но ценой отсутствия их воздушных эскадр под Москвой, где тем временем вермахт наносил свой главный удар. Чуть ослабела воздушная поддержка, и уже 11–я армия оказалась не в силах решить поставленных перед ней задач в ходе первого и вто­рого штурма Севастополя, в то время как советская авиация, особенно во время отражения второго штурма, действовала достаточно эффективно. Главная база ЧФ осталась в наших руках, что имело для противника весьма неприятные резуль­таты. Опираясь на Севастополь, Черноморский флот высадил ряд десантов в Крыму, что позволило освободить Керченский полуостров и создать предпосылки для освобождения всего Крыма. Увы, по целому ряду причин эти замыслы осуществить не удалось. Тем не менее для ликвидации советских анклавов в Крыму немцам пришлось опять создать мощный ударный кулак, в первую очередь за счет люфтваффе. То, что защитни­кам Севастополя в течение месяца летнего времени с пре­красной летной погодой удавалось оттягивать на себя VIII авиакорпус, дорогого стоило.

Здесь мы неизбежно подходим к вопросу о возможности удержания Севастополя в ходе третьего штурма. С точки зре­ния автора, она имелась, при условии что командование СО­Ра и ЧФ своевременно и четко спланировали бы снабжение осажденной базы, раньше добились бы от Ставки выделения военно-транспортной авиации. По ходу работы мы неодно­кратно подчеркивали, что основной причиной, благодаря ко­торой немцам удалось добиться своего значительного успе­ха, стала нехватка боеприпасов, в первую очередь к полевой и зенитной артиллерии. Последних не стало уже к концу первой декады июня. Это позволило немцам резко снизить высоту бомбометания и фактически на порядок поднять эффектив­ность своих авиаударов. Оказались выбомблены позиции зе­нитных и полевых батарей, береговой артиллерии, а затем очередь дошла и до переднего края. В бухте стали топиться все суда, оказавшиеся у причалов с наступлением рассвета. Боеприпасы к зенитным орудиям стали той критической точ­кой, через которую можно было бы спасти город. Ясно, что, сосредоточив еще большие силы, немцы могли бы им овла­деть и без интенсивной авиационной поддержки, но в том-то и дело, что для того, чтобы подтянуть эти наземные силы, им пришлось бы менять весь замысел летней кампании 1942 го­да, а наступление на Сталинград и Кавказ все-таки считалось важнее Севастополя. Если бы советской стороне удалось бы удерживать свои первоначальные позиции еще на протяже­нии недели — 10 дней, в ставке Гитлера скорей всего потеря­ли бы терпение и отобрали у Манштейна авиацию, точно так же как отобрали в сентябре 1941 года у фон Лееба танковые и авиационные соединения, штурмовавшие Ленинград. А без авиации успех штурма оказывался под большим вопросом. Соединения 11-й армии были действительно обескровле­ны — согласно записи Гальдера, по состоянию на 29 июня 1942 года она запросила 60 тысяч солдат и офицеров марше­вого пополнения. Все вышеизложенное позволяет говорить, что успех штурма не был предопределен заранее. И все же, даже несмотря на свой успех, немецкая победа явно давала повод сравнить ее с победами царя Пирра.