Воздушная битва за Севастополь 1941—1942

Уважаемый читатель, прочитав эти строки, вы, наверное, представили массивное сооружение с бетонными дотами, бронеколпаками и подземными потернами. И напрасно. На самом деле столь «грозное» название носила 365-я зенитная батарея 110-го зенитного полка. Орудийные площадки 76-мм зенитных орудий действительно были бетонированными и уг­лубленными в землю примерно на метр, но в остальном бата­рея не имела никаких долговременных сооружений. С перво­го дня немецкого наступления она ежедневно подвергалась ожесточенному обстрелу и бомбардировкам. Первый коман­дир батареи Матвеев был несколько раз ранен. Ему оторвало руку, ранило в голову, в бок, но он продолжал командовать ба­тареей и убыл с позиции только 10 июня, когда из-за потери крови окончательно потерял сознание. С этого момента бата­рею возглавил лейтенант Иван Пьянзин. С 10 июня уцелевшие пушки вели огонь по немецким штурмовым орудиям на под­ступах к станции, заметно сдерживая вражеское продвиже­ние. Удалось отбить все атаки и 12 июня, после чего немцы разработали для захвата батареи специальный план. Даль­нейшие их действия были описаны в «Дополнениях к доклад­ным запискам об иностранных укреплениях» инспектора ин­женерных и крепостных войск вермахта от 1 апреля 1943 г.:

«Атака полевых укреплений была назначена на 13 июня и поручена 744-му саперному батальону. Волчья балка и желез­нодорожная колея позволили в непосредственной близости от батареи подтянуть тяжелую и сверхтяжелую артиллерию. Однако, несмотря на сокрушительный огонь, ликвидировать поверхностную оборону и уничтожить все опорные точки не удалось. В 3 часа утра 3-я рота 744-го батальона, эшелониро­ванная в два ударных отряда, которые, в свою очередь, со­стояли из двух ударных и одной вспомогательной групп, про­рвала без предварительной артиллерийской подготовки про­волочные заграждения восточного склона. В это время с севера были подтянуты орудия, обстрелявшие опорные пунк­ты и принявшие на себя сильный обстрел обороняющихся частей. Из-за того, что одно из орудий, предназначенных для поддержки атаки, было установлено чересчур далеко и дым мешал его расчету распознать переднюю линию, атака не развивалась намеченными темпами. Атакующая часть с огне­метом должна была залечь, огнемет был разбит. Тем не ме­нее группе под командованием трижды раненного ротного командира удалось уничтожить стрелявшую зенитку. Два фельдфебеля, принявшие на себя командование саперной ротой, рывком продвинули части через заградительный огонь, который противник открыл из крупнокалиберных орудий.

В результате второй атаки, после ожесточенной рукопаш­ной схватки, главным образом с помощью связок ручных гра­нат удалось овладеть центром позиции. Во всех опорных пунктах противник сражался до последнего человека. В од­ном из них, довольно большом по размеру (на самом деле земляном караульном помещении. — М. М.), но издалека плохо различимом, защищались 38 большевиков под руково­дством двух комиссаров. Этот пункт был забросан гранатами, и с уничтожением его гарнизона сломлено последнее сопро­тивление».

А вот взгляд с нашей стороны — письмо краснофлотца 61-го зенитного полка ЧФ И. К. Ванюшенко:

«9 июня 1942 года 40 человек бойцов под командованием лейтенанта Пустынцева Бориса Степановича были направле­ны для подкрепления на 365-ю зенитную батарею. К рассвету 10 июня со стороны Северной бухты мы прибыли на огневую позицию 365-й батареи. В первой половине дня 12 июня я был ранен в обе ноги. Меня положили в бывшее караульное поме­щение, где уже находились раненые бойцы.

13 июня во второй половине дня позиция батареи была за­нята немцами. Мы, раненые, т. е. я, Михалев Василий Ивано­вич — жив, Марченко — жив, Шепелев — там погиб, Шмаль — умер там, оторваны были руки, истек кровью, Шелег Иван Ил­ларионович — жив и другие три бойца, фамилии их не помню, находились в этой землянке и организовали оборону.

Немцы стреляли по землянке из автоматов, пулеметов, бросали в землянку гранаты, которые мы выбрасывали об­ратно. Тогда немцы опустили сверху над входом в землянку большую связку гранат, которые взорвались, разрушили зем­лянку и привалили нас всех. Немцы, видимо, решили, что мы все погибли, и ушли с позиции.

Оставшиеся в живых, я, Шелег, Михалев, Марченко, с наступлением темноты помогли друг другу освободиться от за­валов и перевязали раны. Так как Шелег и Михалев оказались здоровее нас, мы решили, чтобы они под покровом темноты добрались до штаба полка и доложили о состоянии батареи.

Я и Марченко оставались в землянке, так как не могли дви­гаться. К рассвету 14 июня я, помогая Марченко, ползком вы­брались из района позиции в кусты и потом добрались к своим».

То, что зенитчики сражались до последнего, свидетельст­вуют и последние полученные с батареи сигналы. Днем на ко­мандный пункт дивизиона поступило сообщение: «Танки про­тивника расстреливают нас в упор, пехота забрасывает гра­натами. Прощайте, товарищи! За Родину, вперед к победе!», а вскоре после этого в 15.18: «Отбиваться нечем. Личный со­став весь выбыл из строя. Открывайте огонь по нашей пози­ции, по нашему КП». 24 июля указом Президиума Верховного Совета лейтенанту Пьянзину было присвоено звание Героя Советского Союза. Вместе с тем падение 365-й батареи об­нажило фланг 30-й бронированной батареи и дало немцам выгодные исходные позиции для штурма укреплений Север­ной стороны, построенных еще в годы Крымской войны (не­мецкие названия «Урал», «Волга», «Сибирь»). Манштейн вы­дал взятие форта «Сталин» за стратегический успех, свиде­тельствующий, что силы обороняющихся на исходе и перелом близок. Это помогло ему убедить Гитлера выделить в распо­ряжение 11-й армии еще три пехотных полка и не перебрасы­вать VIII авиакорпус под Харьков до достижения решающего успеха под Севастополем, что должно было бы произойти, не передвинь Гитлер дату наступления по плану «Блау» с 20 июня на неопределенный срок.

Летчики авиагруппы СОРа, насколько могли, пытались об­легчить положение своих войск на земле, но из этого мало что вышло. Днем штурмовики трижды (13 вылетов Ил-2, 7 И-16, 2 И-153 в сопровождении 26 Як-1 и 7 И-16) вылетали для нане­сения ударов по противнику и, по докладам, уничтожили 13 танков, 5 автомашин, минометную батарею и до роты пехоты. Эти данные вызывают большие сомнения, поскольку, исполь­зуя новую тактику, немцы оказали в воздухе эффективное противодействие. «И вот 13 июня, поднявшись на выполнение своей основной задачи, — вспоминал К. Д. Денисов, — нам пришлось драться только с истребителями. Преимущество бы­ло на стороне противника, поскольку он непрерывно наращи­вал усилия в воздухе за счет подкрепления с ближайших аэ­родромов. У нас же такие возможности были предельно огра­ниченными.

Это был один из тяжелейших боев за время третьего штурма Севастополя, продолжавшийся от взлета и до посад­ки. Лейтенанты Александр Филатов и Иван Шматко сбили по одному Me-109; потери 45-го полка составили три Як-1. Шматко и старший сержант Вазьян спаслись на парашютах, а вот лейтенант П. А. Ушаков погиб». Кроме того, пропали без вести два «яка» 6-го гиап (пилоты Камышан и Лещенко), был сбит «мессершмиттами» Ил-2 капитана Карпова и разведчик Пе-2 капитана Чеботарева. Эти семь сбитых самолетов пре­вратились в докладе пилотов II/JG77 в 14! Три на свой счет за­писал обер-лейтенант Фрейтаг (54—56-я победы), по две — обер-лейтенант Хакль (61 и 62-я победы) и фельдфебель Рей­нерт (52 и 53-я победы). Сетц, который также участвовал в этих боях, вспоминал:

«Сегодня снова был тяжелый день. С рассвета я со своими «птицами» располагался на лугу в непосредственной близи у линии фронта. Солнце жарило целый день. Умываясь потом, нам, чтобы выдержать все это, приходилось экономить при­везенный с собой кофе. Единственную тень давали только крылья наших «птиц». Наш пункт управления был вынесен так далеко вперед, что с него был виден русский аэродром. Отту­да нам сразу же давали сообщение, если русские стартова­ли. С этого места мы оказывались там через 3 минуты. В трех ожесточенных воздушных боях мы сбили сегодня 14 штук. У парней (русских. — М. М.) действительно крепкие нервы — каждый день они видят, как их товарищи, охваченные огнем, падают с неба, и каждый день они продолжают так же лихо летать. С Кавказа прибывают все новые и новые. Во время первого воздушного боя после 4 часов я сбил свой 77-й самолет. Около полудня они снова попытались. При этом я, к сожалению, загнал только двух, которые потом прикончили мои люди».