Страница 67 из 99
Немцы не признают всех этих потерь, но известно, что их индивидуальные данные о потерянных самолетах расходятся с общим числом боевых потерь, указанным в отчете VIII авиакорпуса о боях за Севастополь. Неполнота этих данных тем более бросается в глаза, если принять во внимание очень тщательную проверку всех советских заявок на воздушные победы по донесениям наземных постов. Многие из них подтверждались фюзеляжами сбитых самолетов, которые упали на территории СОРа. Не случайно именно в эти дни находившаяся на Керченском полуострове истребительная группа I/JG77 получила приказ временно перебазироваться в Сарабуз. Рихтгофен требовал более активных действий против 3-й ОАГ, поскольку ее перехватчики продолжали оказывать сопротивление без всяких намеков на снижение активности.
25 мая в Севастополе четыре раза объявляли воздушную тревогу и произошло как минимум два групповых воздушных боя. Общий счет их был таков: два сбитых Ju-88 (лейтенант Щербинский и пара лейтенант Феоктистов — сержант Вологодов), один Bf-109 (ст. лейтенант Калинин и лейтенант Гриб) и два подбитых Bf-109 (Гриб — Алексеев; немцы признают один «мессершмитт» из II/JG77, поврежденный над Севастополем на 20%). Ответным огнем был сбит Як-1 лейтенанта Потапчука из 9-го иап (спасся на парашюте) и подбита «чайка» лейтенанта Григорьева (легко ранен). Пилоты из III/LG1 считали, что ими нанесены серьезные повреждения портовым сооружениям и судоремонтным цехам, но на самом деле их бомбы разрушили еще 14 жилых домов.
Встретив активное противодействие в воздухе, немецкое командование решило начать утро 26 мая с массированного налета на аэродром Херсонесский маяк. В цифровом выражении его результаты выглядели так: 23 «юнкерса» и «хейнкеля» в сопровождении 12 «мессершмиттов» сбросили на летное поле 230 бомб, из которых в пределах аэродрома взорвалось лишь 30. Прямым попаданием был уничтожен «як» вместе с находившимся рядом с ним в готовности лейтенантом Щербинским, от осколков пострадали три ДБ-3, один Пе-2 и один МиГ-3. Малочисленный советский воздушный патруль, хотя и не сумел предотвратить бомбардировку, доложил о сбитии двух «мессершмиттов» (ст. лейтенанты Калинин и Плешков на «яках») и повреждении «юнкерса» (ст. лейтенант Хряев на И-16). Немцам удалось подбить лишь один И-15бис (мл. лейтенант Васильев), который разбился при приземлении.
27 мая стал первым днем, когда в небе над Севастополем действовали уже две немецкие истребительные группы в полном составе. Это сразу дало заметный результат. Пилоты I и II/JG77 доложили о семи воздушных победах, которые на практике обернулись двумя сбитыми (летчик Куповых погиб, Плешков выпрыгнул с парашютом) и двумя подбитыми «яками». Из советских пилотов об успехе доложил только ст. лейтенант Калинин, которому засчитали сбитый Bf-109. Впервые немецкие бомбардировщики (над городом, по неполным данным, прошли 28 «юнкерсов» и «хейнкелей») не встретили в воздухе сколько-нибудь значимого противодействия. Дневная бомбардировка разрушила пять домов, а вечером двумя случайными близкими разрывами была серьезно повреждена стоявшая в порту подводная лодка «А-2».
Основные же события во второй половине дня разыгрались над морем. На подходе к Севастополю находился отряд боевых кораблей во главе с крейсером «Ворошилов» и конвой транспорта «Грузия». Оба соединения подверглись неоднократным нападениям небольших групп бомбардировщиков и торпедоносцев. О том, насколько настойчиво немецкая авиация атаковала корабли, можно понять из следующей хроники событий.
К 19 часам немецкие самолеты-разведчики обнаружили отряд, куда входил крейсер, и уже через 20 минут «Ворошилов» с большой высоты атаковали три бомбардировщика. Своевременно открытый зенитный огонь и маневр уклонения сделали атаку безрезультатной. В 20.16 новая тройка попыталась выйти в атаку со стороны заходящего солнца, но корабли повернули на контркурс и сбили расчеты летчиков. Бомбы упали за кормой. В 20.43 семь торпедоносцев, разделившись на две группы, развернулись для атаки. Но и на этот раз умелый маневр командира крейсера свел усилия противника на нет — торпеды, сброшенные первой парой «хейнкелей», прошли мимо. Так же успешно были отражены вторая, а в 20.51 — третья атаки. При проходе херсонесской мерной линии, на подходе к боновому заграждению базы «Ворошилова» атаковал одиночный торпедоносец. К счастью, он промахнулся, и его торпеда взорвалась на берегу в районе Херсонесского музея. В 21.31 крейсер ошвартовался в Северной бухте. На нем в город была доставлена 9-я бригада морской пехоты (3017 человек), восемь 122-мм, восемь 76-мм полевых и 17 45-мм противотанковых орудий, 16 минометов и 60 т боеприпасов.
Тем временем самолеты 3-й авиагруппы сосредоточили свои усилия на прикрытии более уязвимого конвоя транспорта «Грузия». С этой целью во второй половине дня пять раз вылетали ДБ-3, шесть МБР-2 и два — СБ. Сначала пара СБ, возглавляемая командиром эскадрильи майором Тишулиным, вступила в бой с четверкой «хейнкелей» и смогла подбить одного из них. Другой был подбит ДБ капитана Разумова, когда тот возвращался на аэродром после окончания барражирования над караваном. Но самый интересный воздушный бой провела на обратном пути пара МБР. Вот как вспоминал его ставший очевидцем заместитель командира 3-й ОАГ Герой Советского Союза (к концу войны дважды Герой) полковник В.И. Раков:
«Капитан Князев, возвращаясь с морской разведки на самолете МБР-2, уже подходил к Херсонесу, обогнув который мог сравнительно спокойно сесть в бухту. Еще немного — и очередной полет для него был бы закончен.
— На МБР-два напали истребители, — сообщили в это время на аэродром.
Я вскочил в кузов машины и, еще не выехав с аэродрома, увидел, что над морем идет воздушный бой. Четыре немецких истребителя, кружась, по очереди пикировали на самолет Князева.
А Князев перекидывал свою машину из крена в крен. Маневрируя над самой водой, он все время старался выйти на пересекающийся с атакующим истребителем курс: большое угловое перемещение затрудняло противнику стрельбу. Летчик избрал правильную тактику. Когда воздушный бой происходил на высоте, вражеские истребители завершали атаку, почти поравнявшись с целью. Поразив ее с короткой дистанции, они уходили вниз, чтобы, разогнав самолет, вновь устремиться наверх. Здесь же нырять под цель было некуда. Князев шел над самой пучиной Черного моря, и, опасаясь ее объятий, немецкие истребители проходили не снизу, а над крыльями нашего самолета. Тем самым они подставляли его пулеметам свои лягушачьи животы.
В первых же атаках был сбит один из истребителей. Не успев задымить, он влетел в волны с огромной скоростью, как футбольный мяч в сетку ворот с пенальти. Видимо, был поражен не только самолет, но и сам летчик. Это охладило пыл других, и они стали выходить из атак почти за пятьсот метров от Князева, то есть не сблизившись на дистанцию самого эффективного огня… А Князев уже подбил второй самолет. Мы сразу заметили, что «мессершмитт» поврежден. Выйдя из пикирования, он не стал снова взмывать ввысь, а пошел с заметным снижением к берегу: тянул за линию фронта. Шлейфа за ним мы не увидели, «мессершмитт» не горел, но мотор был, очевидно, выведен из строя. Самолет шел так, как снижаются планируя.
До своих «мессершмитт» не дотянул, не дотянул он и до нашего берега. Да туда он, вероятно, и не стремился, ибо благополучно посадить подбитый истребитель на скалистом берегу все равно невозможно.
Немецкий самолет сел в море, но летчик почему-то не пытался удержаться на воде, используя спасательный пояс, которым снабжались все летчики при полетах над морем, не ждал, чтобы выручили свои, которые были недалеко. Он сразу поплыл к берегу, где попал в окружение женщин. Они рыли за передовой окопы и бросились на врага с лопатами.
Летчик выхватил пистолет, но выстрелить не осмелился. За женщинами, бежавшими к нему, он увидел двоих солдат. Они направили на него свои автоматы. Летчик бросил к их ногам пистолет и поднял руки…