Воздушная битва за Севастополь 1941—1942

Активность немецкой авиации над Перекопом, напротив, увеличивалась в арифметической прогрессии. Если 14 сен­тября на советские оборонительные позиции были зафикси­рованы лишь первые налеты небольших групп бомбардиров­щиков, то 17 сентября — уже 30—40, а 21—23 сентября — не менее сотни. Заместитель командующего 51-й армией гене­рал-лейтенант П. И. Батов, лично возглавлявший оборону пе­решейка, так вспоминал эти дни: «Над Турецким валом не­мецкие самолеты появлялись с утра и до вечера не оставляли в покое. Небольшими группами они заходили от Сиваша и, следуя один за другим, клали и клали бомбы по гребню. В мор­ской дали скроется одна группа, а от Сиваша появляется сле­дующая. Не оставалось, кажется, непораженным ни метра. Плотность бомбежки была такова, что однажды произошло прямое попадание в корабельную башню, поставленную на валу в качестве НП начальника дивизионной артиллерии… Как-то после особенно сильного налета, длившегося не­сколько часов, я поехал на Турецкий вал взглянуть, как дышит дивизия (перешеек обороняли пять батальонов из состава 156-й стрелковой дивизии. — М. М.). Самолеты только скры­лись, и не везде унялась пыль. Гребень вала уже кишел людь­ми, они сновали и у его основания — кто тащил снаряды, кто боеприпасы стрелкам. Пробегали со своими делами офице­ры-артиллеристы. «Мы график его изучили, товарищ гене­рал, — говорил красноармеец, — он долбит два-три часа, а потом у него перерыв на пятнадцать минут или же даже на полчаса. Тут уж спеши пополнить запасы».

Генеральное наступление Манштейна началось в пять утра 24 сентября. Первыми наносили удар немецкие бомбарди­ровщики. Как вспоминал П. И. Батов, они наносили удары по советским позициям последовательно, группами по 35—40 машин (всего в первый день боев наблюдатели 156-й сд зафиксировали около 800 самолето-пролетов противника — в большинстве ударных машин). После них в дело вступила ар­тиллерия, которая крушила оборону 51-й армии в течение двух с половиной часов. В самом наступлении принимали уча­стие 46 и 73-я пехотные дивизии, усиленные большим коли­чеством тяжелой артиллерии, несколькими дивизионами штурмовых орудий и саперными батальонами резерва глав­ного командования (РГК). 24 и 25 сентября немцам удалось лишь захватить советский передовой опорный пункт — совхоз «Червонный чабан», но 26-го после огромных потерь 156-й дивизии не удалось предотвратить прорыв противника через Турецкий вал. Общую напряженность хода боев, а также роль, сыгранную люфтваффе, прекрасно передают воспоминания одного из немецких саперов:

«Наступление началось в 4.00 24 сентября 1941 года с мощной тридцатиминутной артиллерийской подготовки. На­ша задача заключалась в том, чтобы приблизиться к заграж­дениям и проделать в них проходы для пехоты и штурмовых орудий. Это мы сделали, несмотря на сильный огонь против­ника, но затем нам пришлось залечь на два часа под огнем стрелкового оружия из дотов, находившихся слева и справа от нас, пока наконец не была поставлена дымовая завеса. Лишь после этого нам удалось приблизиться к дотам и взо­рвать их. Мы их подрывали три раза, и каждый раз после под­рыва из них снова открывали огонь, пока мы не заметили, что русские перед подрывом уходят из дотов в тыл, в систему окопов. После этого с ними расправились ручными граната­ми. Прорыв постоянно поддерживали с воздуха 45 Ju-88 и 45 Не-111. Они пытались разрушить линию долговременных ог­невых точек, что им удалось лишь отчасти… В дотах сидели, как правило, комсомольцы, которые воевали фанатично. 25 сентября 1941 года, после того как нам удалось продвинуться вперед на 600—700 метров, в пехоте были выбиты почти все офицеры, и ротами командовали унтер-офицеры. Вечером того же дня для усиления вперед был выдвинут самокатный батальон. Это произошло как раз в тот момент, когда огонь открыла тяжелая артиллерия русских. Под ее прикрытием весь гарнизон Преображенки отошел на юг, иванам это по­счастливилось сделать почти без потерь. А самокатный ба­тальон был уничтожен. За 26 сентября мы снова продвину­лись на 700—1000 метров. Когда мы залегли на пашне, рус­ские по всей длине перешейка одним взрывом открыли перед нами противотанковый ров около 3 метров шириной и 2 метров глубиной (речь идет о подрыве морских мин, кото­рые использовались в качестве фугасов. — М. М.). От взрыва у нас полопались барабанные перепонки, но окажись мы мет­рах в 300 южнее, нам бы всем пришел конец.

Вечером 26 сентября мы вышли к Турецкому валу, кото­рый обороняли слабые подразделения. Русские, по-видимо­му, разбежались под налетами пикирующих бомбардировщи­ков. Едва мы переправились через ров, как нас со стороны Армянска атаковали тяжелые танки. Один из моих роттенфю­реров, к всеобщему веселью, открыл огонь из противотанко­вого ружья — «пехотного дверного молоточка». Нас спасла румынская батарея тяжелых гаубиц, снаряды которой выры­вали огромные воронки, и сталинским танкам пришлось ре­тироваться. Рядом со мной был унтерштурмфюрер Херман, передовой наблюдатель нашего артиллерийского полка. По­том нас отвели за Турецкий вал, и мы вместе с 1-й саперной ротой сняли с перешейка тысячи мин. Русские закопали там все, что может взорваться. Там были легкие противопехотные мины, противотанковые мины, артиллерийские снаряды и морские мины, разминирование которых для нас было в но­винку».

Большую роль люфтваффе в осуществлении прорыва при­знавали и советские командиры. В «Отчете ВВС ЧФ за первые 6 месяцев войны» писалось: «Авиация (немецкая. — М. М.) тесно взаимодействовала со своими наземными войсками, и все наступательные действия войск активно поддерживались авиацией с воздуха. Она в течение дня непрерывно действо­вала на поле боя, бомбила и обстреливала расположение на­ших войск перед фронтом и артиллерийскими позициями и тем самым расчищала путь движения наземным войскам».

Кроме того, она играла решающую роль и в отражении совет­ских контратак. В этом случае немецкая пехота немедленно переходила к обороне, а вызванные передовыми авиацион­ными наводчиками «мессершмитты» (они осуществляли при­крытие наземных войск в два яруса — по эскадрилье на высо­тах в 600 и 2000 м) пушечно-пулеметным огнем штурмовали цепи атакующих. Немало на их счету и легких советских тан­ков-амфибий Т-37 и Т-38, которые даже от пулевых попада­ний в крышу моторного отсека загорались, как свечи.

Бомбардировщики довольно успешно изолировали район боевых действий. Когда во второй половине дня 25-го коман­дование 51-й армии наконец-то решило усилить 156-ю диви­зию за счет резервов, выяснилось, что дневной марш невоз­можен из-за налетов с воздуха. За ночь войска не успели вы­двинуться в район боев, не удалось подвезти в достаточном количестве боеприпасы. В результате к 10.30 26 сентября 156-я дивизия осталась без снарядов, и уже спустя полчаса немецкие войска смогли форсировать Турецкий вал и завя­зать бои на северной окраине Армянска. Из-за противодейст­вия люфтваффе прибытие резервов растянулось по времени, и им пришлось вступить в бой по частям, что не позволило со­ветской стороне вернуть утраченные позиции.

А что же советская авиация? 24 сентября ВВС 51-й ар­мии и Фрайдорфская группа произвели 83 самолето-вылета (в том числе 48 Фрайдорфская авиагруппа). Как они распре­делялись? В 10.50 восемь И-15бис бомбили и штурмовали одну 150-мм батарею (у немцев в поддержке наступления принимало участие не менее 20 батарей калибром более 100­ мм). Вылетевшие днем на штурмовку немецких войск три Ил­2, пять МиГ-3 и три ЛаГГ-3 армейских ВВС не смогли встре­титься с прикрытием из шести ЛаГГ-3 253-го иап, в результа­те чего все самолеты вернулись на свои аэродромы, так и не выполнив задачи. Других вылетов летчики 51-й армии в этот день не делали. В 14.05 пять флотских И-15бис штурмовали войска в районе совхоза «Червонный чабан», а в 18.26 шесть И-15бис — аэродром в Чаплинке, причем докладывали об уничтожении на земле трех Не-111 и повреждении одного в воздушном бою. В 18.30 очередная группа штурмовиков, эс­кортом которой являлись пять И-16 и три Як-1, у линии фрон­та была перехвачена восьмеркой «мессершмиттов». И-15бис пришлось сбросить бомбы вне цели и вступить в воздушную карусель. По донесению, командир группы прикрытия Михаил Авдеев сбил в этом бою два Bf-109, другие пилоты «яков» — Филатов и Аллахвердов, а также летчик Петухов на И-16 — по одному. Бомбардировщики ВВС ЧФ не сделали в этот день по Перекопу ни одного вылета, будучи полностью задействова­ны под Одессой. Кроме того, в 10.53, 10.55 и 16.00 небольшие группы черноморских истребителей провели еще три воздуш­ных боя в районе линии фронта. Хотя своих потерь не было (в этот день группа лишилась только одного У-26, разбитого при посадке), единственным успехом считался сбитый Филато­вым «мессершмитт». Группа II/JG 77 в тот день действительно лишилась одного Bf-109 E-7 в воздушном бою, и еще один по­лучил повреждения при вынужденной посадке. Кроме того, два истребителя оказались полностью потерянными в резуль­тате столкновения в воздухе. Хотя сами немцы в тот день пре­тендуют на уничтожение двух МиГ-3 и одного Ил-2 (все они не подтверждаются), их главным результатом было то, что ни один советский истребитель не прорвался к бомбардировщи­кам, работавшим по Перекопу. Советские удары по немецким войскам по сравнению с аналогичными ударами люфтваффе выглядели булавочными уколами. Командование ВВС ЧФ только вечером до конца осознало, что противник начал гене­ральное наступление, от которого зависит судьба Крыма. Впрочем, еще в августе, не найдя общего языка с командую­щим 51-й армией Ф. И. Кузнецовым и не веря в его способ­ность организовать надежную оборону Перекопа, адмирал Октябрьский приказал приступить к строительству сухопут­ных укреплений вокруг Севастополя.