Дунайские ночи

- Надо бы сейчас.

- Отдохни, подкрепись ужином, винцом.

- Нашему брату нельзя перед работой ни есть, ни пить. Брюхо должно быть пустым. Покурю вот и бултыхнусь. Сигареты нет?

- Мы сроду некурящие.

- Да, я и забыл. Придется воспользоваться неприкосновенным запасом.

Ночной гость расстегнул резиновые лямки рюкзака, отвинтил герметический клапан, достал пачку сигарет. Прильнул к земле, чиркнул зажигалкой. Потянуло конфетно-мятным табачным дымком.

- «Капитан» велел тебе кланяться. И денег прислал, - сказал Черепанов и хлопнул ладонью по рюкзаку.

- Деньги? - насторожился Сысой.

- Да. Чего ты удивляешься?

- А зачем они мне? Я в них не нуждаюсь. Не ради них… «Капитан» давно знает об этом,

- «Капитан» ни о чем не забывает, - сказал Черепанов. - Деньги тебе не нужны, но другим понадобятся.

- Так бы и говорил… Для плавней прислал.

«Плавни?… Почему деньги нужны для плавней? Дорофей об этом ничего не говорил. Не знает, видимо. Кто там в плавнях?»

Черепанов вдавил в землю недокуренную сигарету.

- Потом потолкуем. Сейчас нырну, а то скоро светать начнет. Да, кстати. Велено тебе ждать еще одного гостя… «Мохача».

- «Мохач»?! - Хотел и не мог скрыть Уваров своей радости. Видно, давно любезен его сердцу этот человек.

Черепанов натянул на голову капюшон с маской, неслышно, как тень, вошел в воду, исчез.

Пока он блуждал под водой, Сысой Уваров на всякий случай исследовал содержимое его рюкзака. Пистолет, Запасные обоймы к ним. Гранаты, обыкновенные штиблеты. Холщовые мешочки, набитые чем-то твердым, кажется взрывчаткой. Пачка денег. Сигареты. Карты. Моток какого-то особого тонкого электрического шнура. Маленький фотоаппарат. Фляга, обшитая сукном. Небольшие кусачки. Слесарный разводный ключ. И еще какие-то непонятного назначения предметы.

На поверхности Дуная, почти у самой кромки берега, заросшего ивняком, показалось черное пятно.

Ныряльщик вышел на берег, держа в руках металлическую сигару, величиной с доброго сома, с якорьком на тросе.

- Держи! - глухо, из-под маски проговорил подводник.

Сысой Уваров нерешительно поднял руки и сейчас же опустил их.

- Держи, не бойся! Пока безопасная. Взрывные головки в рюкзаке.

Тяжелая мина легла на мягкие дрожащие руки «Белуги».

- Неси домой! Спрячь, а я тем временем вторую достану.

Осторожно, птичьими шажками двинулся Уваров к дому, держа на вытянутых руках увесистый, мышиного цвета снаряд.

Отнес. Спрятал. Вернулся.

Ныряльщик вылез из воды. Положил вторую мину на траву, снял маску, глубоко вздохнул.

- Вот и все дела! Тащи, Сысой! И рюкзак прихвати.

Уваров сделал еще один рейс.

Вернувшись, он увидел Ивана без резинового комбинезона. На нем был толстый теплый свитер, штаны в обтяжку, белые шерстяные носки. Резиновая шкура, баллончик с кислородом, маска и башмаки со свинцовой подошвой валялись на траве.

- Ну, друг, теперь веди в свою избушку.

Прихватив снаряжение, отправились в дом.

Спертый, сырой дух подземелья ударил в лицо Дуная Ивановича, когда он открыл дверь хижины бакенщика.

Два скособоченных оконца, закрытые дерюгами. Нары с охапкой сена. Потолок в многолетней копоти. На ржавой проволоке висит керосиновая, с ржавым жестяным кругом лампа. Пол земляной, в выбоинах и буграх. На столе, кое-как сколоченном из досок, недоеденная рыба, вареный картофель, буханка покупного хлеба. В утробе русской печи синеют угарные угольки.

Дунай Иванович покачал головой.

- Ну и ну!… Тут, брат, и человеком не пахнет. Логово! И как ты здесь только существуешь, ума не приложу!

- Существую. - Уваров выкрутил фитиль лампы, загремел печной заслонкой. - Доволен, слава Христу. Не жалуюсь. Не выпрашиваю лучшей жизни.

- Детей нет?

- Холостяк.

- Почему не женишься?

- Двадцать пять лет не ищу невесты. - Уваров пошевелил толстой отвисшей губой. Улыбку изобразил. - На том свете женюсь.

- Ты это серьезно?

- Куда уж серьезнее!…

- Принципиальный женоненавистник?

- Чего?

- Жен, говорю, ненавидишь.

- Без жены легко жить, если с Христом обвенчан.

- Ну, знаешь!… Я вот с малолетства обвенчан с ним, а все-таки…

Сказал и сразу пожалел. Опасная болтовня.

- А кто тебя венчал? - спросил Сысой Уваров и глаза его стали узкими-узкими.

Дунай Иванович понял, что случайно прикоснулся к чему-то тайному, сектантскому.

Кто венчал?…

Что сказать? Мгновенно вспомнил, что было известно ему о сектантах Дуная, Карпат и Закарпатья. Все они законспирированы, организованы в «пятерки». Одна не знает другую. Каждая выполняет волю главного проповедника, а проповедник, правая рука Христа, - личность почти мифическая. Живет он вдали от своих служителей - где-то в Канаде или в США. Через тайных послов влияет и на русских сектантов, и на польских, и на румынских, и на болгарских. Приказания его выполняются беспрекословно.

Дунай Иванович спокойно выдержал взгляд Уварова, сказал:

- Кто венчал, спрашиваешь?… Тот, кого избрал Христос. Тот, кто бывает всюду и нигде.

- Ишь ты!… - бакенщик довольно улыбнулся.

Черепанов понял, что опасность миновала. По-видимому, он произнес подходящие слова. Вот, оказывается, в чем дело. Хитри, увиливай, недоговаривай, намекай, нагромождай великие премудрости, прячься за них - и ты завоюешь доверие самого недоверчивого «трясоголова» или «молчуна».

Черепанов сел за стол.

- Сысой, ты не очень гостеприимен! Где же твое угощение? Выкладывай!

Хозяин усмехнулся в прозрачную растрепанную бороду.

- Тише едешь, дальше будешь! Мы всю жизнь тихо едем. - Он сдвинул ногой доску в стене, достал - из неглубокого погребца бутылку водки, черную икру в стеклянной банке, малосольные огурцы в кувшине. - Угощайся, Иван… не знаю, как тебя по батюшке.

Черепанов взял бутылку, посмотрел сквозь нее на огонь лампы.

- Березовый сок, а не горькая. Хороша Маша, да не наша. Нельзя мне пить. Такая работа. А может, и тебе не положено?

- Положено! Мы сроду пьющие: дед пил, отец пил, и я пью с малолетства.

- Знаю! - Дунай Иванович засмеялся. - Вот так тихий ездок. Да разве она, русская водочка, позволяет человеку тихо жить?

- Позволяет! Она у меня выдрессированная. Наливай!

Действительно, выпил один за другим два стакана и не опьянел, не переменился: такой же тяжеловесный, рассудительный, осторожный и тихий.

Дунай Иванович поужинал, поднялся, вышел из-за стола, потянулся, зевнул, завистливо-тоскливо посмотрел на охапку сена, брошенную на дощатые нары.

- Хочу спать. Покараулишь?

- Постой!… Мы не поговорили о самом главном деле… о плавнях.

- Утром поговорим.

- Я б хотел нынче.

- Хорошо, пожалуйста… Утром сообщи в Явор: прибыл, мол, благополучно, на днях выезжает к вам.

Уваров нетерпеливо отмахнулся.

- Это я сам знаю. Дальше… Как насчет плавней?

- Это потом. Завтра ночью я должен пробраться к дунайскому бензопроводу. Ты будешь помогать.

- Я?… Не взрывник же я, не ныряльщик.

- Ни взрывать, ни нырять тебе не придется.

- А как же?

- А вот так… - Черепанов достал из рюкзака портативное, для работы под водой, электроаккумуляторное сверло. - Нырну на дно Дуная в самом тихом месте, просверлю в бензопроводе отверстие, вставлю в него дуло вот этого баллона-пистолета, выстрелю, аккуратно зачеканю дырку… Этот баллончик-пистолет наполнен особой жидкостью. Ее достаточно для того, чтобы нейтрализовать тысячи и тысячи тонн авиационного бензина. Действует не сразу, в заданный срок. Если завтра впрысну эту жидкость в бензопровод, то реакция в хранилищах будет закончена в октябре. Самолет, заправленный таким бензином, дальше земли не улетит…

- Все ясно! - сказал Сысой. - Чем и как тебе помогать?

- Завтра на вечерней заре садись в лодку, бери меня и сети, плыви на дальние протоки. Оттуда до бензопровода рукой подать. Пока ты будешь рыбачить, я справлюсь со своим делом.