Страница 26 из 58
Все, кто сейчас сидел у костра были абсолютными лжецами, потому что каждый лгал себе прямо сейчас. А раз лжешь себе - лжешь и остальным.
Я не мог так больше. Надо было поговорить с Альпинистом. Поговорить серьезно, прямо и лаконично.
- Куда Альпинист девался? - спросил я.
- Мы его там с ребятами двумя послали к папке сгоревшей, - сказал Увал и вытер губы от хлебных крошек. - Кто-кто, а он уж спец по пеплу. В свое время мы сжигали архивы одни, так он уж точно определит…
- Что определит? - не понимая спросил я.
- Были ли там эти документы… - сказал Увал и снова оголил свои зубы.
- Ты считаешь, что их там могло не быть? - удивленно спросил я.
- Кто знает? - пожал плечами Увал.
Ворота скрипнули и отворились. Через секунду через них прошел Альпинист и двое "долговцев" с ним. Он сбросил рюкзак возле костра, а рядом кинул "Калашников". Стянув с лица противогаз он разлегся на траву, закинув руки за голову. Двое остальных "долговцев" подошли к оставшимся стоять неподалеку сталкерам и стали с ними о чем-то оживленно разговаривать.
- Ну? - вопросительно посмотрел Увал на Альпиниста. - Что?
- Ничего, - хмуро ответил тот.
- Что значит "ничего"? - нетерпеливо спросил Увал.
- Нет там ничего, - так же хмуро продолжил Альпинист. - Только пластик сгоревший, то бишь, папка. Бумаги там не было.
- И что? - задал я идиотский вопрос.
- Вы папку пустую сожгли, вот что! - объяснил Увал.
Я полез в рюкзак за флягой, заодно проверив наличие документов. Сделав один большой глоток воды я положил флягу на место, но тут же заметил подозрительный взгляд Гитариста. Однако я и виду не подавал, что волнуюсь.
Признаться, в том, что я водил за нос всех этих людей, не было ничего хорошего. Но чувство информационного превосходства было весьма приятным.
- Ты ничего не хочешь нам сказать, Подводник? - неожиданно спросил Увал.
- Значит, вот моя версия, - нагло врал я и даже не краснел. - Мы просто подобрали пустую папку.
- Нафига "монолиту" гоняться за пустой папкой? - задал совершенно глупый вопрос Гитарист.
- Что значит "нафига"? - удивился я. - Папка сначала была не пуста, и это очевидно.
- Может, "монолитовцы" забрали из папки документы? - предположил Видик.
- А потом положили пустую папку под кровавую руку бармена? - добавил я. - А может это Гитарист? Он же сжигал папку?
Все устремили взгляды к Гитаристу, который от неожиданности даже подавился консервами. Он, открыв рот, издавал нечленораздельные звуки и чесал затылок.
Я снова поступил подло и глупо. Подставил человека… который, кстати, хотел меня убить… Может, это не так уж и подло? Или я просто ищу оправдание своему поступку?
- Я не открывал эту папку, - наконец сумел выдавить из себя Гитарист. - Никто не открывал.
Увал погрузился в раздумья. А я, тем временем, изображал, что делаю то же самое. Все-таки было заметно, что Видик мается и как-то суетится. Причина могла быть одна - он уже догадался обо всем, но не решался никому рассказать. Может, потому что знал - просто так я документы бы не зажал. Однако он ошибался. Не было конкретной причины. Я сделал это из-за банальной жадности. Я видел, как смотрел на папку Гитарист. Именно поэтому мне не захотелось присвоить папку себе, дабы у меня одного была такая бомба.
Я чувствовал себя крысой, но так и не раскрылся. Я специально не отдал документы Гитаристу, потому что он нацелил на меня автомат. Этот факт давал мне хоть какое-то слабое оправдание. Но неутешительное.
- Может, соберете своих и сходите в Бар? - предложил я Увалу. - Возможно, бармен спрятал документы у себя?
- Ты что? - воскликнул тот. - Еще до сих пор не понял? Нет больше своих и чужих! Все умерли, понимаешь, сдохли! Осталось лишь двенадцать бывших "долговцев". Бывших. Нет больше "долга"! Нет больше "свободы"!
- Ты чего так взъерошился, Увал? - невозмутимым тоном спросил я. - Ты знаешь, что я ничего такого не сказал. И ты прекрасно понимаешь, что у тебя нет никакого морального права…
- А ты мне моральных прав не диктуй, Подводник, - с ненавистью в голосе выдавил из себя Увал. - В Зоне нет никаких моральных прав. Ни у меня, ни у кого-либо еще. И я…
- И ты это придумал, чтобы тешить свое самолюбие. Вот он я, такой как все! Ты просто не хочешь признаться, что в твоей заднице никак не угомонится детство! Так? Моральные права есть у всех людей… Если только ты человек.
- На войне нет прав! - заключил Увал. - Тем более, на войне с Зоной.
- Очнись, Увал, - печально сказал я. - Нет никакой войны с Зоной. Она существует лишь в одностороннем порядке. Мы на нее лезем, а она лишь сбрасывает нас вниз, как ты отряхиваешься от комаров, а если не получается - прихлопывает. Или у тебя так же с комарами война?
- Я не то…
- А я - то. Войну устроили люди. А теперь воюют между собой.
- Я не начинал ее.
- Мы все начали ее. Тем, что участвуем в ней…
- Ты меня начинаешь раздражать…
- Потому что знаешь, что я абсолютно прав. Посмотри правде в лицо!
И похоже, посмотрел. Но не сказал ни слова, а лишь развернулся и направился быстрым шагом к "долговцам", до сих пор стоявшим в стороне. А Видик с Гитаристом отправились в один из ржавых строительных вагончиков, которые стояли тут с незапамятных времен. За костром остались только мы с Альпинистом. Мне было гадостно на душе из-за той пустой ссоры, поэтому я не мог просто сидеть и молчать.
Хотя был день, вокруг стояла темень. Я бы даже сказал, сумерки. Плотные темные тучи затянули небо. Что делало нахождение у костра еще приятней. Сняв перчатки я просто наслаждался теплом, исходящим от огня.
Альпинист сидел на корточках и курил сигарету. Казалось, что он и не присутствовал тут, а был где-то далеко, и уже ничего не могло вернуть его назад. Однако, вернулся он сам.
- Ты, это… Прости меня, - неожиданно заговорил он.
- За что? - спросил я.
- Ну… За ту ссору.
- Это ты меня прости. С больной головы на здоровую…
- И еще… За Катьку прости… Я такое ляпнул…
- Ничего. Я дурак. - я махнул рукой.
- Нет. Ты не дурак. Я бы, наверное, так же поступил.
- Тогда, забыли.
- Забыли. Просто, мне показалось…
- Что мы уже не те, что были прежде?
- Да. И что дружба наша…
- Ее больше нет?
- Нет. Да. Нет… - Альпинист смутился. - В общем, ты все верно понял. Мне жаль…
- Мне тоже.
- И что же делать?
- А ничего. Разбитое зеркало по кускам не соберешь. Разве что, посадишь на клей. А склеенное зеркало - уже не то зеркало. Только, меня беспокоит то, что все так легко произошло.
- Все лучшее делается сложно. Все худшее делается легко.
- Все худшее делается легко, потому что люди злые.
- Нет, Серега, люди не злые. В них сидит глупость и непредсказуемая глупость.
- Потому и злые, что глупые… А глупые, потому что злые. Порочный круг.
Альпинист кинул бычок в костер и встал на ноги.
- Иди-ка ты спать, Подводник, - сказал он мне, направляясь к Увалу. - Ты вялый весь. Выспись хоть. На свежую голову разговаривается лучше.
Как мне не хотелось протестовать, все же Альпинист был прав. Моя голова уже переставала соображать, и мне требовался отдых. Мы и так хорошо поговорили… Но что-то в разговоре этом было неправильным. Как мы могли так спокойно обо всем этом говорить? Или же спокойствие было лишь видимым, и нам вовсе не наплевать на судьбу нашей дружбы? Все потом… Вопросы, ответы… Все потом.
Вагон был ржавым лишь снаружи. Внутри кто-то старательно оттер ржавчину, поэтому все выглядело уж если не новым, то уж не старым точно. Но не уютным. Мрачное, серое место с кучей коек. Однако, на сне это никак не должно было отразиться.
Видик с Гитаристом давно уже сопели в обе ноздри. Оба пробурчали что-то неразборчивое и тут же засопели снова. Я на тихо прокрался мимо них к дальней койке и улегся на нее. Но спать я еще не собирался. Я, положив возле стены рюкзак, достал стопку бумаги, которая являлась теми самыми документами, что Гитарист рвался уничтожить.