Дело смеющейся гориллы

– Совершенно верно.

– И эта прибыль должна превышать пять долларов.

– Да, я надеюсь получить значительно больше.

Доброжелательная улыбка исчезла с лица мистера Фейллона. Он запустил руку во внутренний карман пиджака, достал внушительный бумажник из свиной кожи, отсчитал пять стодолларовых банкнот и положил их на стол.

– Хорошо, Мейсон, – процедил он. – Поговорим по-другому. Я предлагаю вам в сто раз больше, чем вы потратили. Согласитесь, неплохая прибыль.

Мейсон отрицательно покачал головой. Фейллон удивленно поднял брови.

– Я сожалею, – ответил Мейсон. – Это не та компенсация, которая мне нужна. Я юрист, а не спекулянт.

Фейллон вновь раскрыл бумажник и положил перед адвокатом еще пять сотенных купюр.

– Хорошо, Мейсон, – холодно сказал он. – Я предлагаю вам тысячу долларов, и прекратим ломать комедию.

От показного добродушия посетителя не осталось и следа – он походил на прожженного игрока в покер, поднимающего ставку. Он не сводил взгляда с Мейсона, словно по его жестам и выражению лица пытался определить, какие карты на руках противника.

– Я приобрел дневники не для продажи, – твердо ответил Мейсон.

– Но, мистер Мейсон, это же абсурд! Вы купили дневники за пять долларов, я вам предлагаю тысячу наличными!

– Мне это не кажется абсурдным, – усмехнулся адвокат. – Я приобрел то, что мне показалось нужным для моей работы. И оно по-прежнему мне нужно.

– Мистер Мейсон, давайте говорить начистоту. Я не готов выложить сейчас больше тысячи долларов, это превышает мои полномочия. Однако осмелюсь попросить вас встретиться и переговорить лично с Бенджамином Эддиксом.

– По какому вопросу?

– Относительно документов, случайно попавших в ваше распоряжение.

– Этот вопрос больше не обсуждается, – покачал головой Мейсон.

– Я так не думаю, мистер Мейсон. Я считаю, что если вы встретитесь с мистером Эддиксом лично, он сумеет вас переубедить. В конце концов, чего зря спорить, надо все взвесить и прийти к разумному компромиссу.

– Меня это не касается, – ответил Мейсон. – Взвешивайте, решайте. Я полагал, что вам нужны эти дневники, чтобы сохранить воспоминания о своей погибшей родственнице.

– Вы действительно так думали?

– Вы мне сами так сказали.

– О господи, Мейсон! Должен же я был сказать что-то подобающее случаю. Вы же адвокат и должны понимать, что есть вещи, о которых не говорят прямо, чтобы сохранить лицо.

– Я не уверен, что мое лицо нужно сохранять, – заметил адвокат.

– Давайте оставим шутки, мистер Мейсон, и поговорим откровенно.

– Я с вами говорил откровенно.

– Хорошо, начистоту так начистоту. Исчезновение Элен Кадмус вызвало множество пересудов, журналисты слетелись на бедного мистера Эддикса как мухи на варенье. Потакая запросам читателей, они с радостью распотрошат чужое грязное белье, им нет дела до душевных переживаний людей, о которых они пишут. Мистер Эддикс вынужден был перейти на затворнический образ жизни, приняв беспрецедентные меры предосторожности, лишь бы избежать встреч с назойливыми журналистами. А теперь выясняется, что Элен вела дневник. Совершенно не могу понять, каким образом ее дневники оказались у судебного исполнителя.

– Поговаривают, – заметил Мейсон, – что Эддикс использовал все свое влияние и немалые средства, чтобы полиция замяла дело, скрыв факты. Расследования как такового просто не проводилось.

– Это только слухи, мистер Мейсон, ни на чем не основанные слухи. Вряд ли такой опытный юрист, как вы, может им доверять. Мистер Эддикс не хотел лишней шумихи вокруг своего имени, только и всего.

Мейсон лишь усмехнулся в ответ.

– Ладно, – вздохнул Фейллон. – Вы купили дневники Элен Кадмус. О господи, мы ведь и понятия не имели об их существовании, они, вероятно, хранились с учебниками Элен, и их не заметили. Последний дневник, конечно, мы нашли…

– Да? – быстро переспросил Мейсон.

Фейллон кашлянул.

– Я не должен был это говорить. Будем считать, что я оговорился.

– Что случилось с последним дневником? – требовательно спросил Мейсон.

Фейллон посмотрел адвокату в глаза, взгляд его был холодным, жестким и враждебным.

– Не было никакого дневника, – ответил он. – То есть дневник мы нашли, но там была всего одна малозначительная запись. Элен бросила его вести незадолго до трагического события. Настоящий последний дневник Элен находится у вас.

– Сколько Эддикс готов заплатить за дневники? – спросил Мейсон.

– Не знаю, – честно ответил Фейллон. – Мистер Эддикс уполномочил меня предложить вам сумму до тысячи долларов. Он был уверен, что вы сами отдадите мне дневники, и в качестве любезности собирался покрыть вам ваши расходы, в крайнем случае предложить двести, ну триста долларов. Однако вас не одурачили мои слова о сентиментальных чувствах, и как только я это понял, сразу предложил предельную сумму, на которую меня уполномочил мистер Эддикс.

– Хорошо. Я не взял тысячу долларов. Что вы собираетесь предпринять?

Фейллон поднялся с кресла, взял со стола банкноты, неторопливо убрал их в бумажник из свиной кожи, аккуратно сложил пятидолларовую купюру и засунул ее в карман.

– Я возвращаюсь к мистеру Эддиксу, чтобы получить новые инструкции, – улыбнулся он. – Благодарю вас за откровенную беседу, мистер Мейсон, всего вам доброго.

Он резко развернулся на каблуках и покинул кабинет.

Мейсон вопросительно взглянул на Деллу Стрит.

– Полагаю, – вздохнула секретарша, – разборка почты на сегодня отменяется.

– Отменяется вся работа, намеченная на сегодняшний день. Я возьму одну тетрадь, остальные распределишь между собой, Джексоном и Герти. Мы должны ознакомиться с этими дневниками, вглядываясь в каждое слово, пытаясь прочесть между строк. Надо отмечать все, что покажется важным или необычным: делайте выписки, ссылаясь на дневник и страницу. Необходимо выяснить, что так тревожит мистера Эддикса, прежде чем он снова побеспокоит нас. Делла, посмотри, какого числа сделана последняя запись в дневнике?

– Я уже проверила, шеф, – ответила секретарша. – Приблизительно за две недели до ее исчезновения.

– Черт побери, досадно, что у нас нет тетради номер пять, – пожалел Мейсон. – Из оговорки нашего трехдолларового банкнота ясно, что Эддикс, Фейллон и компания положили дневник в мешок с камнем и швырнули за борт в самом глубоком месте залива. Ладно, Делла, давай займемся изучением того, что есть. Отмени все назначенные на сегодня встречи, убери с глаз долой корреспонденцию, и примемся за дело, чтобы быть во всеоружии перед следующей встречей с нашим дорогим гостем или его хозяином.

Глава 3

Рабочий день давно закончился, огромное здание, в котором располагались многочисленные офисы, опустело, а Перри Мейсон и Делла Стрит сидели в кабинете и анализировали информацию, полученную из дневников Элен Кадмус.

– Будь я проклят, – вздохнул адвокат, – но я не исключаю возможность убийства.

– А я, – сказала Делла Стрит, – практически исключаю возможность несчастного случая или самоубийства.

– Однако у нас нет никаких улик, – возразил Мейсон, – одни подозрения и догадки.

– Для меня и их достаточно, – ответила Делла. – Шеф, если вы внимательно прочитали дневник, то могли совершенно отчетливо представить себе симпатичную, совершенно нормальную молодую девушку с великолепной фигурой. С такой фигурой все девушки мечтают о карьере кинозвезды, и она не была исключением. Но она не была мечтательницей-идеалисткой, трезво глядела на мир. Она восхищалась силой характера Бенджамина Эддикса, но возмущалась его бесчеловечным обращением с подопытными обезьянами. Она подозревала, что в его жизни есть какая-то тайна. По первой тетрадке прекрасно видно, с каким страстным любопытством она пыталась проникнуть в его тайну, а затем совершенно неожиданно охладела к этому вопросу. Да, и еще одна важная деталь: девушка была влюблена.

– С чего ты это взяла, Делла?