Страница 10 из 24
Тщательно одевшись, пригладив волосы и повязав мамин платок, погляделась в ведро с водой и осталась довольна своим видом.
Когда Тынэна подошла к школе, там еще никого не было. Только хромоногий хранитель огня разносил по классам ведра с углем.
Ждать пришлось так долго, что даже спать захотелось.
Понемногу стали собираться первоклассники, а уже перед самым началом пришли и те, кто ходил в школу не первый год.
Прозвенел звонок.
Малыши чинно вошли в класс и уселись за парты. Учитель Быстрое открыл букварь и спросил:
— Кто из вас умеет читать и писать?
— Я! — откликнулась Тынэна.
— Ты? — удивился Быстров. — А ну, подойди к доске и покажи, что ты умеешь.
Тынэна вышла из-за парты, держа в руках тряпицу. Развернула ее, вынула кусочек мела и уверенно написала на доске: "Тынэна".
— Это мое имя, — гордо сказала девочка.
— Молодец! — сказал пораженный учитель.
Должно быть, это была большая похвала.
Так началась школьная жизнь Тынэны.
И все было бы хорошо, если бы бедная мама не отправилась вслед за Атыком.
Проболела она совсем недолго. Каждый день ее навещала доктор Полина Андреевна, а вечерами приходил старый шаман Тототто и сидел до утра, шепча заклинания, утешая плачущую Тынэну.
Перед смертью Юнэу подозвала дочку.
— Девочка моя, — виновато прошептала она, — я была не права… Не бойся… Не бойся его…
— Кого, мамочка? — спросила Тынэна.
— Неправда, что самый лучший корабль тот, который идет мимо… Теперь это не так. Не бойся корабля, Тынэна…
Это были последние слова мамы Юнэу…
ТЫНЭНА
Тынэна поселилась в интернате. Это был самый большой дом в Нымныме. Он тянулся от лагуны почти до берега моря. В интернате жили приехавшие из тундры школьники, такие же, как Тынэна, сироты. Несколько комнат занимали учителя.
Стоило Тынэне пройтись по селению и увидеть опустевшую родную ярангу, как в сердце заползало черное горе, слезы заволакивали глаза и рыдание подступало к горлу. Случалось даже, среди игры и занятий вдруг что-то подкатывало, и тогда Тынэна тайком уходила к яранге, садилась к той стороне, которая была обращена к морю, и тихо плакала, вспоминая дни, проведенные в родном доме. Маленькое сердце девочки тосковало по вечернему свету потрескивающего костра, по теплому меху постели из оленьей шкуры, по жаркому пламени жирника, по всему тому, что составляло уют родного гнезда, родного дома.
Вспоминались у старой яранги не только лица, но и слова умерших. И песня, под которую росла Тынэна:
Корабли… Вот уже несколько дней все селение взбудоражено сообщением, что к Ирвытгыру пробивается сквозь льды «Челюскин». Никогда корабли не проходили проливом в такую позднюю пору.
Тынэна сидела на своем обычном месте, у стены яранги, и смотрела на скованное льдом море. Слезы высохли, на душе стало легче, и она уже собиралась вернуться в интернат, как увидела далеко-далеко легкий дымок. Она вскочила на ноги и еще раз пристально всмотрелась в темное расплывчатое пятнышко на горизонте.
"Наверно, это тот самый «Челюскин», которого все ждут", — мелькнуло в голове Тынэны. Она кинулась к школе, где в одном из классов помещалась радиостанция. Там работала русская девушка по имени Люда. Тынэна постучалась к ней.
— Я видела дым корабля! — с порога объявила Тынэна.
— Я знаю, — спокойно, с улыбкой ответила радистка. — Как раз сейчас я разговариваю с "Челюскиным".
Тынэна никогда не бывала в радиорубке, потому что сюда водили только старшеклассников. Вдоль стен стояли толстые плиты светлого с прожилками камня, к которым были прикреплены разные непонятные и диковинные приборы. На столе перед радисткой Людой стоял ящик с зеленым мигающим глазом. Он жалобно пищал, как птенец, пойманный в западню.
— Слышишь? — сказала радистка. — Это говорит "Челюскин".
Тынэна никогда не думала, что у большого корабля может быть такой жалкий, пискливый голос. Поначалу она даже разочаровалась, пока не сообразила, что на таком большом расстоянии трубный голос корабля ослабевает, пока доходит до берега. Но почему кораблю не разговаривать человеческим голосом?
— Что говорит корабль? — спросила Тынэна.
— Тяжело приходится «Челюскину», — озабоченно ответила радистка. — Он не может пройти плотные льды, и течение уносит его обратно в Ледовитый океан.
— Как жаль! — Тынэна всплеснула руками, как взрослая. — Наверно, потому-то и голосу него такой жалобный.
Радистка Люда грустно улыбнулась и сказала:
— И все же они верят, что сумеют пробиться в пролив, а оттуда и в Тихий океан.
— Корабль зайдет к нам, в Нымным? — спросила Тынэна.
— Скорее всего нет, — неуверенно ответила радистка. — Лед больно плотно стоит у берега.
— Как жаль! — снова повторила Тынэна и пошла к двери.
— Заходи, когда скучно будет, — сказала на прощание радистка Люда.
— Зайду, — пообещала Тынэна.
Дымок на горизонте уже исчез. На мысу Уттут стояли охотники и смотрели в бинокли. Они были в белых камлейках и резко выделялись на фоне темных скал.
Тынэна долго шла от школы до интерната, часто останавливалась, чтобы еще раз взглянуть на далекий горизонт, где исчез корабельный дымок.
В интернате накрывали к обеду столы. Длинные ряды тарелок с дымящимся супом ожидали детей. Кормили обильно и сытно. Но мясо разваривали так, что его почти не приходилось жевать. Это рождало тоску по свежему мясу, наполненному кровью и соком, и Тынэна вместе с другими обитателями интерната частенько ходила в гости к знакомым и вдоволь наедалась настоящего чукотского мяса. Интернатская повариха только руками разводила.
— Да неужто им мало того, что я готовлю? И уж так стараюсь, так стараюсь, чтобы было вкусно.
Когда учитель и заведующий интернатом Быстров доискался до настоящей причины, он пригласил на кухню жену председателя Кукы, и та принялась переучивать повариху, рассказывая, как надо готовить настоящую чукотскую еду. И все же, к великому огорчению детей, повариха чаще готовила свои излюбленные супы и каши.
На сегодня был макаронный суп. Из всей русской еды Тынэна больше всего любила макароны. Они были длинные, скользкие и внутри пустые. Тынэна сразу же догадалась, как удобно через полую макаронину высасывать суп.
И на этот раз Тынэна по привычке сосала суп через макаронину и думала о далеком, унесенном льдами за горизонт "Челюскине".
Все новое приходило в Нымным с кораблями. Учитель Быстрое говорил, что на следующий год первым же кораблем привезу! для интернатских детей новую одежду. А кому не захочется нового красивого матерчатого платья? На свете, наверное, нет такого человека, которому не нравилась бы обнова…
О «Челюскине» говорили много и ждали его так, как не ждали в Нымныме ни одного корабля. В глубине души Тынэна была уверена в том, что с приходом этого корабля в ее жизни произойдет какая-то значительная перемена, настанет другая жизнь.
— Тынэна! — послышался над ухом голос учителя Быстрова. — Почему ты не ешь ложкой?
Застигнутая врасплох, Тынэна мигом втянула в рот макаронину, проглотила ее и прикрыла лицо рукавом. Мама говорила, что нехорошо показывать стыд постороннему человеку.
Быстрое присел рядом, взял себе тарелку и стал показывать, как хорошо и удобно есть суп ложкой.
Тынэна смотрела на него и старалась подражать учителю. Но руки, непривычные к ложке, плохо слушались, и несколько капелек супа упало на платье.
— Нехорошо, — покачал головой учитель. — Вот и платье запачкала. Надо беречь одежду.