Страница 29 из 40
Мы остановились возле скромного двухэтажного дома, ничем особенным не выделяющегося из сотен подобных домов в Торонто. Но едва я вошел в нижний холл, на стенах которого висели советские фотографии, на полках стояли советские книги, а на столе лежали совсем свежие газеты и журналы, как я почувствовал себя словно на маленьком островке родины.
Я сидел в кресле со свежим номером "Правды" и читал статьи и материалы, посвященные приближающейся пятидесятой годовщине Советской власти.
Вошли две учительницы и попросили Ханта подобрать им литературу о нашей стране. Я спросил, по своей ли инициативе они пришли сюда или кто-нибудь их послал.
– Ученики вынудили, – со вздохом объяснила учительница. – Ваш павильон на Экспо так повысил интерес к вашей стране, что иные мальчишки и девчонки знают о вас больше, чем мы, учителя.
Лесли Хант отобрал несколько газет и журналов и упаковал в большой конверт.
После учительниц заглянул молодой парень. Он вежливо кивнул мне и Ханту и сразу же направился к стендам с книгами. Он долго стоял перед ними, рассматривая корешки. Я подошел к нему и спросил, говорит ли он по-русски.
– Очень немного, – ответил парень.
Действительно, он говорил по-русски неважно, но понять его было все же можно. Родители его русские, но он уже называет себя канадцем, и родным языком для него является английский. Парень вытащил из кармана помятый конверт и показал письмо отца, написанное на русском языке.
– Здесь не с кем поговорить, – жалуется парень, – только вот отцовские письма…
Вечером я гостил у профессора Стенли Райерсона, одного из видных марксистов, автора широко известной у нас в стране книги "Основание Канады" и главного редактора журнала "Горизонты" – органа Коммунистической партии Канады.
– Без опыта Советского Союза, – сказал профессор, – Канаде трудно будет разрешить у себя национальный вопрос. Вы говорите об украинцах, русских, датчанах, о том, что все они себя считают канадцами. Но загляните к ним в душу, в душе они все украинцы, русские, датчане и так далее. У человека нельзя оборвать все связи, которые он обрел с рождением. Всегда что-то остается. И ничего худого в этом нет. Наоборот, это придает яркость индивидуальности. Такой человек более интересен, нежели выхолощенный космополит с его консервированными идеями и привычками, имеющими лишь узкопрактический интерес. И все-таки канадская нация – явление реальное, как бы ни старались разобщить граждан нашей страны по национальному признаку. Мы, коммунисты, хотим сплотить молодую канадскую нацию вокруг идей социализма…
Коммунистическая партия Канады работает в труднейших условиях, но общественное мнение считается с ней. Отмахнуться от идей, которыми живет сегодня значительная часть земного шара, невозможно, как невозможно и обойти молчанием приближающийся праздник пятидесятилетия Великой Октябрьской социалистической революции. В многостраничных газетах на видном месте появились статьи с вынужденными признаниями успехов Советского государства.
Двадцать шестого октября в бальном зале "Кленовый лист" отеля "Вестбюри" общество "Канада – СССР" устроило вечер, посвященный приближающейся годовщине Октября.
К тому времени я уже успел переселиться сюда из "Уолдорф Астории" и спустился в холл заранее, чтобы посмотреть на собирающихся гостей. Лесли Хант стоял рядом и взволнованно шептал мне, что никак не ожидал такого наплыва народа.
Из Порт-Хоупа приехал Фарли Моуэт с супругой, появился старый знакомый Джон Девиссер. Фарли, из уважения к столь торжественному моменту, был в шотландской юбочке.
После доклада профессора Райерсона к собравшимся обратился посол Советского Союза в Канаде.
Вечер завершился концертом оркестра народных инструментов советского павильона на Экспо-67. Надо было видеть лица и глаза присутствовавших русских и украинских канадцев! Они слышали голоса далекой родины, напомнившие им детство и юность.
На следующий день за мной заехал Петр Кравчук из украинской газеты "Життя и слово". Редакция и типография помещаются в одном здании. Пройдя через наборный и печатные цехи, мы попали в скромную редакционную комнату, где создается газета, доносящая до читателя правдивую информацию о Советском Союзе. У меня взяли интервью, а потом началась непринужденная беседа.
Побывал я и в редакции русской газеты "Вестник" у редактора ее Михаила Павловича Ясного. Это единственная русская газета в Канаде, и, надо сказать, довольно интересная.
Однако главной целью моих торонтских встреч было познакомиться с учреждениями и лицами, так или иначе имеющими отношение к народам, живущим на Севере Канады и этнически близким чукчам и эскимосам Советского Союза.
В доме № 277 на Виктория-стрит в Торонто, принадлежащем различным учреждениям, с небольшим магазинчиком на первом этаже, на третьем этаже размещается офис Индейско-эскимосской ассоциации Канады.
Мне уже довелось побывать во многих учреждениях, начиная от офисов частных компаний, издательств и журналов и кончая маленькими кабинками (похожими на те, которые ставятся в наших избирательных участках во время выборов) в иммигрантском отделе в Торонто. Но более скромного учреждения, чем Индейско-эскимосская ассоциация, мне нигде не приходилось видеть.
Не будь вывески, трудно было бы предположить, что именно здесь проявляется та самая "наибольшая" забота об эскимосах и индейцах Канады, о которой любит распространяться официальная печать.
Я насчитал всего четыре комнаты, которые занимает эта организация, призванная помогать индейцам и эскимосам, этим "сверхгражданам Канады", по выражению журнала "Глоб мэгэзин", сбывать в магазинах изделия их ремесел, оказывать материальную помощь нуждающимся.
В одной из комнат трудились клерки. Щелкал счетный аппарат, стучала пишущая машинка.
Исполнительный директор Ассоциации, полный и флегматичный мистер Макэвен, сосал коротенькую трубку. Он протянул мне пухлую, мягкую руку и молча показал на стул.
Беседа идет вяло. Исполнительный директор пододвигает ко мне пачку докладов и отчетов и говорит, что в них я найду все, что меня интересует. Он любезно пакует мне бумаги в конверт, и тут я замечаю на его столе маленькую брошюрку "Это тоже Канада". На мой вопрос, могу ли я ее взять, Макэвен кисло замечает, что у него только один экземпляр. Но под этой брошюрой я замечаю точно такую же вторую и молча кладу брошюру в свой конверт. Перед тем как проститься, я спрашиваю, сколько получает служащий Ассоциации, пекущейся о процветании индейского и эскимосского населения Канады. "Около пяти тысяч долларов в год", – отвечает Макэвен и сухо прощается со мной.
По дороге в гостиницу вытаскиваю из конверта брошюру. На первой странице – колонки цифр. В среднем за год канадцы тратят: 500 миллионов долларов на путешествия за границу, 1 миллиард – на спиртные напитки, 200 миллионов – на кондитерские изделия, 30 миллионов – на покупку пищи для собак и кошек. Далее приводились разного рода цифры, как бы иллюстрирующие общепринятое мнение о том, что люди западного полушария любят во всем точность и разного рода рассуждениям предпочитают весомые факты и реальные цифры. Читаю далее – из каждой тысячи новорожденных эскимосов умирает в младенчестве почти двести детей. Это почти в десять раз больше, чем умирает новорожденных у белого населения в провинции Онтарио.
Изучение эскимосской проблемы в Канаде я начал с посещения выставок и музеев, так как разрешение на поездку в районы канадского Севера откладывалось. Все этнографические музеи ничем особенным друг от друга не отличаются. Почти в каждом из них – интерьер жилища, где у очага сидит какой-нибудь абориген и занимается привычным делом. Меня всегда раздражают такого рода экспозиции. Может быть, потому, что я сам родился и вырос в яранге и в этой фигурке, склонившейся над костром, я иной раз вижу самого себя. Неприятно чувствовать себя выставленным на всеобщее обозрение, быть объектом исследования и антропологических измерений. Этнографы и антропологи не отличаются особым тактом по отношению к своим объектам, потому что ими, как правило, являются так называемые "примитивные" народы.