Бескрайняя плоть

— Правда? — с надеждой спросил Зудов. — Наверное, обманул…Но он, сказал, что он — исключение, такое, дескать, тоже бывает. Врачи, мол, до сих пор удивляются и ждут, что он вот-вот кинется…А он всё живёт.

Снова последовала небольшая пауза.

— Вы знаете… — опять серьёзно-печально проговорил Труть, — такие исключения действительно бывают. Медицине они непонятны, да и встречаются, кажется, в одном случае из миллиона…Но вы не отчаивайтесь, а главное — проверьтесь! Впрочем, вам это самому будет сегодня же ясно: дело в том, что при заражении «вич-пираньей» буквально в первый же день изменяется, извиняюсь цвет экскрементов. Они становятся такими…как бы вам лучше объяснить…ярко-бордовыми! Так что, езжайте сейчас в ближайший туалет, ну, или не сейчас, а когда…это, ну…возникнет естественная потребность, и внимательно изучите свои какашки. И тут же сообщите мне — а я постараюсь что-нибудь придумать.

— А что можно ещё придумать?! — обречённо вымолвил Захар Захарович.

— Ну…Все конечно знают, что этот штамм — неизлечим, но последние исследования…А доктор, который делал вам телефон и «хроник», всегда всё знает…И мне он никогда не откажет…

— Вы это серьёзно, или просто меня утешаете? — с трепетом спросил Зудов.

— Что вы!.. Конечно же, совершенно серьёзно! Ну а если вас удивляет, откуда я всё. это знаю, то некоторая особенность моей…любовной жизни, как бы это лучше высказать, ну, заставляет меня быть в курсе всех этих дел! Так что, постарайтесь пока выкинуть всё это из башки и спокойно работайте дальше. Про подпись Палтуса я вас и не спрашиваю даже — это такой жук, что…Поезжайте в другой дом престарелых! Хотя, вы, наверное, уже и смотреть на них не можете! Ну попробуйте что-нибудь ещё, из того, о чём мы с вами говорили…Да, ну вы даёте!.. Работничек! Только взялся за дело — не только никого не окрутил, так его и самого ещё заразили…Просто курам на смех! Ладно, извините, просто не мог сдержаться; главное — не волнуйтесь! А как увидите свою какашку — сразу звоните мне! Ну всё, пока, у меня тут Никитка прямо весь извертелся, сейчас пойду ему «а-та-та» сделаю! Ну — чао-какао!

Труть отсоединился.

— Чтоб ты сдох, стервец, со своим Никиткой! — раздражённо выпалил Зудов. — На всё насрать человеку, кроме своей…плоти! Попробуй мне, сука, не найди лекарства, точно тебе капну крови в кофе!! Ладно, делать нечего, будем надеяться на лучшее. Ну и куда теперь? Нет, с живыми у меня чего-то не выходит, поеду-ка я в морг!

Зудов отупело завёл машину и покатил по улице.

Вокруг него ничего не изменилось. Москва не верила слезам — совсем, как муж не верит лживым женским глазам. Всё везде толклось, куда-то пробивалось, устремлялось, словно стараясь найти несуществующий выход из установленной с начала света упорядоченной хаотичности; бурлящая статика всевозможных человеческих проявлений казалась в какой-нибудь миг столь омерзительной, что её хотелось выблевать всю без остатка, словно некий однородный полуживой, копошащийся ком из протоплазмы, стали и камня; в каждом отрезке выданной для ощущений реальности виделась единая олигофрения этого мира, торопящегося поскорее закончить какой-нибудь иллюзорный конец — шага, покупки, акта, чтобы начать очередное, точно такое же, начало; и даже небо было серым, как секунда, и даже мусор был разноцветным, как спиртные напитки в ларьке. Каждый, кто зовётся Жора, не живёт без тренажёра. Ну а если вы не Жора, как же вам без тренажёра?… Бывали разные эпохи и времена, но сейчас наступила эпоха Жопы и Прокладки. Жопа — это то, что нас объединяет; прокладки сделают наши деньги золотыми. Нас всех знаем мы все. Кое-что вам известно из ваших нужд, но уж основную часть вашей жизни предоставьте нам. Кому это — нам?… Мы — это вы, только более осведомлённые, особенно в будущем — и в далёком, и в близком. Поэтому, предоставьте нам львиную долю своей жизни, а главное, массируйте каждый раз во время еды свою попку специальным приспособлением «Казюкас», и вы подойдёте к завершающему мигу вашего бытия свежими, без перхоти, без живота, хорошо отдохнувшими и неизменно результативно потрудившимися, а главное, с жевательной резинкой «Ковырялка» во рту — ведь её жуёт сам Бог, и это будет вашим пропуском в рай — туда, где будет ещё больше мыла, кухонных ножей и пятновыводителей, и это будет вечно.

"Что за маразм носится у меня в башке!.. — ужаснулся Зудов. — Надо срочно принять транквилизатор «Уп-Са-Са» с аспирином С, а то так ведь и тронуться можно, а трёхнутый — кому ты нужен?… А сейчас я и так никому не нужен, ведь я же…Смертник, который необходим Трутю!" З. З. даже покраснел от страха, отвращения и злобы. "Так вот, в чём дело…Это всё было, должно быть, подстроено…И Ника Ардалионовна, и Палтус…Никакой он, наверное, не Палтус, а переодетый агент Свена Свеныча! И вот теперь у них имеюсь я, но хрена они получат мою подпись!! Что же делать, что же делать?…»

Зудов напряжённо задумался.

— Знаю, — сказал он вслух сам себе. — Надо срочно доставать другой труп с подписью, и я тогда уже не буду нужен в таком качестве, может, Труть тогда меня и вылечит…А сейчас — зачем ему меня лечить?… Ах, гад, гад, все гады! — завопил Зудов во всю глотку так, что на него даже посмотрел розовощёкий пожилой мужчина, параллельно ехавший с ним в серебристом "Запорожце".

"Стоп! — вновь перешёл Зудов на внутренние мысли. — Надо срочно выяснить — заболел я, или нет, как там…А — срать! А хочу ли я? Всё равно; как-нибудь натужусь.»

Он остановился у первого же кафе, вышел из машины, закрыл дверцу и прямо бегом влетел по ступенькам внутрь этого кафе через массивную дубовую дверь.

— У вас есть туалет? — быстро спросил он спокойно стоящего у гардероба официанта в синем костюме с красной бабочкой.

— Есть-то он есть, — надменно отозвался тот. — Но не для вас!

— Это почему же?… — опешил Зудов.

— Он для посетителей.

— Ну давайте я вам заплачу!

— Ха! Что ты можешь мне там заплатить! Заказывать надо!

— Чашку кофе.

— Не пойдёт! — торжествующе сказал официант. — Мало!

— Чёрт бы вас всех побрал! — возмутился Зудов. — А если мне плохо?… Вам что — совершенно на это наплевать?…

— Мне лично — совершенно, — невозмутимо ответил официант. — Что — совсем обсираешься? А если все так будут к нам приходить…покакать? А? Что тогда? У нас заведение, где люди занимаются прямо противоположными вещами!

— Ладно, — сдался Зудов. — Принесите мне какое-нибудь блюдо. Но одно!!

— Какое?

— Любое.

— Хорошо, — усмехнулся официант. — Вон — туалет, а блюдо я принесу тебе на столик. И не вздумай сбежать. Я буду стоять прямо у двери!

— Прямо как в милиции! — буркнул Зудов и ринулся в туалет.

Сев на унитаз, он долго старался хоть что-либо произвести, и наконец, почти после десяти минут напряжения, из него вышла маленькая суховатая какашечка, больно ободравшая ему анус. З. З. немедленно встал, взглянул и от неожиданности чуть не упал головой в этот унитаз: говешка была ярко-ярко бордового цвета!

— Проклятая гнида!.. — проскрежетал он, подтираясь. — Заразил-таки!

Он вышел из туалета и тут же натолкнулся на действительно стоящего на страже официанта.

— Ну что, не умер? — спросил он З. З.

— Нет пока, — обескураженно произнёс Зудов. — Но скоро умру.

— Но прежде ты съешь своё блюдо и заплатишь по счёту. Вон — видишь там на столике?

— Что это? — недоумённо проговорил Зудов.

— Чёрная икра. Триста пятьдесят грамм. Ты же сказал, что тебе всё равно?

Официант сжал кулаки, готовый дать отпор, в случае чего. Но, к его удивлению, Зудов вяло кивнул и сказал:

— Да, да…Мне действительно всё равно…Слушай, принеси ещё четыреста грамм коньяку. Или лучше — тащи бутылку.

— Вот это совсем другой разговор! — обрадовался официант и куда-то заспешил.

"Как же я доеду до морга? — вдруг пронеслась мысль в зудовском мозгу. — Я же на работе…Я же буду пьяным…"

— А пошли они все!!! — с пафосом воскликнул он и, горбясь, словно старик, вдруг явственно понявший, что жизнь, в сущности, подошла к концу, поплёлся к своему столику.